Василий Головачев - Контрразведка Future (сборник)
– У вас два пути, – продолжал Чаушеску. – Первый – добровольно работать с нами.
– C кем – с нами? – перебила Ярослава заместителя, решив тянуть время сколько возможно.
– Не будьте наивной, Ярослава Максимовна, вы знаете, о ком идёт речь.
– Знающие-Дорогу.
Парень с прибором фиксации скрытой электронной и нанотехники с любопытством посмотрел на хозяйку номера, перевёл взгляд на Чаушеску. По-видимому, его не посвящали в такие подробности, и он не знал наверняка, кому служит.
– Не надо было отказываться, – криво усмехнулся заместитель. – Тогда и мне не пришлось бы раскрываться. Но приказы не обсуждают.
– Вы очень исполнительный человек. Второй путь?
– Мы вас кодируем, и вы всё равно будете работать с нами, но уже как обычный линейный исполнитель приказов, такой, как они. – Чаушеску небрежно указал подбородком на спутников. – Говорят, кодирование снижает интеллект и в конце концов приводит к шизофрении, но тут уж ничего не поделаешь.
– Я могу подумать?
– Иштван! – оскалилась девушка. Правая рука у неё затряслась, и она вынуждена была поддержать её левой.
– Боюсь, время раздумий ушло.
– Вы понимаете, что рискуете?
– Чем?
– Вас найдут, в отеле всё записывается.
– Ну, с этим мы справимся, – махнул рукой Чаушеску. – Да и с какой стати нас будут искать? Через час после нашего ухода у вас случится сердечный приступ, и никаких следов.
Ярослава покачала головой, продолжая вызывать Веласкеса.
– Боже мой, мне вас жаль. Предатели всегда плохо кончали, во все времена. Я предполагала, что вы работаете на них.
– Это было заметно, вы не дали мне ни одного мало-мальски значимого задания.
– Чем они вас соблазнили?
– А вас, год назад? Вы ведь тоже работали на них?
– Я работала на Херцига, а он был личностью!
– Тем не менее вам тоже что-то предложили?
– Тогда речь не шла об уничтожении рода человеческого.
– Какая разница, уцелеет он или нет? Главное, что будете жить вы.
– Иштван! – злобно прорычала девушка; глаза её «поплыли». – Хватит трепаться! У нас всего минута.
– Итак, командор, вы с нами?
– Нет! – вскинула голову Ярослава.
Девушка выстрелила.
Иголочка «пиявки» ужалила Ярославу в щеку, и ей всё стало безразлично. Иголочка почти мгновенно растворилась в мышцах щеки, привела женщину в состояние полной неподвижности.
– Уходим! – сказал Чаушеску. – Ничего здесь не трогайте.
В дверь вдруг позвонили.
Троица агентов Вируса переглянулась.
Чаушеску ткнул пальцем в дверь.
Девушка с «пиявкой» подошла к двери, на которой высветился портрет гостя.
Это была смуглолицая женщина средних лет, одетая в богатое, со множеством сверкающих стразов, сари.
– Яра, – проговорила она певучим голосом, – ты дома?
Чаушеску приложил палец к губам.
Его спутники замерли.
Женщина, по-видимому, уроженка Индии, подождала ответа, повела плечиком и скрылась за дверью номера напротив.
– Соседка, – раздражённо прошептала девушка с «пиявкой». – Не трепались бы – ушли бы спокойно. Что будем делать, ждать?
Чаушеску пригладил волосы.
– Виргинс.
Молодой человек поворочал раструбом прибора по двери.
– В коридоре чисто.
– Идите первыми.
Девушка спрятала «пиявку» в клапан на бедре «уника», дверь открылась, и она вышла. За ней шмыгнул беловолосый напарник.
Чаушеску глянул на Ярославу, напоминавшую статую, заколебался, подошёл ближе, облизнулся, потом тряхнул головой и направился к выходу. Дверь открылась, он шагнул в коридор… и нос к носу столкнулся с директором Федеральной службы безопасности.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга не отрываясь.
Потом Чаушеску начал стремительно бледнеть, покрылся холодной испариной, бросил взгляд в коридор, словно желая увидеть своих подельников, и Вондлярский сказал с непоказным хладнокровием:
– Их уже взяли, Иштван.
Открылась дверь номера напротив, на пороге появилась женщина в сари, остановилась за спиной Вондлярского, внимательно разглядывая Чаушеску.
Заместитель командора сунул было руку в клапан костюма, но был буквально вдавлен в дверь парнем, вынырнувшим из номера женщины в сари.
Директор ФСБ вошёл в номер, глянул на застывшую Ярославу, вернулся в коридор.
– Что вы ей вкололи?
– Парализон, – выдавил Чаушеску.
