Шервуд Смит - Троны Хроноса
— А вы?
— Я тоже буду здесь. Я могу исчезнуть только при условии уничтожения всех системных узлов на Артелионе, а этого ты не можешь себе позволить.
Угроза?
— В любом случае, — продолжал призрак, — детоубийство в Панархии не поощряется, а я — твое дитя. Если бы не твое вмешательство — и давнишнее, и недавнее, — я мог бы и не родиться. Прими на себя эту ответственность и извлеки из нее выгоду.
Брендон медленно кивнул.
— Почти такой же совет дал мне мой отец.
— Конечно! — улыбнулся призрак. — Как же иначе? Ты поступишь правильно, последовав ему.
Изображение растаяло, и Брендон увидел Вийю. Она подошла и молча стала перед ним, глядя темными, как космос, глазами. Он не нарушил молчания, предоставив говорить собственным глазам и сердцу.
Но она заговорила, и весь смысл, вся радость этого мгновения обратились в прах.
— Мы должны расстаться.
И он, который лишь миг назад беседовал с тенью своего предка, определяя судьбу триллионов, оказался неспособным мыслить. Он мог только действовать.
Он опустился на одно колено и протянул к ней руки ладонями вверх, старинным жестом просителя, обращающегося к властелину.
Тогда она, впервые, тоже преклонила колени, медленно и решительно. Приложив ладони к его ладоням, она своей превосходящей силой обратила их пальцы вверх, к звездам, принося древний супружеский обет.
Он молча выслушал то, что она — сначала быстро, потом запинаясь — рассказала ему. То, что он должен был знать.
Потом они встали и вышли, рука об руку.
«Тот, кто приемлет обеты людей, служит им сам до конца своих дней».
Завтра он безраздельно посвятит себя службе всем этим триллионам, дав клятву, от которой его развяжет только смерть, — но эта ночь принадлежит ему.
* * *— Пятьдесят тысяч километров, — сказал Локри, откинувшись назад и лениво хрустнув пальцами.
— Выходи на орбиту, — сказала Вийя и проследила, как Локри закладывает программу в навигационный пульт.
Некоторое время все молчали и слышался только шепот тианьги, пока Вийя не услышала позади шаги Монтроза. Он остановился за ее креслом и прислонился к переборке, глядя на большой видеоэкран.
Тат за коммуникатором сортировала каналы новостей.
— Корморан, — объявила она вскоре. Экран мигнул, и они увидели Тронный Зал поверх голов собравшихся Дулу — те колыхались, как целое море роскошных нарядов и мерцающих драгоценностей. Высоко под потолком висели яркие знамена и эмблемы, свидетели долгой истории Панархии, и фоном всему этому служила тихая музыка. Под имиджером вел к трону широкий проход, а дальше, в туманной дали, создаваемой таинственным свечением витражей, высились Врата Алеф-Нуль. Значит, сам имиджер помещается над Вратами Феникса, сообразила Вийя.
Но какой-то диссонанс тревожил ее в этом огромном, столь подробно представленном на экране зале, пока она не осознала с холодком, что ни один из этих людей не носит черного, вопреки тому собранию, что состоялось здесь в последний раз.
Вийя, как миллиарды других в Тысяче Солнц, видела ту мрачную «коронацию» — неужели это происходило всего несколько месяцев назад? — снятую с этой же точки. На миг перед ней предстали жуткие предания Должара, и в зал вошли призраки Дулу, убитых за свою преданность низложенному Панарху перед торжествующим Властелином-Мстителем.
Вийя потрясла головой, отгоняя воспоминание о крови, пролившейся у подножия трона. Теперь от всего этого не осталось и следа: краски, свет, музыка, грациозный иерархический танец Дулу, который она понимала, но ни за что не сумела бы сымитировать — все это преобразило горькое прошлое в блистательное настоящее.
«Мы — Феникс...» Ваннис проиграла ей эту речь, но только теперь Вийе стал понятен этот символ возрождения, столь чуждый ее родному миру камня и пепла. Мас-ликтор тоже понял бы.
— Я так и знал, что Ник займет лучшее место, — фыркнул Локри и нарушил ее сосредоточенность — но настроение осталось.
Толпа на экране затихла, и музыка стала другой, напоминая о временах, разлучивших их всех с Утерянной Землей. Под имиджером появился ларгон колледжа Архетипа и Ритуала, несущий восстановленный Калерианский Посох. За ним, как полагалось по обряду, следовала женщина-поллои в черной с белым ливрее, с золотыми кандалами Служения на жезле черного дерева в форме буквы «тау», с обвитой вокруг серебряной змеей. А позади шла стройная одинокая фигура, вся в белом.
