Юрий Иванович - Уникумы Вселенной
Уже много веков во всех близлежащих галактиках действовали целые системы охранно-патрульной службы, бдительно несущие вахту на дальних подступах. Даже в межгалактических пустотах построили невиданные по размерам опорные базы. Базы напоминали современные города с искусственной гравитацией. Космофлотские подразделения, сменяя друг друга через определенное время, неустанно дежурили, не давая малейшего шанса ни агрессору, ни одинокому шпиону-лазутчику. И никогда раньше не было поводов даже усомниться в эффективности принимаемых мер защиты. Никогда раньше не встречалось такого, с чем бы не справились доблестные силы глубокого рейда, в ведомстве которых и находились опорные базы и защитные системы с разросшимися инфраструктурами.
Но вот, восемьдесят лет назад, начались неприятности, до сих пор будоражащие всю цивилизацию. И неприятности эти начались в одной из близлежащих галактик. Оповестил о них прибор Нона. Тот самый прибор, который безошибочно улавливал сигнал, идущий от мозга разумного примата. В лексиконе чистильщиков и военных этот сигнал имел название «Ищи меня!». Вначале даже трудно было поверить, что здесь, совсем рядом с колыбелью цорков, могут появиться какие бы то ни было приматообразные. Ведь прибор помалкивал все время своего существования на базе ЛАМО, первой, где заработала аварийная сигнализация. Уже позже, когда приборы запищали и на других охранно-патрульных системах, проблему, с этим событием связанную, окрестили «эффектом ЛАМО». А тогда на базе поднялся настоящий переполох. Взлетели по тревоге патрульные крейсеры, отправились на поиски сторожевые фрегаты, стартовали разведывательные зонды и космокиборги. Даже когорта чистильщиков отправила своих членов на обследование подозрительных районов космоса. Казалось, вот-вот – и нежданный возмутитель спокойствия будет найден и уничтожен, но… Шло время, а поиски не приносили результата. А когда и другие базы забили тревогу, паника охватила всю аларастрасийскую цивилизацию. И уж совсем неимоверной высоты паника достигла, когда приборы Нона заработали непосредственно в самой цоркской галактике. На разгадывание и изучение эффекта ЛАМО были брошены почти все силы цорков. Силы, равных которым не существовало во всей Вселенной.
Но оказалось, и эти силы имели свои границы. Даже восьмидесяти лет не хватило для раскрытия новой тайны.
Хотя сделано было очень много. Разрабатывались и проверялись самые абсурдные и невероятные предположения. Например, возникли подозрения, что все это – не что иное, как результат чьей-то глупой шутки. Кто-то ради смеха прячет одного или нескольких приматов на своем корабле, постоянно меняя место дислокации, и потому источник так трудно найти. Только ради проверки этой гипотезы ученые сконструировали, а индустрия затем умножила до миллионов экземпляров новый прибор Нона. Более громоздкий и невероятно сложный, как по размерам, так и по исполнению. Он был установлен на самых мощных крейсерах сил глубокого рейда, и с его помощью отыскивали специально завезенных для этой цели приматов буквально за несколько дней. Отыскивали в любом, самом немыслимом месте. И всегда с неизменным успехом. Но истинный источник так и не удалось обнаружить.
Затем проверялось предположение, что панику сеет некий свихнувшийся гений. Возможно, он создал новое приспособление, которое в силах изменять и перепрофилировать излучения мозга самих цорков. И балуется этим прибором, включая время от времени. Дабы отмести все сомнения на этот счет, были проведены такие широкомасштабные и глобальные проверки почти каждой дыры в родной галактике, что это чуть не привело к страшному конфликту. Еще немного, и могла вспыхнуть гражданская война. Ведь под подозрение попал каждый цорк, каждого индивидуально проверяли – и неоднократно. В личную жизнь каждого вторгались так часто и бесцеремонно, что даже самые лояльные и спокойные возроптали. Никому не хотелось жить под гнетом напрасных обидных подозрений. По всей галактике прошли волны стихийных бунтов и гражданского неповиновения. И лишь огромными усилиями высшему совету удалось восстановить порядок и спокойствие.
За время тотальной слежки за всеми было обнаружено немало гениев-одиночек, создающих порой совершенно несуразные и бессмысленные приборы и технику, но ни один из них не был причастен к эффекту ЛАМО.
Напрягая весь свой научный потенциал, все военные и исследовательские формирования, аларастрасийцам удалось выяснить лишь следующее.
