Виктор Тарнавский - Время жить. Книга вторая: Непорабощенные
Сейчас Адарис разговаривал с Тихи и Рустеном – молодыми супругами, потерявшими друг друга в первые дни войны и встретившимися только в плену. Рустен держал свою жену за руку, будто все еще боясь потерять ее, и что-то рассказывал Адарису, помогая себе свободной рукой. Рустен был венсенцем и почти не говорил ни по-чинетски, ни по-баргандски, но им с Адарисом это почему-то не мешало общаться.
В другой день Эргемар, возможно, присоединился бы к ним, но сегодня ему не хотелось ни с кем разговаривать. Деликатно отодвинув в сторону Карвена, он улегся на свою койку, уткнув лицо в мягкий валик, заменяющий подушку.
Лежа ничком с закрытыми глазами, Эргемар представлял, будто готовит вертолет к вылету, проводя все необходимые процедуры как за себя, так и за первого пилота. Он не торопился: вслед за проверкой приборов и оборудования его ждал воображаемый полет с аэродрома Дурдукеу до базы геологов в Черепашьем ущелье.
Впрочем, на это у него все равно уйдет не больше получаса, а затем продолжится все тот же бесконечный день. Чем его заполнять, Эргемар пока не представлял. Ему смертельно надоело однообразие.
Ночью Куке стало плохо. В бреду он метался на своей постели, что-то хрипло крича на своем языке. Встревоженная Стана хлопотала вокруг него, пытаясь напоить тепловатой безвкусной водой из бачка и придерживая голову, чтобы он не ударился о пластиковую спинку койки, но ничего не помогало.
Своими криками Кука разбудил почти всех. Диль Адарис первым спустил ноги на пол и, на ходу поправляя измявшийся балахон, поспешил к его койке. За Адарисом потянулись и остальные.
Кука был без сознания. Драйден Эргемар буквально чувствовал исходящий от него жар. На его руках и ногах, серых в тускло-лиловом свете ночных плафонов, темнели большие, неправильной формы пятна. Эргемар осторожно дотронулся до одного пятна и тут же отдернул руку. Пятно было сухим, твердым на ощупь и казалось очень горячим.
По какому-то совпадению, именно в этот момент Кука перестал голосить. Его закатившиеся глаза, наконец, сфокусировались на лицах обступивших его людей. Запекшиеся губы дрогнули. Слабым, прерывистым голосом, казавшимся очень тихим после его протяжных воплей, он прошептал какую-то непонятную фразу.
— Что он сказал? — спросил в никуда Дилер Даксель. Кука был родом из Зеннелайра, и здесь его родного языка не знал никто.
— Он хочет пить, — сухо прозвучал в ответ женский голос. — Он говорит, что ему очень жарко, и просит всех расступиться – мне кажется, он сказал, что ему не хватает воздуха.
Эргемар удивленно повернулся. Эти слова на хорошем баргандском языке произнесла невысокая худенькая женщина с короткими темными волосами, занимавшая крайнюю койку в самом дальнем ряду. На вид женщине было лет сорок пять, и все ее считали тихопомешанной. Целыми днями она, ни с кем не общаясь, сидела на своей койке, скрестив ноги, и разговаривала сама с собой на непонятном языке или делала странные гимнастические упражнения, похожие на замедленный танец. Эргемар даже не знал, ни как ее зовут, ни из какой она страны.
Между тем таинственная женщина, кажется, повторила свою фразу по-картайски. Этот язык понимали здесь почти все, и люди, понимающе кивая, расступились в стороны. Возле койки Куки остались только Стана с кружкой воды и Диль Адарис.
— Откуда вы знаете этот язык? — спросил Эргемар у маленькой женщины, возвращающейся к своему месту. — И кто вы?
— Я и не знаю, — женщина посмотрела на Эргемара снизу вверх спокойными темными глазами. — Но я из Галингейстера, а наш язык похож на зенне. Кое-что я поняла, а об остальном просто догадалась.
— А как вас зовут? — смущенно улыбнулся Эргемар. — Простите, но я не помню вашего имени.
— Его и в самом деле не так-то легко запомнить, — был ответ. — Меня зовут Хеннауэрте Ленневере. Впрочем, вы можете звать меня просто Хенна.
— Вы хорошо говорите по-баргандски и по-картайски, — сказал неслышно подошедший Даксель. — Я могу спросить, почему вы это так успешно скрывали? Здесь ужасно не хватает новых собеседников.
— Может быть, я немного перестраховалась, — пожала плечами Хенна. — Дело в том, что я оказалась здесь именно из-за своего знания иностранных языков…
— Как так? — перебил ее Даксель.
— Я слишком охотно демонстрировала свои познания, пытаясь наладить взаимопонимание в своей бригаде. На пятый день меня отправили сюда. Как мне изволил сообщить пришелец, который меня доставил, я слишком много знаю.
