Марк Романов - Суд Проклятых

И голос ещё живого Маттершанца, отдаляясь и затихая, всё шептал ему и шептал:

— Ты всё забудешь, всё забудешь, всё забудешь…

— Док, нам хана, — ёмко высказался Шут, печально накрыв голову кастрюлькой для наглядности. — Ещё два прямых попадания, и силовое поле не выдержит. В общем, два раза и мы импотенты.

— Сколько до точки перехода? — не сбавляя шага к рубке, осведомился Док. — Что там с этой судьёй, как её, Шойц? И нашим капитаном? Да и вообще, какого хера происходит на этом корыте?

— Ну, нас немного обстреливают, мы драпаем, кэп в холодильнике, ещё один трупак рядом, баба на корабле, несчастье следует по пятам… — скороговоркой выдал Шут, в дурашливой манере прыгая с кастрюлькой на голове. — Всё по плану, несёмся к точке прыжка на всех парах.

— Урр-мяу-мяуууу! — раздалось снизу, и на закованные в суровую броню плечи Дока прыгнул огромный котище с огненно-красной шерстью и рыжим мехом на животе. — Мьяяуууу! — неодобрительно выдало животное, стараясь не свалиться со скользких пластинок чешуи.

— Кетчуп, ну ты тут откуда? — притворно удивился Шут, пытаясь отодрать кота от плеч Дока. — Вредное животное, почему без скафандра? А ну как нам в зад засадят, а ты не готов?

Док даже с шага сбился при таких словах Шута. Он как-то по-особенному посмотрел на белобрысого техника, на кота в его руках, на переборки корабля… весь вид Дока выражал только искреннее недоумение от факта, что он явно что-то пропустил среди событий на этом корабле.

— Хм-м-м… — многозначительно промычал Док, продолжив движение. В этот момент по корпусу корабля прошла дрожь, взвыли аварийные сирены, Кетчуп и система безопасности.

Коридор наполнился тошнотворно мигающим красноватым свечением, и неприятный голос сообщил из встроенных динамиков по общей связи:

— Команде рекомендуется сваливать нахрен, скоро меня накроет медным сердечником и всем придёт Шрёдингер.

— Это пиздец, — горько сказал Шут, открывая специальный карман для Кетчупа в своей броне. Кот мигом скользнул в спасительное отверстие, наградив напоследок людей многозначительным мявком и уничижительным взглядом огромных жёлтых глаз.

— Док, до точки прыжка остаётся две минуты! — доложила Рысь, появившись из бокового коридора. — Коммы вырубились, — добавила она, заметив попытки Дока связаться с корабельным искином. — Так что, наш Шут не столь уж и неправ, — многозначительно косясь на кастрюльку на голове бортинженера, протянула она. — Символично так…

— Всю энергию на щиты, огонь не открывать, держаться курса к точке перехода, — отрывисто распорядился Док.

— Да Менделеева мне в таблицу, если я после этого рейса смогу хотя бы ссать прямо! — наполнилась рубка возмущённым голосом искина. — Энергии больше нет, я увольняюсь!

В рубку вошёл Молчун, всем своим видом олицетворяя похоронный марш, скорбь и удовольствие от причастности к моменту конца.

Внезапно корабль тряхнуло, словно корпус захватило мощным тяговым лучом. В линии связи раздался протяжный хрип, перешедший в тонкий голос, вещавший монотонно и тягуче:

— «Александрийская Рулетка», приготовится к гравимагнитному захвату и стыковке с корпусом рейдера. Повторяю, стыковка с корпусом рейдера «Искандер» через три… две… одну секунду.

«Рулетку» еще раз тряхнуло, и двигатели взвыли, борясь с неожиданно возникшими векторами тяготения массивного объекта рядом. Искин, выматерившись, отключил их, и корабль затих в захватах неизвестного никому из присутствующих рейдера.

— «Искандер» вызывает «Рулетку», — продолжил тот же голос. — Переход в гиперпространство через пять секунд.

— Ребят, вы достали, — устало выдохнул Док, усаживаясь в капитанское кресло. — До точки перехода еще… — он осёкся, почувствовав, что они уже вошли в гиперканал. — Рановато как-то, — непонимающе пробормотал он, сверяясь с показаниями приборов.

— Мы наступили в говно, Док, — изрёк в наступившей тишине искин корабля. — Кому салфетку?

— Не хочу добавлять в дерьмо дрожжей, — осторожно начал Шут, — но судя по курсу, мы не просто провалились в космический сортир там, где его не было, пристыкованные к неизвестной посудине размером с крейсер, но еще и движемся к Марсу. Прямиком к МАСК и всему пакету удовольствий.

— Мя-я-я-яу-у! — послышалось из приоткрытого кармана брони Шута.

Двадцать Шестой вытащил обратно свою металлическую голову из портала с временным и пространственным смещением. Плоскость тут же пошла едва заметными рябыми всполохами, которые начали потрескивать от пробегающих по ткани портала искорок.

«Прости, Макс, но мне срочно нужен ремонт, пока тут не началось что-то страшное», — подумал Двадцать Шестой, быстро удаляясь прочь, на поиски бригадира. 