Источник сигналов от мозга разумного примата не единственный. В разное время их насчитывалось два, а то и три. Никогда они не сходились в одну точку, порой находились в совершенно противоположных местах галактики. Скорость же этого беспрестанно разыскиваемого источника вообще просто поражала. По расчетам самых точных устройств, объекты передвигались со скоростью, во много раз превосходящей скорость темпорального прыжка. И это не поддавалось никакому объяснению. Самое же главное: источник всех треволнений ничем не фиксировался. Только прибором Нона. Вот и все итоги за восемьдесят лет!
И постепенно, особенно за последнее время, в научных кругах стало появляться все больше сторонников идеи, что это некая новая, неизвестная еще форма жизни. Дескать, она существует в параллельном мире и совершенно не замечает нашей Вселенной. Существует по своим законам, увидеть ее нельзя. Как нельзя, например, увидеть силу тяготения. Но от этого та не перестает существовать. И влияет к тому же на все окружающее. Поэтому, мол, не стоит особо обращать внимания на вой прибора Нона. Да, поднять корабли надо! Да, проверить близлежащее пространство на предмет наличия приматов необходимо! Да, это существенно мешает спокойному образу жизни! Но что делать… Ведь нельзя же поймать собственную мысль! Прогресс не стоит на месте, открытия совершаются постоянно, и когда-нибудь все получит свое объяснение. Без ажиотажа и нездоровой подозрительности, без паники и ненужной поспешности. Все образуется само собой. Жить надо спокойно и без шараханий в сторону при виде чего-то таинственного и непонятного.
Чинкис тоже придерживался подобного мнения. Больше того, он всеми силами убеждал в этом окружающих. С его славой и авторитетом ему это удавалось легко. Он постепенно становился лидером многих движений и целых направлений общественной деятельности. Его политический вес с каждым годом возрастал. К каждому его слову прислушивались миллионы. Каждое его действие и начинание ставилось в пример и тут же находило последователей. Его невероятная известность очень быстро перерастала в столь же невероятную популярность. Его любили, а то и боготворили в самых разных возрастных и социальных слоях населения. Живая легенда, живой непобедимый миф, образец целеустремленности, мужества и боевого мастерства. Бесстрашный и непревзойденный исследователь Вселенной, образец для подражания как в личной, так и в общественной жизни.
Даже его развод с самой молодой женой Кетин воспринялся общественностью как нечто чисто цоркское, присущее только их цивилизации и соответствующее древнейшим обычаям и традициям. То, что Кетин успела родить в браке с Чинкисом две пары детей, ставилось исключительно в заслугу отцу. А гибель сына из первой пары близнецов ставилась в вину слишком ветреной и своенравной матери. Ведь именно после развода родителей и их последней и самой ожесточенной ссоры произошла трагедия. Сын Чинкет, в то время уже опытный и умелый чистильщик, случайно попал в пылевую туманность, и его корабль разнесло вдребезги потоком метеоров. Поговаривали, что он перед вылетом слишком нервничал из-за ухода матери в другой дом и, как результат, подвела дрогнувшая на штурвале рука. Это горе добавило Чинкису много седых волос в гриву. Но эта же седина добавила всему его облику массу печальной чувственности, благородства и царственного величия. Что в конечном счете еще больше увеличило всемерное почитание, уважение и даже любовь подавляющего большинства аларастрасийцев.
Но Чинкису от этого было не легче. Никто ведь не мог заглянуть к нему в душу, рассмотреть самое сокровенное, тщательно скрываемое от окружающих. Вряд ли кто подозревал, что за скалоподобной внешностью скрывается мятущееся ранимое сердце. Что по ночам Чинкис чуть ли не рыдал после смерти любимого сына и со слезами на глазах мечтал о возвращении к нему Кетин. Среди цорков не принято было предаваться сентиментальным переживаниям по поводу разводов и даже из-за гибели близких родственников. Но Чинкис ничего не мог с собой поделать. Всякий раз с наступлением ночи разум одолевали воспоминания. Они лишали сна, покоя, вносили в жизнь дискомфорт и неуверенность.
Только в дальних полетах к нему возвращались спокойствие и душевная уравновешенность. Он попадал в свой мир, в свою стихию – и молодел душой и телом, сбрасывая с себя бытовые заботы и семейные переживания. Он занимался там любимым делом, и исследовательская работа приносила ему уверенность в своих силах и моральное удовлетворение.
