Дэвид Вебер - Шторм из тени
– Интересное утверждение, госпожа Президент, – сказала она, промедлив секунду. – К сожалению, со всем уважением, я не могу считать его истинным. Даже если Вы так считаете, это совсем не означает того, что какие-нибудь ренегаты из Вашей администрации не приказывали этого.
– Я не удивлена, что Вы так считаете, мы в Республике сталкивались слишком часто с операциями, проводимыми подобными «ренегатами». Могу только сказать, что я искренне верю, что мое утверждение правдиво. Я поставила во главе внутренней и внешней безопасности людей, которых я знаю годами и в которых я полностью уверена. Если «ренегаты» и провели операцию против герцогини Харрингтон, то проведена она была без их ведома и одобрения. В этом я абсолютно уверена.
О, конечно же ты уверена, скептически подумала, Мишель. Ни один хев никогда не мечтал убить командующего флотом противника. И, конечно же, ни один из них не мог решить, что легче получить прощение после успешного завершения операции, чем разрешение до ее начала. Что там была за фраза, которую цитировала Хонор…? Что-то типа, «Ах, если бы кто избавил меня от этого монаха…»
– А у кого еще могут быть мотивы желать ей смерти?, – громко спросила Мишель. – Или же средства убить ее столь специфичным способом?
– У нас не особо много конкретики, каким образом была предпринята эта попытка убийства, – возразила Причарт. – Судя по тому, что мы знаем, однако, основные гипотезы сходятся к возможности того, что ее молодой офицер – лейтенант Меарс, я полагаю – был каким-то образом «запрограммирован» убить герцогиню. Если это на самом деле так, то мы не располагаем возможностями совершить подобное. Уж точно не в тот отрезок времени, которого, по-видимому, вполне хватило тому, кто заложил в него эту установку. Если, конечно, все было именно так.
– Надеюсь, Вы просите меня, госпожа Президент, если я отложу суждение по этому вопросу, – ответила Хенке мгновенье спустя. – Вы очень убедительны. С другой стороны, Вы, как и я, вращаетесь в высших политических кругах, а на таком уровне политик должен быть убедительным. Но, все-таки, я приму то, что Вы сказали к сведению. Должна ли я полагать, что Вы говорите мне все это с целью, чтоб я передала Ваши слова королеве Елизавете?
– Исходя из того, что я слышала о Вашей кузине, адмирал Хенке, – сказала Причарт с оттенком сухой иронии, – я сомневаюсь, что она поверит мне, даже если я буду утверждать, что вода мокрая.
– Я вижу, что Вы достаточно точно отразили характер Ее Величества, – отметила Мишель.– Хотя, скорее всего, это, все же, преуменьшение, – добавила она.
– Знаю. Но, все же, я надеюсь, что, если у Вас будет такая возможность, Вы донесете до нее мои слова. Вы можете мне не верить, адмирал, но я не хотела этой войны. Конечно, – быстро продолжила Причарт, увидев, что Хенке начала открывать рот, – я признаю, что первыми стрельбу начали мы. И, снова признаю, что я поступила бы так снова, если бы на тот момент у меня были бы те же сведения. Но это не то же самое, как если бы я желала этого, и я очень сожалею о всех тех мужчинах и женщинах, которые были убиты или, подобно Вам, ранены. Я не могу изменить того, что уже сделано. Но я хотела бы думать, что мы сможем закончить эту войну до взаимного уничтожения.
– Как и я, – ровно ответила Мишель. – Но, к сожалению, независимо от того, что произошло с дипломатической перепиской, первыми открыли огонь действительно вы. Елизавета не единственная мантикорка или грейсонка – или, даже, андерманка – которой будет сложно забыть об этом или посмотреть на это сквозь пальцы.
– И Вам тоже, адмирал?
– Да, госпожа Президент, и мне тоже, – тихо сказала Мишель.
– Понятно. Я уважаю Вашу честность. Однако, это скорее акцентирует суть противоречивого положения, в котором мы оказались, не так ли?
– Полагаю, что да.
В залитой солнечным светом палате повисла тишина. Странно, но это была какая-то приветливая тишина, почувствовала Мишель. Она снова вспомнила слова Хонор о Томасе Тейсмане и Лестере Турвилле, и она снова напомнила себе, что кем бы ни могла быть Элоиза Причарт, она была также законно избранным президентом, которому оба эти джентльмена принесли присягу служить. И, возможно, она говорила правду, утверждая, что не давала указание убивать Хонор.
