Алексей Ефимов - Путешествие вверх

— Ну что, пойдем? — беззвучно спросил он.

На миг его сознание раздвоилось. Он увидел рядом высокого смуглого юношу, на его глазах погибшего в Море Боли, — свою истинную недосягаемую суть, свою мечту о самом себе. Казалось, она покинула его, но теперь он знал, что они уже никогда не расстанутся, — две части одной души, наконец, ставшие целым.

— Ну что, пойдем? — вновь спросил юноша.

Анмай улыбнулся и кивнул. Он шагнул вперед, и осторожно протянул руку к стене тьмы. Она тут же втянула его, но он не умер. С ним произошло нечто более странное.

Он проснулся.

Глава 18. (последняя) Один в Бесконечности

Не смертно то, что в Вечности пребудет:

Со смертью Времени и Смерть сама умрет.

Он проснулся. Очень странное ощущение. Он проснулся, и теперь изо всех сил старался вспомнить странный и неправдоподобный сон, — всю свою жизнь. Он очень старался, зная, что если не сможет, — то потеряет себя, и останется безмысленным навеки. Он очень испугался, но, когда страх ушел, пришло любопытство.

Где я?

Спустя мгновение он знал. В Бесконечности, в Не-Реальности, в не загороженной ничем свободной бездне. Ещё никогда он не испытывал такой полной, абсолютной свободы. И он был свободен также внутри себя, — он мог направлять свой внутренний взор на любую часть своей сути.

С точки зрения его родного мироздания он не существовал, — у него не было массы, энергии, никаких физически измеримых параметров. Ничего. А Сверх-Вселенная точно так же не существовала для него, — он не мог не только вернуться в неё, но даже и почувствовать, — их взаимное небытие было абсолютным. Он помнил, что она вокруг, совсем рядом, потому что он ещё не двигался, — но не больше.

На секунду он ощутил страх, потом успокоился. Он знал, знал совершенно точно, что впереди у него, — вечность, ничем не ограниченное время, такое же бесконечное, как окружающая его бездна. Он ощутил полное, беспредельное счастье, — он стал по-настоящему бессмертным.

А всё же, я обставил всех, — подумал он. — Философа, Уэрку, Ами… даже Айэта. Даже… даже Хьютай. Они все мертвы, — они не существуют, они не существовали никогда, они все, — все до единого существа в мирозданиях, — ошибались. Я один пошел верным путем. Я один!

Тут же он устыдился своих мыслей, — ведь рядом Создатель Мирозданий… Почему же он молчит?

Анмай обратил свои чувства вовне, — и через миг знал ответ. Да, Создатель был здесь, он создал этот мир, и он ждал — ждал очень долго — но никто не пришел. А потом…

Он попробовал было его отыскать, но тут же понял, что это бесполезно, — как можно найти что-то в Бесконечности? В Бесконечности, где лишь память может указать, где был его мир? Но сдвинься он хоть на один шаг, — и он потеряет последнюю связь с ним.

Тяжелое разочарование мгновенно затопило его. Он понял, что никогда не узнает, кем был его Создатель. По крайней мере, он не родился в Бесконечности: как и Анмай, он вышел из сотворенного мира. Но вот каким был тот, другой мир?

И самый главный вопрос, — с чего всё началось? — отныне навеки останется тайной. А он сам обречен на вечное одиночество. Но на вечное ли? Не сможет ли и он… творить миры?

Анмай исследовал себя, и получил утешение — да, может. Более того, это не потребует усилий, — ведь он создавал нечто не существующее для себя, мечту, тень. Он мог создать любое количество миров, поскольку ничем не отличался от Создателя, — их сущности были схожи, как схожи два электрона, их определяла сама физика этого странного места. А вот их сознания… сознания были различны.

Теперь его затопила бурная радость, — он мог создавать несчетные Вселенные, он мог искупить всё, подарив бытие несчетно большему количеству разумов, чем все, погубленные им. Потом он успокоился. Творение и мечты о творении слишком различались, — как мысль о смерти и она сама.

Жаль, что Философ и остальные не узнают, что они неправы, — с грустью подумал Анмай. — Очень многие считали, что Создатель, если он и существует, равнодушен к ним. Могли ли они представить, что дело много хуже, — Создатели и Вселенные существуют в реальности, но не существуют друг для друга? Что мы творим, — но что мы лишены даже возможности увидеть, что же у нас получилось? Что мы одиноки, как никто другой? Да, я могу в один миг пересечь всю Сверх-Вселенную, — но лишь потому, что я для неё не существую, что я для неё, — тень, призрак, ничто. И она для меня — тоже!

