Йэнна Кристиана - Дороги. Часть вторая.
Ибо любящий слаб. А тот, кто настаивает на своей силе и могуществе... тот не может любить. Он сам отвергает Господа.
Поначалу это кажется пустяком. Бог – он где-то там, далеко, мы не видим и не слышим его, нам, вроде бы, и безразлично Его мнение.
Но проблема в том, что Бог есть любовь. И лишаясь Бога – не сразу, очень постепенно – сагон или маг лишает себя возможности любить и людей, и себе подобных. И вообще кого или что бы то ни было. Нет, какое-то время длится суррогат, некие чувства, фантомные ощущения... так же, как ощущают ампутированную конечность, так сагон чувствует отголоски любви. Очень долго. Потом еще остается воспоминание... о том, что когда-то было иначе, было хорошо.
Так становятся одинокими. Сагоны безмерно одиноки, Иль. Ты даже представить себе не можешь... я вот ощутил это на мгновение. И в это мгновение мне действительно стало жаль... впервые. Жаль – сагона. Странно... но так.
Видишь ли, сагон не понимает причины. То, что я говорил тебе до этого – мои мысли. Не Хэрона. Просто я понял это. А для сагона все выглядит иначе. Он и сам не знает, чего он лишился, знает лишь – чего-то очень важного. И начинает искать это, он чувствует, что ему нужно общение. Понимаешь – общение.
И не с себе подобными. Он знает о них все, они – единое целое. И они ему неинтересны, они не дают ему того, чего он ищет.
Странным образом сагон ощущает это – в людях.
Помнишь, как кто-то вытягивал тебя за руку из ада? Помнишь? Ты ведь знаешь, понимаешь, Кто стоял рядом с тобой, кто спас тебя тогда, кто помог все выдержать. Кто замыкает психоблокировку. Твоя вера, Иль, спасла тебя.
Сагоны не видят этого. Твой мозг прозрачен для них, они способны читать все мысли, они знают твои тайные желания, помыслы, стремления. И только одно, вот это – стержень твоей души – они не видят, он для них – лишь непонятный свет. Но и неимоверно притягательный. Именно этот свет манит их – в людях. Именно ради этого света они стремятся к общению с нами. Но добравшись до него, вскрыв его – они испытывают лишь разочарование. Он не принимает их. Он ничего им не дает.
Помнишь, по легенде о Кьюрин – там Хайки, сагон, говорит ей: ты низшее существо, ты примитивна, я понимаю тебя до конца... но есть в тебе что-то, чего мне не понять! И что стоит препятствием между нами!
Между тем, это препятствие и манит их. Они силятся понять... Они силятся обрести этот свет, искру Божью. Потому что нет пользы тому, кто приобретет весь мир, но лишится вот этой искорки. И все царства Вселенной – ничто в сравнении с любовью в твоей душе. Сагоны владеют Вселенной... но главного у них нет.
Именно поэтому общение с человеком – с одним-единственным человеком – для сагона гораздо важнее, чем захват планеты, чем вообще что бы то ни было. Именно поэтому нам удается их убивать. Иногда.
Сегодня Хэрон чуть раскрылся передо мной... может быть, это уникальный случай. Как с Хайки. Он чуть-чуть, самую малость – стал откровенным. Совсем капельку... И умер. Это еще не любовь была, только первый шаг к ней – искренность, откровенность. Но для него этот шаг огромен. Они понимают, что всегда рискуют очередной смертью, общаясь с нами.
Хотя собственно, зачем им дорожить временным телом. Оно не испытывает боли, а смерть для них – маленькая, досадная неприятность.
Только вот их бессмертие – хуже смерти.
– Арнис, я понимаю, мне кажется, – Ильгет остановилась, – но скажи... неужели они так никогда и нигде и не нашли того,что искали?
– Нет, Иль. И не могут. Для этого им пришлось бы стать слабыми. Научиться доверять. Перестать быть сагонами. Пойми, любовь делает беззащитным.
Когда ты любишь, ты открываешь себя всему злу мира. Ты рискуешь получить отказ от любимого человека, получить даже его насмешку, ты унижаешь себя перед ним. Ты рискуешь просто потерять это любимое существо. Ты рискуешь... его муки, его болезнь, его смерть – все это становится для тебя страшнее собственных мук или смерти. Наконец, ты рискуешь встретить сопротивление мира, и ты должен противостоять ему, иначе безнадежно потеряешь любовь.
Любовь – это и есть война. Война вечная, безнадежная, страшная. Такая вот, как наша. Только победа в ней дороже и прекраснее всего на свете.
Сагоны этого не знают. Они этого просто не умеют. Но очень хотят...
