Михаил Темнов - Сады Хаоса. Книга 2. Пески забвения
Краем глаза уловив мелькнувшую изломанную тень. Сфокусировав взгляд, я увидел, как из коридора в рваном биоскафандре, без защитных перчаток вышел командир расчета гравитационных орудий Коу. Ствол его дымящегося лучемета угрожающе смотрел мне в лицо. Его всегда улыбчивое лицо застыло неподвижной маской…
– Это же я, ты что, Коу, спятил? – через силу промычал я, потирая ушибленное плечо.
Коу удивленно уставился на меня.
– А, это ты… – многозначительно ответил он. – А я решил, что кто-то из этих…
– Из каких?..
– Да их не разберешь…
– Не понял…
Пытаясь разобраться с Коу, я быстро проник в его сознание. Ответ был неутешительным. Но что-либо предпринять я не успел. Фаэт подскочил ко мне и, прежде чем я успел поставить защиту, профессиональным ударом выбил мой лучемет. Со всего размаху врезал по блоку персональной безопасности и потянулся к сенсорным кнопкам.
– До взрыва галактолета осталось восемь минут, – подхлестнуло сообщение самоликвидатора.
Но вскрыть скафандр Коу я не дал. Перехватив руки, несколько раз встряхнул сослуживца, крикнув:
Коу, это я, Ки Локки! Что с тобой?
Лицо фаэта на глазах зеленело, губы почернели. Взгляд покрасневших глаз был холодным и безжизненным.
– Я уничтожу всех вас, оборотней, – брызгая слюной, истерично прокричал он и попытался вырваться.
– Ты бредишь, Коу. Очнись! – и я опять встряхнул его.
Офицер пошатнулся. Внутри Коу что-то хрустнуло, и он рухнул на пол. В моих руках осталось какое-то месиво из тканей и костей. От удара о пол противоударный шлем Коу отлетел в сторону и вместе с головой покатился по коридору. Глядя на обезображенный труп, я, наконец, разжал занемевшие пальцы, уронил кисти рук Коу и в отчаянии прижался к стене…
«Кто они? – затеснились мысли. – И как они посмели? Что они сделали с моими друзьями?»
Слезы текли по щекам, смывая пот и ужас последних минут. Отныне я твердо знал, что сделаю все, чтобы этой мрази больше не было. Так я решил. И я это сделаю.
Глава 4. Древний Фаэтон. Продолжение испытания Паино. Каменная река. Пески Забвения.
Вернулся властелин Черных гор, как всегда, неожиданно. Лохматый, грязный, он медленно полз над долиной, и от его угрожающего рыка сотрясались горы, лопались камни, трескалась земля. Я понимал, что пришел решающий день. А он не спешил. Долго топтался вокруг нас, прислушивался да присматривался, как посильнее да побольнее нанести удар. Когда он решился, то я содрогнулся от того шквала огня и воды, который он обрушил на нас. Крепко обняв маму, я держался из последних сил. Все его удары разбивались о мое окрепшее, наполненное силой тело. Взбешенный моей стойкостью, он, на миг, отступив, перестроил свои полчища, и с новыми силами набросился на нас. Меня пригибало и ломало, обжигало, топило и вырывало из земли. Внезапно, когда я почувствовал, что теряю почву под ногами, Шо Харр повалил меня на бок, разжал объятия, вырвал хрупкое тело мамы и, торжественно громыхая, исчез в горах.
Выглянувшее солнце уже не радовало меня. Руки были поломаны, из многочисленных ран сочился сок-кровь. Ноги беспомощно бултыхались в огромной яме; и им не за что было зацепиться. Вокруг словно все вымерло. Мертвая, голая, опаленная земля.
Только через несколько дней вернулись птицы. Среди них была и знакомая сизокрылая певунья. Сидя на израненных обтрепанных ветках, она затянула грустную песню о битве свободного дерева с владыкой Черных гор, о том, что он в неравной битве украл сказку, жизнь у народа зеленой долины и заточил ее внутри самой темной пещеры. Вскоре птица улетела, но ее жалобная песня еще долго звучала во мне…
Раны заживали медленно. С трудом поднявшись на колени, я наконец-то вновь стоял на неверных ногах. Во мне зрели планы. Но я не знал, как добраться до Шо Харра. Как я мог помочь освободить ее? В долгих размышлениях я копил силы, набирал их из родной земли, все глубже и глубже запуская в нее толстые ветвистые корни.
Время шло, а решение так и не приходило. Сейчас я стал еще крепче и сильнее, кожа затвердела, раны заросли. Я вновь был готов к бою с коварным врагом, но не знал, как его достать. Так бы я и мучился в бесплодных раздумьях, если бы не прилетела сизокрылая птичка и не запела новую песню. Маленькая пичужка пела о том, что я должен пойти в горы и освободить украденную у их зеленого народа сказку.