– «Скорую»! – скомандовал Вондлярский. – Реанимабокс, врача!
Женщина в сари исчезла в номере Ярославы.
Парень, державший Чаушеску, вопросительно глянул на директора ФСБ.
– Отключи! – бросил тот.
Парень всадил кулак в подбородок белеющего на глазах заместителя командора, и тот потерял сознание.
– Вряд ли поможет, – сказал парень с сомнением.
– Не поможет – сделайте брейн-сканирование.
Вондлярский вошёл в номер Ярославы.
* * *Она очнулась в такой уютной колыбели, что вес тела не чувствовался, разлепила веки.
Мутная пелена перед глазами стала рассеиваться, превратилась в слой полупрозрачного стекла, сквозь который были видны очертания каких-то передвигающихся фигур.
Ярослава услышала спокойные мужские голоса, уловила «больничные» запахи. Пошевелилась.
– Где… я?
Голоса смолкли.
Слой стекла перед глазами сдвинулся, исчез.
Она увидела собственную спальню, какую-то мигающую огнями конструкцию посредине, две склонившиеся над ней головы. Одна принадлежала Веласкесу, другая – незнакомому усатому мужчине в голубой шапочке.
– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил незнакомец.
– Кто… вы?
– Врач, – ответил Веласкес. – Всё нормально, не напрягайся.
– Такое впечатление, что я долго спала…
– Ну, спали вы всего три часа, – сказал врач бодрым голосом. – Другие после парализона не просыпаются вовсе. Скажите спасибо, что ваши друзья вовремя нас вызвали.
– Мои друзья?
– Ну, я вызвал, – пожал плечами витс. – На всякий случай, заранее. Парни прибыли вовремя, буквально сразу после твоей встречи с Чаушеску.
– Он?..
– Обезврежен.
– Кем?
– Я поделился своими подозрениями с директором ФСБ.
– C Вондлярским? Но он же…
– Ни слова больше, – раздался чей-то уверенный густой басовитый голос.
Веласкес и врач раздвинулись, пропуская директора к реанимационной камере, обнявшей Ярославу как ладони матери – ребёнка. Он склонился над ней.
– Дышим?
– Как вы… здесь оказались?
– Случайно проходил мимо, – усмехнулся Вондлярский.
– Я серьёзно.
– Вам необходим «эшелон», дорогой командор. Нельзя ходить по лезвию бритвы без охраны. Ваш помощник попросил вас подстраховать, мы и подключились.
– Веласкес…
– Я знаю, витс, ну и что? Иные искусственники, пусть он на меня не обижается за термин, намного человечнее родившихся естественным путём.
– А вы?
– Что имеется в виду?
– Кто вы, Михал?
Вондлярский в замешательстве пожевал губами, размышляя над смыслом вопроса, потом понял.
– Во-первых, я не искусственник, коль для вас это важно. Во-вторых, надо же как-то прекращать все эти безобразия с Вирусом.
– Значит, вы… из Межгалактической…
– Придёте в себя – поговорим. Всё будет хорошо. – Вондлярский погладил Ярославу по волосам, как маленькую девочку, вышел.
Она зажмурилась, чувствуя, как счастье пушистым котёнком щекочет грудь, и впервые за много-много дней уснула спокойно.
Глава 24. Пора активизироваться
Вице-президента СОН Лю Чжи Мао брали по месту жительства: китаец обитал в старинной экодеревне «Mountain Band-Aid» (в переводе с анлийского – Горный пластырь), построенной на склоне горы Хуань Доу ещё в далёком двадцать первом веке.
Экодеревня по замыслу архитекторов реализовала идеальную концепцию китайского коммунизма и собственно небоскрёбом в привычном понимании не являлась. Это было пристроенное к горе высотой чуть более полутора километров высокотехнологичное – по тем временам – жилое сооружение в четыреста два этажа.
Наружная часть «пластыря» представляла собой площадки с коттеджами, квартирами и парковыми зонами, выполненными в традиционном для Китая деревенском архитектурном стиле, а внутренняя, прилегающая к горе и внедряющаяся в неё, – общественное пространство с палисадниками, озёрами и очистными сооружениями.
Экодеревня и по прошествии двухсот с лишним лет смотрелась свежо, только жили в ней уже не простые китайцы, а состоятельные бизнесмены и общественные деятели. Не считая китайских мафиози. Комфорта для проживания в современных условиях квартиры и коттеджные модули «небоскрёб-горы» имели достаточно, но за него надо было платить, так как площади современных квартир стремительно сокращались по мере увеличения численности населения, и в Китае начала двадцать четвёртого века, население которого насчитывало уже почти пять миллиардов человек, радовались даже боксам площадью в семь-восемь квадратных метров.