Глава 4. Лондресс. Судья и монах

Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis

Adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri

4.1. В поисках Джека Душегуба. Размышления Судьи

Аббатство Рик покинул в странном настроении — казалось, что мир подёрнулся тусклой плёнкой, скрадывавшей эмоции и энергии окружающих людей, но, вместе с тем, восприятие стало чище и ярче в других аспектах. Буйство цветов, невидимых обычными глазами, утихло, но стали различимы более тонкие их оттенки, говорящие о вариациях и нюансах настроения и чувств.

Пространство принятия решений, в которое Судья проваливался раньше едва ли не на каждом углу, встречая морально-этический конфликт, или противоречие своему внутреннему кодексу, тоже отстранилось, и это позволяло оставаться чуть более человеком, чем ранее.

Он кликнул кэб, и взобрался в покачивающуюся на мягких рессорах коляску, влекомую, для разнообразия, лошадью. Возница принял монетку вместе с краткими указаниями: «К докам. Северный въезд, Третий мост», щёлкнул плетёным кнутом над ушами каурой кобылы, задав спокойный темп. Как раз такой, чтобы не спешить, но и позволить пассажиру насладиться мыслями и панорамой вдосталь.

Морган вдохнул вечерний воздух, щедро сдобренный туманом и смогом, чихнул, и поднял воротник своего плаща, понемногу обраставшего короткой, но очень тёплой шёрсткой. Ему как раз немного хотелось подумать — о мирах, временах, и превратностях судеб, допускавших наличие двойников известных ему людей. «В самом деле, — сказал он сам себе, — почему бы здесь не быть близнеца старого боцмана, или, в качестве бреда, и самого капитана Моргана? Мэт Логан же нашёлся… Хоть он не совсем Мэт, очень не Логан, и уж точно не Кардинал, за неимением их в здешней табели о церковных рангах… Но почему именно здесь и сейчас? Что за этим кроется? И кто такой, чёрт возьми, этот Джек-Потребитель?»

Память услужливо подсунула ему целый ворох легенд и историй из ближайших миров, включая Землю и её многочисленные отражения. В каждой истории этот зловещий персонаж являл себя по-разному — в одном мире он убивал только проституток, демонстрируя высокий уровень владения мастерством хирурга, в другом — вешал торговцев рабами, словно профессиональный заплечных дел мастер. Он появлялся во временных отрезках, аналогичных XIX-му веку Земли, и резал, жёг, давил, вешал, пил кровь, вырезал глаза, выгрызал глотки и выедал печень деклассантов и представителей низших кругов, с редкостной педантичностью и истинно английской пунктуальностью. Впрочем, иногда он замахивался и на аристократию или средний класс, но никогда — почти никогда — не был пойман. Даже убив короля в одном из миров, во время прогулки Его Величества, а-ля Гарун Аль-Рашид, по низкопробным пабам и домам увеселений тела, Проклятый Джек умудрился избежать наказания…

Он всегда «работал» в лоне Лондона, как бы не звался этот город — Лондра, Лондиний, Плоувониде, Люнденбург… И всегда — по ночам. Сейчас, используя опыт и знания инфосферы многих миров, Рик мог сказать с ужасающей определённостью: Джек был порождением воли города. Даже не так… Воли Города с большой буквы «Г». Его органом, придатком, фагоцитом, выполняющим странную миссию по очищению гигантского организма, ставшего живым и обретающего разум. Рано или поздно, когда Лондон понимал, что его инструмент неэффективен, тот исчезал во тьме, оставив страшный кровавый след в памяти поколений горожан, и едкий флёр тайны и смерти — в пространстве принятия решений мира.

Здешний Душегуб отличался от тензора развития Лондресса — по всем законам, он должен был применять либо насилие механистичное, при помощи инструментов врача, инженера, или, на худой конец, плотника, сварщика… Либо обращать на своих жертв силы Природы, если Город, пробудившись, избрал в качестве опорного тезиса догмы Церкви Кристоса-Духа Жизни… Интуиция Судьи вопила: «Здесь что-то не так!», и Ричард был склонен к ней прислушаться. Отнимать душу, питая себя и, возможно, Город — это отдавало страшным отклонением вероятности, которое могло привести к очень и очень неприятным последствиям. Нет, не к гибели мира. Для того одного Города и одного Джека явно недостаточно, будь они даже в тысячу раз сильнее и активнее. Ноосфера, если она исправна, способна нивелировать и не такие возмущения… «Если она в порядке, ноосфера мира, — подумал Морган, вглядываясь в рыжий отблеск огней газовых фонарей, и смахивая с ресниц оседающую влагу холодного тумана. — А если нет? Если причина кроется в этом? Мир слишком слаб, и та болезнь, что раньше проходила без следа за несколько лет, сейчас его убивает? Даже чума, как и почти во всех мирах, разразившаяся в Лондрессе в семнадцатом веке, не причинила такого ущерба, как, например, на Земле. Несколько сотен умерших, пять тысяч больных, и Поход Очищения Инквизиции, силой Духа Жизни уничтоживших чуму и крыс… Да так, что потом в этой местности даже оспой не болели, не говоря уж про холеру».