— А сколько языков вы знаете? — заинтересовался Даксель. — Мне кажется, здесь уже нет смысла скрывать.
— О, не так много. Я синхронно перевожу с баргандского и картайского и владею гранидским, чинетским и вилкандским. Кажется, в последнее время я начала немного понимать и венсенский.
— Фантастика, — восхищенно сказал Эргемар. — Вы по профессии переводчик?
— Да. Я работала в одном из банков "тридцатки".
— Случайно не в "Морском Торговом"? — спросил Даксель.
— Нет. В "Вольном Купеческом". А чем вызван ваш интерес?
— У меня счет… — немного смущенно начал Даксель, но не договорил.
Плафоны под потолком вспыхнули ярким светом, и за прозрачными стенами появились силуэты нескольких пришельцев. Увидев людей, собравшихся вокруг койки Куки, трое из них сразу же отправились в приборную секцию и начали облачаться в свои прозрачные скафандры.
Эргемара всегда притягивала эта процедура. В обычном состоянии скафандры как бы висели на стене в соседнем пластиковом аквариуме, чуть подрагивая на растущих из их спин широченных гармошках. Через эти переходники пришельцы смешно залезали внутрь скафандров, засовывая в них поочередно ноги и руки, а затем их помощники или ассистенты снаружи делали что-то у них за спиной, и гармошки послушно сжимались до тонких пуповин шлангов, позволяя пришельцам почти свободно передвигаться по своему отсеку или даже заходить в клетку, где содержались филиты, проходя внутрь через овальные двери-мембраны, проницаемые только с внешней стороны.
Сейчас пришельцы явились к ним не с пустыми руками. Внутри своего отсека они собрали и поставили на столик с колесиками небольшой кубический аппарат с мигающими лампочками и тянувшимся от него длинными разноцветными шнурами. Толкая перед собой этот столик, пришельцы по очереди прошли через мембрану входа и осторожно, чтобы не перепутать шланги, приблизились к койке, где неподвижно лежал Кука. В ярком свете ламп кожа на его ногах и руках приобрела цвет ржавчины. Пятен было так много, что они налезали друг на друга, а на ладонях и ступнях и вовсе сливались, почти не оставляя места для неповрежденной кожи.
— Он заболел, — зачем-то сообщил пришельцам Тухин, показывая на Куку. — Вы будете его лечить? Вы знаете, что с ним?
— Мы должны сначала это выяснить, — глухо произнес автоматический переводчик на скафандре одного из пришельцев. — Соблюдайте спокойствие. Вашему товарищу будет оказана необходимая помощь.
Переводчик не передавал эмоции, но Эргемару показалось, что пришелец взволнован. Хотя, отметил про себя Эргемар, все трое действовали очень слаженно и рационально, словно заранее были готовы к такому развитию событий.
Так, и сейчас они стянули с Куки балахон, быстро и четко взяли у него кровь из руки повыше локтя и вены в паху, а затем облепили его проводами и нацепили на него толстую повязку, напоминающую младенческий подгузник.
— Он должен лежать неподвижно, чтобы не оборвать и не перепутать провода, — сказал пришелец. — Все продукты естественного выделения организма будут задерживаться и перерабатываться внутри… (раздался прерывистый писк, как всегда бывало, когда переводчик не мог подобрать нужного слова). Его можно поить и кормить, но пока лучше ограничиться питательным напитком, который входит в состав ваших пайков. Мы будем наблюдать за ним и всеми вами. Прибор трогать запрещено, виновный будет наказан.
На этом пришельцы развернулись и ушли, оставив столик с прибором у койки. Звонко хлопнули мембраны, и стены снова затвердели непроницаемой прозрачной пленкой. Один из пришельцев сразу же вылез из своего скафандра и присоединился к тем, кто ждал его снаружи, остальные двое остались в приборной секции и принялись за какие-то исследования.
— Не нравится мне все это, — мрачно сказал Даксель, глядя, как один из пришельцев что-то пишет тонким черным фломастером на большом плакате, висящем на стене возле двери.
— А что именно? — лениво поинтересовался Эстин Млиско. Он выглядел совершенно расслабленным, но Эргемар уже знал, что это означало внимание и полнейшую концентрацию.
— То, что на этом плакате двадцать четыре строки – по одной на каждого из нас.
— Это может быть совпадением, — пожал плечами Млиско.
— Да. Но я готов поклясться, что седьмой сверху – это я. Когда я проходил обследования, я следил за пришельцами. Они делали какие-то записи в разграфленных блокнотах, и всегда в первой графе стояла одна и та же группа символов… вот эта. А в следующей строке, скорее всего, идешь ты. Мы у них проходим не под именами, а под какими-то кличками, но я почти уверен, что не ошибаюсь.
