Джулиан Мэй - Вторжение
Он вспомнил, как удивил егеря вопрос, глядит ли Виктор когда-нибудь в трубу. Да, в ясновидении молодой его явно превосходит. Но ясновидение не та метафункция, которая имеет значение в данных обстоятельствах…
Они смотрели друг на друга – сорокалетний здоровяк в расцвете ума и сил и тщедушный умирающий старик. Некогда оливковая кожа Кирана стала желто-бледной, жестко изрезанная морщинами вокруг тонкогубого кельтского рта. Глаза ввалились, но в них горел тот же самый ненасытный огонь, что и у Шэннон. А вот ум за ними не изрыгал ее пламени, а был бездонным колодцем нескончаемой ночи.
Подойди ко мне , сказал Киран.
Ко мне ! – скомандовал Виктор.
Ни один не двинулся с места.
Воздух снова наполнила смешливая перекличка гагар.
Киран пожал плечами, и сцепленные умы отступили на прежние позиции.
– Хотелось попробовать. В общем, ты победил.
Во взгляде Виктора отразилась настороженность.
– Объясните.
– Я хочу присесть.
Они прошли на веранду, и Киран осторожно опустился в плетеное кресло.
– Мое физическое состояние тебе известно. Я держусь на одной силе воли и буду держаться до тех пор, пока не наступит время закончить начатое. Тебе известно, что ФБР, и министерство юстиции, как собаки, роются в моем банке данных и употребляют все законные и незаконные способы, чтобы найти или сфабриковать улики, обвиняющие меня в государственной измене, заговорах, рэкете, крупных хищениях и многочисленных убийствах.
Виктор кивнул.
– А знаешь ли ты, что спровоцировал этот ажиотаж твой брат Дени?
– Нет…
Киран кисло улыбнулся.
– Он и его приспешники стоят за рядом недавно представленных в Конгресс биллей, которые дадут возможность следователям-оперантам вмешиваться в дела таких людей, как я и ты. Поправка, разрешающая умственный перекрестный допрос, была, как ты понимаешь, только началом.
– Понимаю. Все эти годы они не могли нас тронуть. Дени знал, чем я занимаюсь, но доказать не мог. Не только то, что я с помощью умственных сил добивался всего, чего хотел, но даже простой факт моей оперантности.
– Уже есть механический прибор для определения ауры, – сообщил Киран. – Он сконструирован главным образом для идентификации и классификации метафункций новорожденных оперантов. Сейчас его испытывают в Эдинбургском университете. На ближайшем конгрессе метапсихологов Джеймс Макгрегор собирается устроить демонстрацию.
Виктор промолчал. Но в уме передал собеседнику образ распределительного щита в башне без окон.
– Тебе нужны объяснения? – Боль Кирана вдруг отошла куда-то далеко. – А мне казалось, все так просто. Это ключ к окончательной победе. Она должна была быть моей. Но теперь я предлагаю ее тебе…
Киран продолжал говорить, медленно, без околичностей соблазняя эгоцентричного предпринимателя перспективой мирового владычества с помощью угрозы «звездному удару» и в то же время желая, чтобы Виктор заразился безумной мечтой старика, страдающего манией величия. Конечно, его неотесанный практичный мозг сразу увидит зияющие провалы в маниакальной логике. Он предпочтет другие методы, более доступные, земные. Наверняка посмеется над безумцем, интуитивно почувствует, что нужен Кирану, но никогда не расшифрует его скрытых побуждений. Что до стремления к Абсолюту… оно недоступно Виктору Ремиларду, как те звезды, что уже начали зажигаться в летнем небе Нью-Гемпшира.
– Все это может стать твоим. Я почти закончил оформление дарственной и готов передать тебе управление всем, что имею. Когда я уйду, государство ничего не получит. Мои корпорации так же законны для суда присяжных, как любой американский бизнес. А в награду ты поможешь мне расправиться с нашими общими врагами.
– С Дени? С Дартмутской группой?
– Со всеми. С метапсихическим руководством всего мира. С настырными оперантами. Они приедут сюда в середине сентября на свое ежегодное сборище. Даже отщепенцы из России и с Востока согласились в последний раз прислать своих делегатов. Я не могу их тронуть… а ты можешь. Я покажу тебе – как. Мои агенты позаботятся о том, чтобы местные отделения Сыновей Земли были в полной боевой готовности. Ты же со своими людьми, за которыми не охотятся правительственные ищейки, возьмешь на себя руководство операцией и в нужный момент исчезнешь. Вся вина падет на оголтелую толпу.
– А потом? – спросил Виктор.
– Я умру. И ты станешь хозяином моей империи. Трое ближайших моих соратников введут тебя в курс всех дел, откроют тебе свои умы. Если захочешь, впоследствии заменишь их своими людьми.
– И где они, ваши соратники?
– В лимузине, что привез меня сюда. Твой грозный егерь велел мне отправить их на шоссе, до тех пор пока ты не появишься.
Виктор рассмеялся.
