После конца. Часть 1 - Герман Филатов
— О той атмосфере, что там присутствовала, балбес, — покачал головой Андрей.
Послышалось хихиканье, а за ним последовала быстрая икота. Все посмотрели на Аделаиду, и девушка смущенно сказала:
— Excusez-moi38.
— Peut-être que vous en avez déjà assez, ma fille39? — спросил у нее с многозначительной улыбочкой Ливелс, бросив взгляд на бокал с вином.
— Arrête ça, Louis. Tout va bien40, — со смехом в голосе сказала ему Габриель.
— Oui papa, arrête ça, — ответила дочь, исподлобья посматривая на присутствующих за столом и разрезая мясо ножом.
— Луи, прекрати немедленно говорить по-французски, — сказал Андрей, держа узкую ножку пузатого стакана между средним и безымянным пальцами. — Или мы сейчас начнем говорить по-русски.
— Простите, — кивнул Луи. — Просто привык общаться со своей семьей на родном языке.
— Да, — кивнул Вакулов. — Или просто не хочешь, чтобы мы понимали то, о чем вы говорите.
— Я смотрю, ты не перестал делать вид, будто видишь меня насквозь.
— Но это так и есть, — пожал плечами Андрей. — Просто ты не хочешь этого признать.
На несколько секунд повисло молчание, которое вскоре прервала Изабелла, в бокале которой вместо вина был виноградный сок.
— Расскажите, что вы видели после того, как приземлились на той чудной планете.
— Разве Луи вам не рассказывал? — удивился мужчина. — Я уже своим сыновьям и жене, наверно, все уши прожужжал.
— Рассказывал, но интересно послушать, что расскажете вы.
— Ну, — протянул Вакулов, собираясь с мыслями и подбирая слова. — С твоим отцом мы познакомились спустя сутки после взлета. Практически у всех было плохое самочувствие: тошнота и небольшое головокружение. Я не был исключением, а уж Луи и подавно. Нас всех собрали в общем зале и рассказывали правила, что где находится, ну и тому подобное. Луи сел по мою правую руку. Вид у него был, мягко скажем, не очень. До этого момента я был уверен, что мне плохо, но когда я его увидел… — Вакулов поджал губы и покачал головой.
— Да ладно тебе, Андрей. Сейчас он вам расскажет тут!..
— Но это же чистая правда, Луи! Ты едва не зеленел. Он сидел, облокотившись на подлокотник кресла и поддерживая ей голову, и мне казалось, что он просто с минуты на минуту может помереть. Тогда я решил его отвлечь и заговорил. Честно скажу, с английским у меня на тот момент были не очень хорошие отношения, но пострадал от этого по большей степени Луи. Рассказывая о себе, я в процессе исковеркал одно слово, изменив его на бранное, и исказил смысл истории в весьма неприличном контексте, который, скажу честно, за столом, да еще и при женах и детях пересказывать не стоит. Луи, когда услышал это, поначалу сильно опешил и вытаращил глаза — и что самое смешное, я не понимал, почему, так как не осознавал своей ошибки и продолжал сидеть без малейшего намека на улыбку — а после начал смеяться, чем сам же спровоцировал у себя… кхм-кхм… приступ тошноты. Ты же успел добежать до туалета?
— Успел, — под общий смех недовольно буркнул Ливелс, припоминая это. Все, что рассказал Вакулов, было чистейшей правдой, поэтому возразить ему было нечего. Но спустя несколько минут он нашелся, чем ответить. — И раз уж мы стали припоминать такие истории, не забудь всем рассказать о том, как ты на новый год пьяный свалился в фонтан, тот, что в Садах, и на всю округу принялся коряво петь на англо-русском какую-то песню и…
— Ладно, ладно, хватит, — торопливо перебил его Андрей, мимолетно покосившись на свою жену.
— Что-то об этом он мне не рассказывал, — нахмурилась Анна. — Интересно послушать.
— Да ничего там не было интересного, — отмахнулся Вакулов. — Так, на чем я остановился? Точно, знакомство. После мы с ним не виделись около недели, и как-то раз столкнулись в столовой. По прошествии этого времени все пассажиры успели привыкнуть и избавиться от своей «космической» болезни. Я увидел вашего отца сидящим со скучающим видом за столом с какими-то тремя учеными, уткнувшими свои крючковатые носы в книги. Сначала я не признал его, но когда сел со своим подносом напротив и заговорил, то он вспомнил меня, и тогда уже освежил и мою память. Далее в остальные три года полета ничего особенно интересного не происходило…
— Ну, не скажи, Андрей, — хохотнул Ливелс, накладывая маленькой ложкой себе в тарелку салат с красной икрой.
— Не понимаю, о чем ты, Луи, — с серьезным выражением на лице ответил ему друг, и выглядело это так правдоподобно, что, стоит признаться, геолог едва сам чуть не поверил в это. — Когда мы прибыли на планету, то сразу же разбили лагерь. Скажу вам, описать все не смогу. Да и вряд ли кто сможет человеческим языком передать все те чувства, что мы испытывали от увиденного. Ну, по крайней мере, я. Все было
