Яна Завацкая - Дороги. Часть первая.
Сколько времени? Наручные часы носить здесь невозможно, над главным конвейером висят большие электронные. Ничего... полчаса до обеда. Обед, потом еще пять часов работы — и домой! Домой. На два дня. Забыть о проклятой фабрике. Ильгет механически нагибалась, разгибалась, швыряла «мерзавчиков» щипцами в банку.
Наконец раздался долгожданный гонг. Ильгет не спешила — в воротах, как обычно, возникла давка. Лучше уж подождать, чем толкаться... Широко используя матюги, охранники строили женщин-заключенных. Те рвались на волю из цеха, словно из горящего дома — сократить хоть бы лишние секунды пребывания в мерзком помещении. Ильгет поставила на конвейер последнюю заполненную банку. Толпа у выхода, вроде бы, начала рассеиваться. Пожалуй, пора. Интересно, что сегодня на обед... кормили не так уж плохо — обычный общепит. Хорошо бы гороховый суп... Ильгет протянула охраннику свою карточку на пластиковом шнурке, не глядя, бледная, сильная рука, длинные пальцы, электронный сканер — полагалось отмечать выход каждого, хотя это можно было бы и автоматизировать, но почему-то отметки ставили охранники. Что-то знакомое почудилось Ильгет в этих длинных пальцах, то ли жесты, движения, то ли... сердце вдруг заколотилось. Ильгет подняла глаза. Отшатнулась.
Этого не может быть... это невозможно, немыслимо! Так не бывает!
Охранник, сохраняя серьезное выражение лица, чуть заметно подмигнул ей серым глазом. Рука его скользнула по плечу Ильгет — не то подтолкнул, не то погладил.
— Проходи, не задерживайся, — сказал он негромко. Ильгет вышла во двор. Ветер неприятно холодил лицо — в цеху постоянно поддерживалась высокая температура, и снаружи все начинали мерзнуть. Накрапывал мелкий дождь. Ильгет ощутила, что начинает сходить с ума.
Ей почудилось. Этого просто не может быть.
Вдруг вспомнилось: мы встретимся. Я найду тебя.
Но не так же! Бред какой-то... Арнис — и Народная Система? Охранник на фабрике?
А может быть, она просто ошиблась. Прошел год... Она забыла лицо Арниса. Просто парень похож. Ну конечно же, подумала Ильгет даже с некоторым облегчением, как ни странно, эта мысль приносила облегчение — слишком уж сильно колотилось сердце, слишком сильное волнение охватило душу. Я ошиблась... надо же, какая ерунда случается.
— Иль, — позвал сзади глухой знакомый голос. Ильгет поняла, что спасительная соломинка, за которую она ухватилась было, сломана, и что водоворот окончательно закрутил ее. Резко обернулась. Арнис стоял в двух шагах от нее, не приближаясь.
— Нам нельзя здесь разговаривать, — сказал он негромко, — можно, я приду к тебе домой?
— Да, — прошептала Ильгет.
— Не говори никому обо мне.
— Хорошо.
— Ты по прежнему адресу живешь? Квартал Первостроителей, Красный корпус, А2?
— Да.
— Завтра у тебя есть смена?
— Нет.
— Тогда завтра... в двенадцать, хорошо?
— Да, — сказала Ильгет, — я буду ждать.
Вымыть всю квартиру... И полы. И унитаз. И зеркало надо протереть
Обед. Я хорошо готовлю. Арнис сам это сказал. Что бы такое приготовить? Баранину в тесте, вот что я сделаю. С раннего утра на рынок, выбрать нежирное мясо. Свежий лучок... А к чаю — хрустящие крендельки, ему очень нравились, я пару раз пекла, когда он лежал в больнице.
Так, теперь сама... Волосы — вымыть, просто разбросать по плечам, пушистые, медно-русые, искрящиеся золотом. Косметика... да не надо, и так кожа чистая, красивая, молодая еще. Разве что чуть-чуть губы и глаза подвести. Надеть-то нечего, если подумать... Смешно, вроде бы, и денег у нас много, и не тратим мы ни на что особенно. Могла бы шикарно одеваться. А вот ничего не купила себе, не сшила — да просто не для чего это делать. Пите это абсолютно безразлично, да и мне тоже. Хоть бы один по-настоящему красивый костюм, платье... Нет ничего. Свекровь надарила кучу разрозненных юбок, брюк, блузок с неизменным слоганом: «Представляешь, как я сегодня дешево тебе юбку (блузку, куртку) надыбала! Уценили, всего пять кредитов!» Спасибо ей, конечно, но носить все это невозможно — что-то не по фигуре, что-то вообще не налезает или болтается как балахон, или цвет такой кричащий, что не надеть, или совершенно ни к чему не подходит. Можно было бы и еще что-то купить себе, но просто не хочется. Носишь что попало...
Вот, наверное, этот брючный костюм, палевый, Ильгет надевала его на беседы, устраиваясь на работу. Скромно, неброско, но сшит точно по фигуре. Хотелось бы что-нибудь более праздничное, блузку, что ли, белую, но нет ничего подходящего. Ладно...