– О чем песнь твоя, глупая птица? – не выдержав, возмущенно замахал я на нее ветвями.
– О том, что говорят все! – прощебетала певунья.
– Но я не умею ходить! – прошелестел я ей листвой.
– Сможешь! Если очень захочешь… Если ты не сделаешь этого, – после небольшой паузы продолжила она, – то владыка Черных гор заточит в свою темницу и ясное Солнышко, а потом и всех остальных. И мы все станем рабами Тьмы.
Вспорхнув, птица улетела, оставив меня наедине с грустными думами.
Через несколько дней я решился. Может, птица была права?
Напрягшись, попробовал вытащить глубоко вросшие в землю ноги. Но не смог, – земля крепко сковала их.
– Не пущу, – шептала она, – без меня, там, в горах, ты погибнешь.
– Опомнись, – пропел ручеек, – тебя заморит жажда.
– Но надо идти, – ответил я им.
– Ты твердо решил? – прошептала земля.
– Да!
– Это хорошо… Это очень хорошо… Но помни, – еще тише продолжила она, – путь твой будет далеким и трудным. Многие молодые, сильные воины зеленой долины пытались дойти до трона владыки Черных гор. Но не смогли. Кто затерялся в каменной долине. Кто-то не смог пройти через Пески Забвения.
– Что еще за Пески Забвения? – удивился я.
Земля замолчала. Тяжело вздыхая, она о чем-то думала. Мне показалось, что она хотела мне еще что-то сказать.
– Пески Забвения, – наконец-то задумчиво прошептала она, – это одна из самых страшных преград, которые стоят на пути к трону владыки. Пески бывают разными и с каждым из рыцарей ведут себя по-другому. Порой герой даже и не замечает, как они медленно засасывают его в свои смертельные глубины. Были случаи, когда они пропускали смельчаков. Но в песках тоже много тропинок, и ни одна из них не ведет обратно. Там можно блуждать вечно… и каждый день и час терять свои корни и ветви. И вскоре придет день, когда ты забудешь, где твоя долина, родной холм, на котором ты вырос, где могилы твоих предков. Ты можешь даже забыть свое имя и выдумать себе тысячи новых. Ты забудешь, зачем пришел. А потом и сам станешь служить Пескам Забвения и владыке Черных гор.
– Я не боюсь их! Мои корни большие и крепкие…
– Это так. Но готов ли ты? – с надеждой и страхом прошептала земля.
– Попей напоследок и постарайся запомнить мой вкус, – прозвенел ручей, – он особенный, такого ты больше нигде не найдешь. Это вкус дома. Вкус Родины.
– Я не забуду его, – прошумел я роднику кроной, и сколько было сил, набрал в свои вены прохладной, кристально чистой воды родной долины.
– Тогда иди, – ответила земля, – но помни: чем больше корней ты потеряешь в пути, тем труднее тебе будет победить Шо Харра и вернуться обратно. Постарайся сохранить в душе этот особенный вкус, чувство родного дома. И корни…
– Успеха тебе и долгой памяти… – прощально пропел ручей.
Распрощавшись с друзьями, я попробовал освободить корни. Они крепко вплелись в камни, убежали вглубь и не желали расставаться с живительными соками родного холма. Было больно.
Я напрягся. С трудом, пересилив себя, отряхнувшись от острых камней, медленно вынул ногу из вскормившей меня земли. Длинной, лохматой бородой повисли мои корни. Крепкие, ветвистые, они были словно кольчуга, готовая принять на себя удар врага. Обрадовавшись успеху, я сделал первый шаг. И меня тут же закачало. Оказалось, что я совершенно не умею ходить. Для меня, еще помнящего свое человеческое тело, это, казалось, было невозможным. Новое тело в несвойственной для него ходьбе не желало слушаться меня. И я, Паино, вновь стал учиться. Закрепившись, я с огромным трудом сделал второй, затем третий шаг. Дни сменялись один за другим, и в итоге я потерял им счет.
Возле долины камней я впервые остановился отдохнуть. Когда я, двинувшись дальше, попытался ее перейти, она вдруг ожила, вздыбилась острыми обломками, превратилась в мощную Каменную реку и куда-то понесла меня.
– Каков наглец, – хохотала она, – но ничего, в моих волнах и глубинах ты найдешь то, что искал…
Подтверждая свои угрозы, она бросила на меня очередную волну. В нескольких метрах, поблескивая кинжальными зубами, вынырнул огромный камневорот. Он мертвой хваткой вцепился в мое тело и потянул на дно реки. В это же время на меня налетел сухой, обжигающий смерч. Он бил в лицо. Хищно бросался на мои оголенные корни и ветви, силясь высушить и обломать их. В очередной раз он заставлял меня повернуть обратно. На какой-то миг во мне что-то дрогнуло и, поддавшись его напору, я, пошатнувшись, чуть отступил назад. Словно поощряя мое предательское отступление, смерч чуть утих.
