Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Точка невозврата
— Не то чтобы прямо из ваших… — начал было я, но она жестом остановила:
— Знаю, знаю. Много лет с родителями в столице прожил. Все нормально, не переживай. Ты все равно один из нас, несмотря ни на что. — Она подмигнула, ударила в плечо и протянула руку. — Жанна.
Затем скривилась, и пояснила:
— Не Ж у а н а, и не Х у а н а, а наше, родное, Ж а н н а. Иоанна.
Рука была протянута. Повинуясь интуиции я сначала пожал ее, выиграв несколько драгоценных секунд, и только потом до меня дошло, что надо говорить ЕЙ.
— Ваня. Иван. Иоанн. Но местные зовут Хуан. И вы зовите, не обижусь, я уже привык…
Я улыбнулся, что послужило сигналом, и через секунду мы с Жанной весело смеялись.
— Видишь, практически тезки!
— Да уж! Отойдем, практически тезка? — Она кивнула в сторону, и я последовал приглашению.
Мы вышли на «улицу» — в основной коридор, где музыка играла потише. Вокруг нас образовался вакуум, представители неполноправных ангелочков предпочитали обходить меня и тезку стороной, а других пока я здесь не видел. Но ажиотаж спадал на глазах, теперь они не бегали поглазеть на меня как такового. Я уже не мог претендовать на статую Иисуса, хотя на головные ворота Белого моста[1] пока еще мог.
— Мы держимся вместе, — пояснила Жанна. — Помогаем друг другу. Негласно. Если будут какие-то проблемы — говори. Чем можем — всегда поможем.
— Я думал, во краю угла у вас лояльность ее величеству. — Я усмехнулся. — А вы устраиваете внутренние группировки, в политику играетесь…
Она не повела и бровью.
— Мы все одинаково преданы ее величеству. И если что-то такое произойдет, все будем на одной стороне баррикады. Не передергивай. Просто… — Она замялась.
— Просто хоть у вас и нет антагонизма, как «снаружи», между «русскими» и «имперцами», — подсказал я, — но вы все равно помогаете друг другу. Так?
Она облегченно кивнула.
— Да. Но все в пределах устава. Если выкинешь что-то в разрезе с ним… — Она посмотрела ОЧЕНЬ выразительно.
— Все будет нормально, не переживай. — Я снова улыбнулся. — И за наших тоже… Того… Порву!
Последний аргумент ее убедил. Поболтав еще о том и о сем, уведя все вопросы в железные аргументы «секретно» и «не положено», я побрел дальше. На душе скребли кошки.
Я привлек на свою сторону еще одну группу лиц, этническую русскоязычную, принявшую меня за своего. Но…
…Но мне пришлось соврать им, выдать себя за выходца из русского сектора. А врать — нехорошо, особенно здесь. Ведь как я для себя выяснил, на самом деле таковым я не являюсь.
* * *Я таки понял, что такое есть этот «кубрик». Может проектировщик этого места в эпоху королевы Аделлины и имел что-то общее с флотом, а может к нему имела отношение тогдашняя глава корпуса, но через столетие привитые тогда термины изменились до неузнаваемости. Если на настоящем корабле кубрик — помещение для команды, то здесь это развлекательный центр. Но центр, внушающий уважение.
Тут было все, что только можно пожелать. Начиная от электронных терминалов (правда, как мне потом объяснили, без выхода в сети по соображениям безопасности и потому вечно пустыми), живых настоящих библиотек с бумажными (!) книгами, всяких залов для игр, вроде шахмат, всевозможных оранжерей, засаженных всем, чем только можно, и кончая большим помещением с автоматическим баром, где дают халявную выпивку, бесплатно. Поправка, не совсем бесплатно, деньги за нее все-таки снимают, но только через браслетный чип с грядущего жалования, и только за дорогие или алкогольные напитки. Да и те выдаются по чипу только лицам, официально находящимся на выходном. Легкие и безалкогольные же напитки тут можно брать в неограниченном количестве, совершенно за так. Вот это и есть кубрик в местном понимании.
Народу, вопреки заверениям девочек на вахте, тут было не много; я брел по почти пустым коридорам и заглядывал в почти пустые же помещения. Но по размышлению пришел к выводу, что все в мире относительно — при общей численности бойцов в триста винтовок, тех, чья очередь отдыхать, не может быть больше сотни. Это на гражданке в охране смены сутки через двое-трое, здесь же, скорее всего, наоборот. А сейчас «свободных», скорее всего, еще меньше, ведь объявлено усиление. Но для них, за годы привыкших к такой численности, это наверняка «полно», даже за вычетом тех, кто сидит или спит в каютах. Ведь по крайней мере, все они находятся на базе, а не в городе.