— ...прерванная Энкаинация, — закончил фразу Ник и умолк. Ларгон остановился перед троном и повернулся лицом к объективу. Вскинув Посох обеими руками над головой, он стал вращать его, вызывая в памяти образы моря и звездного огня.
Затем освещение в зале слегка изменилось, и высокий потолок как будто растворился, открыв взорам собравшихся звезды. Внизу перспектива тоже изменилась, хотя все осталось на своих местах, и изумрудное свечение трона стало фокусом, притягивающим всех в зале.
— Это не трон, — округлив глаза, сказала Тат. — Это дерево.
Кто-то — Ник или неизвестный оператор айны — точно прочел ее мысли, потому что трон начал медленно расти и заполнил весь экран. Вийя устремила взгляд к звездам, куда тянулись его переплетенные ветви. Ей представилось, как Древо прорастает сквозь кровлю дворца, пронзает атмосферу, обвивает «Телварну» своими ветвями и осеняет листвой.
Хорошо бы это случилось на самом деле, подумалось ей, хорошо бы оказаться под защитой этой символической конструкции тысячелетней власти, и мудрости, и воли. Но она отогнала эту мысль. Вийя убедилась на опыте, что Панархия действительно обладает и мудростью, и волей, и, конечно же, властью. Но защита ее иллюзорна: она, Вийя, держит свою судьбу в собственных руках и распорядится ею по своему усмотрению.
Она опустила взгляд к одинокой фигуре перед троном. В зале настала полная тишина, и он заговорил. Вийя со стиснутым горлом слушала, как поднимается и опадает голос Брендона, знакомый ей, как собственное дыхание. Слов она не слышала, но это не имело значения: это просто очередная речь, притом она сама помогла ему ее составлять — он хотел, чтобы его слова призвали к единству не только его потрясенных войной подданных, но и рифтерскую субкультуру.
— А вот и гностор, — заметил Монтроз. Себастьян Омилов на экране вышел вперед с книгой — символом мудрости веков. — Вид у него такой, будто он нашел клад у себя под кроватью. Брендон раздает награды?
— Он возвращается домой, — сказала Седри за орудийным пультом. — Разве ты не знаешь? У него произошла какая-то размолвка с родными во время правления Геласаара, но теперь это улажено. Он выходит в отставку и возвращается домой.
Себастьян Омилов отступил, и вперед вышел его сын с мечом, затем Ваннис Сефи-Картано с шелковым кушаком и, наконец, Верховная Фанесса с перстнем Аркадов, отлитым в форме, погребенной вместе с Джаспаром Аркадом около тысячи лет назад.
Когда отошла и Верховная Фанесса, последняя из Семиотов древнего обряда — носителей регалий, символизирующих власть Панарха, — Вийя перевела взгляд на Ваннис. Грациозная, красивая, она напоминала должарианке отшлифованный драгоценный камень. «Значит ли это, что круг замкнулся?» Ваннис спросила ее об этом только вчера, а казалось — намного раньше.
Нет, круг не замкнулся. Вийя поняла это, глядя на Брендона, который взошел на ступени трона и обернулся лицом к залу. Круг означает слияние начала и конца, цикл, повторяющийся без изменений. В высшем смысле все, возможно, так и происходит, но с точки зрения человеческой жизни круг — это скорее спираль, идущая витками вверх, как ветви дерева, тянущиеся к звездам. Ее жизнь, связанная с этими двумя, изменилась необратимо. Вийя подумала о Жаиме, одиноко сидящем в машинном отделении и следящем за Ваннис на своем экране. Думает ли Ваннис о нем?
И смотрит ли эту передачу Анарис?
Еще бы, улыбнулась Вийя. Он сидит где-то там, подальше от детекторов, и смотрит, и делает комментарии, предназначенные для одного лишь Моррийона: перед своими соплеменниками он, разумеется, не обнаружит ни малейшего интереса к коронации.
Панарх произнес свою клятву, и на сей раз никто из команды его не прерывал. Это продолжалось недолго: по сравнению с длинным церемониалом клятва была коротка, проста и не менялась со времен Джаспара Аркада.
Брендон договорил и сделал шаг назад. Теперь Вийя видела его лицо и чувствовала по блеску глаз и складке губ глубокий триумф, который он испытывал, занимая трон.
Себастьян и Осри, Ваннис и Верховная Фанесса низко поклонились Панарху, а за ними и все в зале. Взгляд Брендона устремился поверх их голов, и Вийе вдруг показалось, что он смотрит за стены дворца, ища ее. Его правая рука чуть заметно шевельнулась в жесте молчаливого общения.
Вийя знала, что это предназначается ей: ему известно, что она смотрит на него.
Ее рука шевельнулась в таком же жесте и выключила экран. Все посмотрели на нее с характерным для себя выражением — от улыбчивого вызова Локри до надежного спокойствия Седри.