И поэтому все их столкновения с людьми проходят по одинаковому сценарию. Не умея любить, сагон не умеет и быть откровенным, открытым. Мы общаемся друг с другом искренне, и это тесно связано с нашим умением любить. Мы искренни, мы открыты, хотя и боимся этого. Сагон этого просто не умеет.
Он привык к другому: человек полностью раскрыт перед ним и беззащитен, его же душа – потемки.
Все, что нужно сагону – это чтобы человек понял его. Чтобы не раскрываться, не терять драгоценной защиты, но чтобы пришел кто-то... взрослее, сильнее – и понял, и полюбил. Знаешь, так ребенок ждет маму. И сагон думает, что человек способен на это, ведь он ощущает где-то внутри эту силу, этот свет. Значит, человек просто не хочет.
Значит, надо его заставить...
И сагон начинает либо манипулировать человеком, либо подчинять его силой. Сагон привык добиваться всего. Он думает, что этот волшебный родник, любовь, он тоже способен высечь из скалы по собственному желанию.
Но беда в том, что были ведь и такие случаи. Кьюрин в самом деле полюбила сагона... откровенно говоря, я сам-то сегодня почувствовал к нему... по крайней мере, жалость. А Кьюрин – та любила по-настоящему.
Добиться любви можно – тем же манипулированием. Трудно ли заставить забить родник, когда в человеке так много драгоценной влаги? Когда его любовь всегда готова прорваться и залить все вокруг? Когда ему так легко любить?
Но сагону не жарко и не холодно от этой любви. Ему не нужно, чтобы любили его – он не умеет любить сам. Ему хочется, чтобы кто-то научил... Но как? Как научить сбрасывать защиту, как научить быть беспомощным? Младенцем? И видя, что добился любви человека, сагон с легкостью отбрасывает его. Человек ему больше не нужен. Он ничего не может дать сагону.
Понимаешь, человек интересен до тех пор, пока он является тайной. Пока он сопротивляется. Сагон будет давить и мучить человека до тех пор, пока тот не сломается. Это сагону интереснее всего,потому что это – мгновения подлинного общения. На самом деле – лишь прелюдия, но это единственное, что сагону доступно. А когда человек сломался, принял волю сагона... да зачем он нужен? Еще одна игрушка... игрушки сагона – весь Космос, весь мир, все живые существа. Сломавшийся человек перестает для сагона существовать. Это страшно... он ведь всегда так молит: ну поверь мне, доверься до конца... доверься – и тебе не будет больно. Доверься – и я исполню все твои желания...
Но только доверишься – и сагон полностью теряет к тебе интерес.
Он сам хочет – довериться. Но не может.
И он обвиняет людей, он требует от них... чего-то... не подозревая, что люди не в состоянии дать ему то, чем они богаты, и чего навеки лишился он сам.
И он снова и снова идет к людям, потому что вне людей – страшная и мертвая пустота. Бессмертие, которое хуже смерти. Ад.
Война, которую они ведут против нас, часто нелепа, непонятна. Потому что вот вне этого – индивидуальных мотивов каждого сагона – понять ничего нельзя.
Пойми, сагоны по сравнению с нами и правда – всемогущи. Какую бы физическую цель они ни поставили, они добьются ее очень скоро. Уничтожить все человечество? – легко. Захватить любую из планет – как нечего делать. Создать себе миллиарды рабов?
Ты знаешь, я даже думаю, что они могут сломить любого человека. Есть те, кто долго сопротивляется, мы, например. Но наверное, и на нас есть свои средства... Хотя тут сложнее – на то должна быть воля Господа, ведь не своими же силами мы сопротивляемся. Но мы им особенно интересны, потому что общение с нами очень уж долго и плодотворно.
Но у них нет этих целей – физических. Ни в коем случае они не хотят гибели человечества. Да и рабы им – по большому счету – не нужны. И уж конечно, совершенно ни к чему воспитывать из людей магов или полусагонов. Все, ради чего они ведут войну – удовольствие пообщаться с нами. Хотя бы так.
Почему они не вылавливают людей поодиночке, но играют народами? По-видимому, не только индивидуальный разум каждого сагона стремится к общению, но и все их единство, весь коллективный сверхразум наслаждается этой игрой. Для них – игрой.
Это похоже на то, как садомазохисты в своих странных отношениях находят возможность испытать некий экстаз, как суррогат любви. Это похоже на то, как ловелас, перебирая женщин, бросая одну за другой, все ищет в них что-то неземное – не подозревая, что искать это следует лишь в своей душе.
Ведь какие-нибудь дипломатические отношения с людьми – все это сагонам не нужно. Только самые искренние, самые глубокие. Пусть это будет война! Ведь ничто так не обнажает самую суть человека, как война. Ненависть, страх – так же сильна, как любовь, правда, сагоны не способны и на ненависть, и на страх. Но хотя бы нас вызвать на искренние чувства... Попробовать.
