Пьер Бордаж - Воители безмолвия. Мать-Земля

— Это вы так потрудились над ним? — спросил капитан, не оборачиваясь.

— Он с поверхности! — выкрикнула какая-то женщина, разорвав тягостную тишину. — Его соплеменники пустили газы в Террариум…

— Он, во всяком случае, к этому непричастен, ведь он был среди вас! — заметил капитан.

Его мощный голос перекрывал шум двигателей.

— Резервы энергии тают. Нам надо немедленно отправляться в путь, если хотим поймать ядерные ветры пустыни. В последний раз спрашиваю, что делать с ним?

— Пусть сдохнет здесь! — выкрикнул злобный женский голос. — Один с поверхности за миллионы карантинцев — невысока плата!

— Ну, ваше путешествие тоже не принесет прибыли! — вздохнул капитан.

Он еще больше наклонился над ограждением кормы и внимательно оглядел маленького анжорца. Его тонкие губы растянулись в сардоническую усмешку. Ветер раздувал концы его тюрбана.

— А ты, парень! Приведи хоть одну вескую причину, чтобы я не оставил тебя гнить в этой дыре!

У Жека болела шея, и он с трудом поднял голову. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить — капитан обращался к нему.

— Ну что? Они оторвали тебе язык?

— Я… я был другом Артака, — пробормотал Жек. — Пещера плюмшеня… Колодец А-102, уровень — 254…

Ему не удавалось перекрыть шум двигателей, потрескивание ядерно-чувствительных ячеек, и ему не удавалось построить нормальную фразу из слов, которые вырывались из его глотки.

Капитан вопросительно посмотрел на карантинцев, сгрудившихся на палубе его глиссера, потом снова глянул на Жека.

— Никто из них не знает Артака!.. Жаль, малыш! Я не могу идти против воли пассажиров, их мертвецы требуют кровной мести. Таков закон зараженной зоны. Могу, правда, оказать тебе одну услугу: отрубить голову, чтобы ты избежал ужасной смерти от клювов и когтей воронов-мутантов…

Кровь заледенела в жилах Жека. Он лихорадочно искал доводы, чтобы поколебать решимость собеседника.

— Нет! Нет! Я должен попасть в Глатен-Бат… Глатен-Бат!

Это не был решающий довод, только отчаянное выражение его желания. Лицо капитана не изменило выражения.

— В таком случае тебе остается протопать две тысячи километров по пустыне! Опасайся ядерных торнадо и пятнистых гиен! Удачи!

Капитан глиссера отвернулся и выкрикнул приказ. Послышались свист, скрип и стуки. Застывший Жек с ужасом увидел, как свернулись мостики, по обоим бортам открылись люки и взлетели вверх якоря. Он инстинктивно бросился в сторону, когда головной глиссер, глиссер капитана, колыхнулся с оглушительным ревом. Вихрь от винтов бросил его на землю. Острые камни оцарапали руки, ноги и спину.

Когда он встал, почти оглохнув от рева двигателей, глиссеры уже завершили разворот и направились к центру пустыни. Двигатели ревели все пронзительнее. Члены экипажа, сгрудившиеся на корме, со смехом махали ему руками.

Сердце Жека сжалось. Барьер закрывал ему путь в Анжор, хотя тот был на расстоянии нескольких километров. Теперь он остался в полном одиночестве в ядерной пустыне. Только вороны-мутанты кружили у него над головой с хриплым карканьем.

Вдруг в его памяти всплыло одно имя. Быть может, это имя и было решающим аргументом. Глиссеры еще не развили крейсерской скорости. Пока они еще напоминали древние парусные суда, скользящие по воде, хотя были скоростными судами зараженной зоны.

Жек бросился вслед за шумными глиссерами. Члены экипажей хохотали, стучали ладонями по перилам ограждения. Кое-кто выхватил оружие и делал вид, что целится в него. Яркие тюрбаны таяли в горячих потоках воздуха.

Горло и легкие Жека кололи раскаленные добела иглы. Он хотел бросить свою затею, рухнуть на траву и ждать, когда смерть прекратит его мучения. Но с отчаянием пересилил искушение, сжал зубы и попытался ускорить бег. Он догнал последний глиссер и ощутил потоки воздуха от винтов. Он слышал крики и смех экипажа. Он вскинул голову, выбрал одно лицо из тех, что нависали над ним, и из последних сил крикнул:

— Видук Папиронда!

Его блеющий голосок растворился в реве двигателей. Ноги отказались держать его. Истощенный бегом и побоями карантинцев, он потерял равновесие и рухнул на землю. И долго лежал, истекая потом и пытаясь отдышаться.