Надо побыстрее. Уже почти двенадцать. Может, он пораньше придет... Нет. А вдруг он совсем не придет? Вдруг что-нибудь случилось? Ведь он наверняка нелегально здесь. Ильгет поняла, что со вчерашнего дня ощущает еще и облегчение — хоть кому-то рассказать о происходящем. Об этом непонятном давящем ощущении черной мути, опустившейся на Лонгин. Пита и слушать не хочет о такой ерунде, в лучшем случае — выслушает молча и уйдет в свой кабинет...
А то еще скандал устроит. Нечего, мол, переносить с больной головы на здоровую, сама никуда не можешь устроиться, и поливаешь все вокруг грязью.
Но и не только. Арнис все-таки стал ей другом. Тогда еще. Настоящим другом, как Нела. Очень хочется его видеть! Правда, неловко, что он мужчина... могут подумать что-нибудь.
Какая глупость... Уже без одной минуты. Из кухни так вкусно пахнет поджаренными крендельками... Неужели он не придет? С ним что-то случилось. Ильгет ни на секунду не могла допустить, что он забыл... Не такой это человек. Он не мог забыть, опоздать, его ничто не могло задержать — он вышел бы вовремя и учел бы все случайности... Если его нет, причина может быть только одна — с ним случилось что-то страшное. Ильгет ходила по комнате взад и вперед, прижав к груди сжатые ладони. Вот ведь дура... Еще и двенадцати нет, а ты уже... Звонок!
Арнис был не в форме, к счастью, в обычной темной куртке. В руках он как-то неловко держал небольшой, скромный букет астр. Протянул цветы Ильгет. Она приняла, не зная, что сказать, глядя жадно в лицо Арниса. Отступила в глубь коридора, пропуская его. Норка, виляя хвостом, бросилась гостю под ноги — сразу признала.
Арнис стащил куртку, повесил в гардероб.
— Проходи... я обед уже приготовила, — только и выговорила Ильгет.
— Даже обед... ну ты даешь! — засмеялся Арнис, — ты думаешь, я такой голодный?
— Меня мама учила, — объяснила Ильгет, — что мужчину надо в первую очередь накормить, — и покраснела, подумав, что Пита сейчас бы немедленно спошлил. Арнис вошел в гостиную. Ильгет подумала, что вот сейчас он увидит эту квартиру, такую неуютную, нелепую, по-мещански пышную, квартиру, в убранстве которой нет почти ничего от самой Ильгет, и подумает, что это — ее, что это она такая... Но Арнис, похоже, не замечал обстановки.
— Пойдем в кухню...
Ильгет поставила астры в кувшин. Стала накрывать на стол. Арнис поискал вилки, стаканы, выставил их... Ильгет выложила на тарелки шипящие золотистые треугольнички запеченного мяса в тесте, тушеную капусту.
— Очень вкусно, правда... я и забыл, как ты здорово готовишь!
Ильгет улыбнулась.
— Чего улыбаешься?
— А это второй раз в моей жизни, когда я слышу, что хорошо готовлю.
— Странно, — сказал Арнис, — но на самом деле очень вкусно!
Он перестал есть и посмотрел на Ильгет. Глаза Арниса странно блестели.
— Я тебя вспоминал, — сказал он тихо, — все время вспоминал.
— Я тебя тоже.
Пауза повисла в воздухе. Арнис опустил глаза и принялся за еду.
— У тебя уже все зажило? Ну конечно, уже год прошел...
— Зажило за неделю. Это все ерунда, Иль.
Ей казалось, что в воздухе звенит неслышная музыка, очень светлая, прекрасная музыка, и оба они — Ильгет и Арнис захвачены этой музыкой, как потоком, и поток этот несет и вертит их как хочет, словно сухие листья на ветру, и нет ничего прекраснее этого ощущения.
— Арнис... — наконец опомнилась она, — как ты оказался здесь? Почему ты... охранник?
Квиринец перестал есть, положил вилку и внимательно посмотрел на Ильгет.
— Иль, я выполняю задание. Я нахожусь здесь нелегально. На этот раз. И это связано с тем, что у вас происходит. Я решил рискнуть и сказать тебе это.
Ильгет хмыкнула.
— Ты думаешь, я сейчас побегу доносить в СБ?
— Ну... такой вариант никогда нельзя исключить стопроцентно, особенно учитывая ваши нынешние обстоятельства.
Да, хотелось сказать Ильгет, обстоятельства... и поговорить, подробно рассказать обо всем, что произошло за этот год и в стране, и в ней самой. Но сейчас не это было главным.
— Нет, Арнис, я доносить не пойду, — сказала она тихо, — никогда и ни за что. Понимаешь?
Он кивнул.
— Что у вас происходит?
И вот тогда Ильгет прорвало. Она рассказала все о своей тревоге, о страшном ощущении надвигающейся беды... и о всеобщем маразме торговли и процветания, о бешеном, болезненном энтузиазме, охватившем страну. О трудовом рвении Питы и строительных потугах свекрови. О том, что ни одного человека, так или иначе не изменившегося, вокруг, похоже, не осталось. О том, что произошло в церкви. О своих тщетных попытках устроиться на работу, наконец — о проклятой фабрике. О постоянном, непрекращающемся ощущении наползающей на страну коричневатой душной мути.