А может и нет. Вероломные и коварные политики галактики не разгуливают с голонадписью над головой «Я Плохой Парень». Да и не существует никаких правил, предписывающим им выглядеть настоящими сукиными детьми. Было бы здорово, если бы «плохие парни» выглядели бы и действовали бы как «плохие парни», но такие вещи возможны только в плохоньких голографических постановках. Я уверена, что окружение и Адольфа Гитлера и Роба Пьера думало, что они оба – настоящие милашки.
Прошло примерно минуты три, и Причарт выпрямилась, вздохнула и встала.
– Поправляйтесь, адмирал. Доктора утверждают, что дела у Вас идут на поправку. Они ожидают полного выздоровления и сказали, что выпишут Вас примерно через неделю.
– Что означает переселение в лагерь для военнопленных? – сказала Мишель с улыбкой. Она махнула рукой в сторону распахнутых окон палаты. – Не могу сказать, что с нетерпением ожидаю смены вида из окна.
– Я думаю, мы можем предложить нечто большее чем, жалкий барак за рядами колючей проволоки, адмирал, – топазовые глаза Причарт практически сверкали. – У Тома Тейсмана крепкое представление о правильном содержании военнопленных – как, возможно, помнит герцогиня Харрингтон с той их встречи у Звезды Ельцина. Уверена, что все наши военнопленные содержатся в подобающих условиях. Также надеюсь, что мы сможем договориться о регулярном обмене военнопленными, возможно, под обещание не участвовать в военных действиях.
– Серьезно? – Мишель была удивлена и знала, что это отразилось в ее голосе.
– Конечно. – Причарт снова улыбнулась, но, в этот раз, немного грустно. – Что бы не думала о нас ваша Королева, мы на самом деле не Роб Пьер или Оскар Сен-Жюст. Мы не ангелы, поймите меня правильно. Но мы не забываем, что даже наши враги – тоже живые люди. Хорошего Вам дня, адмирал Хенке.
* * *
Мишель опустила книгу, когда тихо прозвенел звонок двери в ее палату.
– Да? – спросила она, нажав на кнопку прикроватного коммуникатора.
– К Вам военный министр Тейсман, адмирал, – немного нервно произнес голос лейтенанта Ясмины Котсворф, старшей медсестры отделения. – Он просит о нескольких минутах Вашего времени, если Вам удобно.
Обе брови Мишель Хенке поползли вверх. Прошло чуть больше недели со времени неожиданной встречи с Элоизой Причарт. У нее была масса посетителей за это время, но все это были младшие офицеры, ознакомляющие ее с ее статусом старшей по рангу военнопленной, докладывающие о положении ее людей и других военнопленных, которые были в руках хевенитов. Все они были компетентны и учтивы, но все же она чувствовала некую скованность, которая выходила за пределы обычной сдержанности младшего по рангу офицера в присутствии адмирала. Ни один из них не упомянул о возможном визите Томаса Тейсмана.
– Хорошо, Ясмина, – ответила она через секунду, с улыбкой, которую она не могла подавить (да, честно говоря, особо и не старалась), – сейчас я гляну свое расписание. – Выдержав паузу в одно дыхание с глазами светящимися весельем, она кашлянула. – По странному совпадению, у меня выдалось свободное время, – сказала она. – Проси министра войти.
После мгновенья глубокой тишины дверь приоткрылась и в нее заглянула лейтенант Котсворф. Выражение ее лица почти заставило Мишель потерять контроль над собой и расхохотаться, но она взяла себя в руки. Затем ее взгляд переместился на шатена в гражданском и сопровождавшую его брюнетку в форме капитана Флота Республики с аксельбантом, что указывало на ее положение личного адъютанта старшего по рангу офицера.
– Рад, что Вы смогли выкроить для нас время в своем графике, адмирал, – сухо произнес шатен, но его губы балансировали на грани улыбки, и Мишель покачала головой.
– Прошу простить меня, господин министр, – сказала она. – У меня своеобразное чувство юмора, и, учитывая обстоятельства, я не смогла устоять перед искушением.
– Что, возможно, говорит о том, что мне не придется наказывать кого-либо за дурное обращение с раненными военнопленными.
– Напротив, господин Министр, – ответила Мишель намного серьезнее, – каждый в этом госпитале – особенно лейтенант Котсворф – обращаются с нашими раненными так же, как если бы они были вашими людьми. Я поражена их профессионализмом и вежливостью.
– Отлично.
Тейсман вступил в палату, огляделся, затем указал на прикроватное кресло
– Разрешите?
– Конечно. Как я уже говорила Президенту Причарт, когда она спросила о том же, это же Ваш госпиталь, господин Министр.
– Она мне об этом не рассказывала, – сказал он, усевшись в кресло, откинувшись и скрестив ноги. – Но, похоже, Вы уловили суть.