Когда он открыл глаза, белые пятна глиссеров уже исчезали в далеком тумане. На мгновение ему показалось, что они разворачиваются, и его охватила невероятная надежда. Потом понял, что был обманут собственным могучим желанием жить. Вороны-мутанты один за другим расселись вблизи от него.

Глава 4

Невелико было количество тех людей, которые отдавали себе отчет в том, что скаиты Гипонероса натянули гигантскую сеть над их головами.

Кем они были? Что они хотели?.. Никто не знал этого.

Когда Паминкс вернулся на Гипонерос, на таинственную планету, которую не мог найти на звездных картах ни один астроном, вместо него у руля встал сенешаль Гаркот.

Сего приходом начался период, названный Террором Экспертов, или Великим Стиранием.

Вышки надзора за мыслями вознеслись над крышами домов, повсюду множились огненные кресты. До нас доносились стоны мучеников, душераздирающие крики матерей, чьих детей подвергали пыткам…

Но были и более отвратительные дела.

Пока и император Менати и его советники оглушали себя торжественными празднествами, происходили чудовищные вещи.

Куда подевались наши гордые и вызывающие сиракузяне времен завоевания?

В каком аду заблудились человеческие боги?

Глубокая тишина царила в узком проходе, вырытом под старым сеньорским дворцом. Подвижный луч лазерного факела облизывал растрескавшиеся плиты пола. Иногда в свете факела вспыхивали фосфоресцирующие огоньки, и Гаркот замечал темные тельца, исчезавшие в многочисленных отверстиях в стенах.

Чем дальше сенешаль углублялся в чрево подземелья, тем больше ему встречалось кошкокрыс, грызунов с серой шерстью, круглыми глазами и острыми ушками. Пятнадцать универсальных лет Гаркот не ступал ногой в этот лабиринт. С того момента, как запер здесь Паминкса, бывшего коннетабля сеньоров Аргет-ти и Ранти Анг.

Гаркот был единственным существом во вселенной — за исключением спор-властителей Гипонероархата, — знавшим, что Паминкс никогда не покидал Сиракузы. По официальной версии, выполнив свою задачу, бывший коннетабль вернулся на Гипонерос, чтобы насладиться там заслуженным отдыхом. Император Менати и все остальные быстро похоронили воспоминание о том, кто так ловко подготовил создание империи и воцарение семьи Ангов. А у сенешаля было достаточно забот, чтобы не интересоваться судьбой своего предшественника. Он бы, быть может, и вовсе забыл о его существовании, но два часа назад получил импульсный приказ спор-властителей о возобновлении контакта с пленником.

Гаркот, нетипичная и недисциплинированная спора, вначале яростно сопротивлялся приказу. Проникнув в тончайшие ментальные механизмы людей, он все чаще избирал их способ действия и дискуссий, даже нарушая распоряжения Гипонероархата. Ему не потребовалось много времени, чтобы разобраться в том, что было одновременно слабостью и силой людей: способ вращать весь мир вокруг крохотного мирка, который назывался «эго». Но, если обычно властители Гипонероса не обращали внимания на его непослушание и позволяли действовать по собственному разумению (по-видимому, это приносило пользу), на этот раз они проявили неуклонную решимость, и у него не осталось иного выбора, как подчиниться.

Будучи главным резидентом шестого этапа Плана и скаитом высшего эшелона власти, Гаркот привык проявлять инициативу, но ему открыто посоветовали не выступать против фундаментальных интересов Гипонероархата. Он напрасно гордился тем, что обладает индивидуальным сознанием, собственным эго, он оставался только голосом в общем хоре творения. Его мысли никак не влияли на стабильность и расширение вселенной. Даже если люди утеряли возможность управлять миром, они еще главенствовали в нем. По мнению скаитов, это была излишняя привилегия, которую они собирались отменить. Гаркот вышел из матричных ванн, и споры-властители в любой момент могли его растворить и заменить типичной спорой. Они выиграли бы в безопасности, но потеряли бы в объеме получаемой информации.

Они не погнушались небольшой угрозой, показав, что ждет его в случае отказа подчиниться. Эпителиальное покрытие и жизненные органы Гаркота начали внезапно сокращаться. Под его черепом пронесся ледяной вихрь, затем его подхватил ураган и бросил в бездонную пучину, где он потерял всякое ощущение пространства и времени. Его тело — плохо изготовленное и ненавистное тело — таяло в кислом, жгучем газе, плотность которого напомнила плотность питательной жидкости матричных чанов. Его дух, его спора покинула тело и растворилась в одном из двух конгломератов Гипонероархата…