– Пит Лаплас – отменный ясновидец. И преданный как пес. С ним и его пушкой меня тут никто не достанет. Жаль, его «ай-кью» note 136 слишком низок.
– Мне он не показался таким уж тупым… Ну что, Виктор, каков будет твой ответ? Уберешь ты от меня этих сволочей, чтоб я мог умереть спокойно?
– Мне бы заранее знать. Вы подождете, пока я вызову сюда своих ребят из Берлина? Это займет не больше часа. Ваши люди пусть приезжают следом за ними. А мы с вами тем временем малость перекусим.
Киран закрыл глаза, ушел в свои тайные, непроницаемые глубины и возблагодарил Черную Мать. В конце есть начало. В смерти источник жизни. Да примет нас твое пустое чрево. Дам-там-нам-там-нам-дам-нам-дам-дам…
– Пит! – крикнул Виктор. – Эй ты, скотина, где прячешься? Пит, у нас гости!.. Ох, черт! Киран, вы только поглядите! Дрыхнет, как младенец в колыбели – под щекой «браунинг», а к груди прижал бутылку виски! Ничего не поделаешь, надо самому заниматься ужином.
28
ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
В августе 2013 года на горе Вашингтон я вновь встретился с Фамильным Призраком.
Заново побеленное здание, напоминающее свадебный торт, словно бы совсем не изменилось с тех пор, как я работал тут помощником управляющего. То же великолепие эпохи короля Эдуарда, та же отменная еда, такой же – несмотря на экономический кризис – наплыв клиентов все того же типа: обеспеченных молодых семей, туристов-фанатиков с сибаритскими наклонностями, страдающих ностальгией стариков, привыкших ездить в дорогостоящие туры. Вот еще одна группа прибыла – правда, не дизельным поездом, как в мои времена, а реактивным аэробусом: у всех те же значки на лацканах, и те же молоденькие, хорошенькие гидши, и старые леди так же весело щебечут, тоща как джентльмены сохраняют угрюмое достоинство.
Я приехал в отель по делу – переговорить с неким Джаспером Делакуром, занимавшим теперь мое место. Десять лет назад в отеле состоялся двенадцатый конгресс метапсихологов, и Дени уговорил меня взять на себя организацию.
– Кто справится с этим лучше тебя? – резонно заметил он.
Отель старой Новой Англии очаровал иностранных ученых после унылых университетских аудиторий, в которых проходило большинство конгрессов. Поезд-кукушка стал настоящим «хитом», а наиболее телесно крепкие операнты в свободное время разгуливали по горе Вашингтон, любуясь реликтовой ледниковой флорой и уютными постройками на вершине.
Конгресс этого года (в Дартмуте опасались, что он будет последним) планировалось также провести в отеле, и Дени счел само собой разумеющимся, что я возьму на себя обязанности, с блеском выполненные в 2003 году. Основные организационные моменты я утряс по телефону и по компьютерной связи, но сентябрь был уже не за горами, и я поехал выяснить обстановку на месте.
Джаспер Делакур выскочил из-за письменного стола мне навстречу. Еще бы, администрация отеля безмерно счастлива принять две тысячи восемьсот делегатов во время затишья после Дня Труда.
– Роже, старый сукин сын! Выглядишь отлично! За десять лет ни на день не постарел.
– Да и ты не плошаешь, – солгал я. – Комитет по проведению конгресса очень доволен, что вы сможете нас принять, хотя, разумеется, на более скромных условиях.
Джаспер вздохнул.
– Всем нынче туго. Но мы с тобой поладим, недаром ты столько лет просидел в этом кабинете. Мне придется изрядно попотеть, чтобы урезать туры, конференции, деловые встречи и втиснуть твою ораву. От простых отдыхающих мы, само собой, имели бы большую прибыль.
– До моего ухода в девяностом я всем то же самое говорил.
Он прищурился, производя в уме подсчеты.
– Мать моя, неужто столько воды утекло?! Который же тебе год, черт возьми?
– Через неделю шестьдесят восемь стукнет.
– Ну и ну! Небось пьешь воду из целебного источника, а? Взгляд все тот же, пройдошистый, а мадемуазель Клероль, поди, до сих пор помнит эти серебряные кудри. Шестьдесят восемь! Чтоб я сдох, везет же некоторым!
Я пожал плечами.
– Фамильная черта. Думаю, в семьдесят сразу в прах и рассыплюсь… Ну ладно, у тебя небось дел под завязку. Я хотел только обговорить банкет в субботу вечером, двадцать первого. На сей раз народу будет поменьше, но помнишь, как мы в прошлый раз едва расставили столы и в большом зале, и в холле, и в Папоротниковой гостиной? Везде развесили усилители и телекамеры, чтобы все тосты слышали и видели даже те, кто не обладает ясновидением. Метапсихи, Джаспер, хотят получить полные ощущения, как на сенсорном, так и на экстрасенсорном модуле. Одно дело, когда говорящий обращается прямо к тебе, другое – когда вещает с экрана. Умники не терпят вспомогательной аппаратуры. Надо придумать что-то другое… причем не шведский стол.