Учитывая, что браслет показывал одиннадцать вечера по Каракасу, все, кто не спал, сидели здесь Но не по библиотекам и игровым в шахматы, а в той самой зале, где напитки. Несколько столов, несколько диванов, и три-четыре группы девочек разных возрастов, кучкующихся друг с другом. Была здесь и «зелень», и тоже кучковалась отдельно, в стороне. В воздухе явственно попахивало табачным дымом, а в центре помещения стоял большой стол, где компания из шести человек играла в карты. Нет, по последующим наблюдениям я понял, что играют минимум три компании из пяти наблюдаемых, но этот стол являлся как бы нейтральной территорией, где играть могли представители разных групп, возрастов и сообществ кубрика, место за котором надо было заслужить.
— Привет.
Воцарилась тишина, все взгляды обратились на меня. Пауза.
— О, сам пришел! — раздалось от центрального стола. Послышались жиденькие смешки. Мне это не понравилось, и смешки и реплика, и я внутренне возликовал — слишком до этого все гладко получалось. Ну вот, наконец, и конфронтация!
Я улыбнулся и поковылял к этому столику и конкретно к прокомментировавшей мое появление сеньорите.
— Сам пришел для чего? — в глаза спросил у нее.
Она не стушевалась, но я почувствовал, как внутри у нее что-то обломалось. Ответа не последовало. Решила не рисковать, доводя до конфликта. Вместо этого указала на место за столом напротив себя чуть сбоку.
— Присаживайся. Эй, малые! Быстро стул нашему гостю!
Самая дальняя группа, где сидело человек десять младших, ожила, ко мне бросилось два создания не старше пятнадцати лет с зашуганным взглядом. Притащив из своего угла стул, они косо зыркнули на говорившую и поспешили обратно, старательно отворачиваясь от меня. Понятненько, неуставщина, первый кадр. А передо мной, следуя логике, авторитет — слишком нагло себя ведет.
Я аккуратно присел, вытянув ногу вперед, и облокотил костыли сбоку от столешницы.
— Играешь? — кивнула мне сеньорита.
Я неопределенно пожал плечами.
— Смотря во что.
— В «Русский конкур». — Она загадочно улыбнулась и принялась перетасовывать карты.
— Пока посижу, — открестился я. — Может попозже.
— Как хочешь. Афина.
— Чего? — не понял я.
— Говорю, я — Афина. Это мой позывной. Имена у нас не приняты, все друг друга знают по позывным. Ты должен был знать об этом.
— Угу, знаю, — буркнул я, вспоминая Розу и Мию, их нежелание носить позывной. — Так у вас клички красиво завуалированы… Прозвища, пардон…
Девочки за столом предпочли проигнорировать это высказывание. Не сейчас.
— Хуан. Для друзей Ангелок, — вспомнил я первое приветствие Паулы в этом заведении и отзеркалил. — Но лучше Хуан.
Сидящие вокруг заулыбались
— Мы знаем, — произнесла девушка справа от Афины.
— Мы о тебе почти все знаем, — продолжила еще одна.
— Даже боюсь предположить, откуда!.. — наигранно вздохнул я.
Девушки представились, одна за другой, протягивая руку для пожатия. Естественно, всех я не запомнил. Затем началась игра, разговор сам собой утих. С других концов помещения на меня смотрели удивленные мордашки, но как-то искоса, постепенно принимая за норму мое здесь нахождение. Я пытался всмотреться в окружающих, прочесть что-то по лицам, но мне постоянно что-то мешало, ощущение дискомфорта…
…И я понял, что это за ощущение. Афина. Она делала то же, что и я, но только в отношении одной моей персоны.
— Присматриваешься? — произнесла она, прищурившись, заметив мое внимание. Шел третий круг, в игре осталось всего три человека, но эта стервочка успевала и играть, и наблюдать за мной.
— А ты бы на моем месте не присматривалась? — улыбнулся я.
— Присматривалась бы… — согласный кивок. Молчание.
— Слушай, Хуан, — вскинулась вдруг она, — что ты вообще тут забыл?
Вот оно, началось.
— А что такое? — Я ушел в глухую защиту.
— Ты что, идиот? Это территория женщин. Ты хоть представляешь, куда влез?
Я невольно зауважал ее, эту Афину. Она открыто, в лицо, выразила мнение, отличное от мнения большинства окружающих. Да что там, всех окружающих! Все смотрели на меня с удивлением, со щенячьим восторгом от необычности происходящего, а она…
— Я думаю, это не твое дело, — выдавил я кислую улыбку, но на душе скребли кошки.