Анмай ощутил взрыв ярости на бессмысленность Бесконечности: Создатели и Вселенные, — две стороны не одной Реальности, а одного Небытия. Создатель порождает несчетные Вселенные, и из каждой могут выйти несчетные Создатели — но это ровным счетом ничего не меняет здесь, в Истинном Мире. Зачем всё это, если они не могут даже увидеть друг друга, даже почувствовать свои творения?..

А ведь здесь никого нет. Значит, Создатель был вообще один-единственный, и Вэру просто сказочно повезло, — он стал вторым… когда первый давно разочаровался в своем опыте, и не хочет повторять его…

Невесть отчего он был убежден, что так оно и есть. Но где же Создатель? Даже самые отчаянные призывы, бросаемые Вэру в пустоту, не приносили ответа. Может, Создателя уже просто нет? А вот это исключено.

Анмай знал, что даже при всем желании не сможет умереть, — он мог впадать в грусть, в тоску, но не больше. Он по-прежнему мог испытывать эмоции, — это было приятно, но ничем не могло ему помочь. Да, ещё он мог погружаться в подобие сна, — не теряя, однако, ясности сознания, — и огромные куски времени проваливались бы в небытие, пролетая мгновенно. Это тоже было приятно. Но что ещё он мог изменять в окружающем его мире?

Он просто не знал. Об этом надо было подумать. Если бы Создатель оказался здесь, он мог бы ему всё объяснить… но его нет.

Анмай попробовал сам ощутить сущность Бесконечности. Здесь, определенно, было пространство и время, — он понял их сущность, и сущность пространства и времени своего мироздания, но не мог соотнести их, а без этого его знания теряли всякую ценность. Он попробовал понять свою физическую сущность, — и не смог. Он чувствовал малейшие части своего тела-разума, но вот его физические составляющие — нет. Их просто не было. Это привело его в бешенство, но он ничего не мог сделать.

Нужно стать богом, чтобы понять, что никаких богов нет, — мрачно подумал он. — Есть существа более или менее могущественные и долговечные, но всегда одинаково несчастные. Кто бы мог подумать, что у Бога нет души?

Ощущение, что все возможные знания уже есть в его памяти, но он просто не может их вспомнить, вызывало новый взрыв бешенства, — ещё более яростный от полной безысходности.

Успокойся, — наконец сказал он себе. Или, быть может, одна сторона его сознания другой? Но сойти с ума ему теперь было не легче, чем умереть, — не легче, чем для электрона — распасться на части. — Успокойся. Если бы здесь был ещё кто-то, мы бы смогли сравнить свои наблюдения, и затем соотнести обе стороны, — Реальность и Бесконечность.

Впрочем, о Реальности он, пожалуй, знал уже достаточно. А вот о Не-Реальности, о Бесконечности…

Анмай сосредоточился на окружающем, разобравшись, наконец, толком в своих ощущениях. Лишь сейчас он понял, что просто боялся в них углубляться, — Бесконечность была слишком чуждой. Темнота, но темнота не абсолютная, пронизанная слабыми радужными разводами, тенями, — они вспыхивали, медленно плыли и угасали. Это походило на те тени, что плавали в закрытых глазах, но не слишком, — Анмай чувствовал всю глубину окружавшей его бесконечности. Насчет остальных своих чувств он не был уверен, — словно он, свернувшись нагишом под теплым одеялом, совсем как в детстве, в слабом свете прижатого к груди фонарика осторожно выглядывает в бесконечный мрак, — этот вспомнившийся образ показался ему неожиданно точным. Прислушавшись, он смог уловить нечто вроде звуков, — стоны, вздохи, пощелкивание, — они доносились из бесконечности, их порождала сама пустота. Анмай понял, что это — Возможности, виртуальные квантовые флуктуации вакуума, и попытался рассмотреть их получше.

Стоило ему сосредоточить внимание на этих слабых, едва заметных тенях, они устремились ему навстречу, одновременно разгораясь, — пока он вдруг не оказался в ослепительно яростной, невообразимо сложной, бешено кипящей массе. Анмай несколько отстранился, и неистовый свет померк, а кипение стало замедленным, словно бы сонным. Он понял, что видит исходную структуру пространства, — структуру, в которой само оно кипит, сворачивается черными дырами, торами, нитями, и в этом аду, — бесконечное множество виртуальных частиц, чудовищная, беспредельная энергия, целая бесконечность её, лишенная лишь возможности воплотиться иначе, как с его помощью, и в нереальном, обреченном на неизбежное исчезновение призраке-мире…