Евгений Лотош - Coda in crescendo
Вслед за Сируко они прошли по тускло освещенной аллее мимо фонарей, уютно просвечивающих сквозь густую листву, а затем по почти безлюдному холлу консульства, где у входа сидели два вооруженных человека-охранника. Субличность координатора провела их по коридорам первого этажа, устланным густыми мягкими коврами, и остановилась у одной из дверей.
— Дэйя Майя управляет двумя дронами одновременно, — сказала Сируко. — Не удивляйтесь, она на такое способна. Всего хорошего.
И она зашагала по коридору в обратную сторону.
Майя! Пока Фуоко справлялась с волной противоречивых чувств, вызванных воспоминаниях о прошлом эксперименте с участием похотливой паладарши, более смахивающем на тщательное всестороннее изнасилование, дверь открылась, и в коридор выскочили две смазливые золотоволосые девицы-близняшки в коротких платьицах.
— Привет-привет! — пропели они в унисон, настолько синхронно, что у Фуоко по спине пробежали мурашки. — А мы вас ждали! Входите, гости дорогие, пора приступать к вивисекции!
Прежде, чем Фуоко успела опомниться, ее вместе с Кирисом почти силой впихнули в комнату, и дверь захлопнулась позади них.
Комната не отличалась богатством обстановки. Скорее, она носила на себе характерные черты аскетичного паладарского стиля: ковровое покрытие пола, несколько матовых светящихся шаров под потолком, пара платяных шкафов и столько же кресел у стены — и две широких кровати, занимающих почти все оставшееся свободное место. Плюс почему-то две двери в коридор в разных углах комнаты. В креслах сидели двое: Марта Брыль и Михаил Збышек. На их лицах держалось все то же странное выражение, что и давеча на яхте: напряжение, смешанное со смущением и непонятным вызовом. Марта подобрала под себя ноги и обхватила себя руками, словно защищаясь от сильного холода. Оборонительная поза, вспомнился Фуоко термин из пособия по популярной психологии, прочитанного в Барне в одну из долгих бессонных ночей. Но ведь Сируко упомянула про медицинское обследование — какое отношение студенты, пусть даже факультета экзобиологии, имеют к Дзии? И почему их вообще привели не в медпункт, а в какую-то явно жилую комнату?
Додумать ей не дали.
— Все участники в сборе, — деловито проговорила одна из златовласых близняшек. — Можно приступать. Итак, дорогие мои Кир и Фучи, я Майя, на случай, если Сируко вас не проинформировала, а вы забыли зимние приключения. Обе куклы находятся под контролем моих полунезависимых частей сознания, так что можно сказать, что здесь две меня. Да вы присаживайтесь, котятки, все равно стоя ничего не получится.
Девицы ухватили Фуоко и Кириса за плечи и увлекли к кроватям, усадив на них. Фуоко заметила, что у одной из них паладарская трехточечная татуировка находится на левой щеке, а у другой — на правой.
— Итак, цель сегодняшнего эксперимента — отследить изменения в интеграции ваших организмов с энергоплазмой, произошедшие за последние два с небольшим сезона. Отличия от предыдущего раза, — обе Майи подошли к креслам и склонились — одна над Мартой, другая над Михаилом. Марта ощутимо съежилась, словно пытаясь провалиться в недра кресла, — в наличии добровольцев-ассистентов. Тата, Мишенька, подъем.
Студенты, переглянувшись, выбрались из кресел и скованно выпрямились. Фуоко смотрела на них со все возрастающим недоумением. Что еще за ассистенты? Зимние приключения, эксперименты, добровольцы…
Внезапная догадка пронзила ее, и она с ужасом глянула на Кириса. Тот сидел, нахмурившись, и переводил взгляд между куклами Майи. Неужели распутная паладарша решила?..
— Фучи, Кир, — обе Майи положили руки на плечи студентам. — Ваша связь друг с другом нами изучена очень хорошо. Однако полученных сведений слишком мало, чтобы полностью понять природу взаимодействия энергоплазмы с вашей нервной системой. А потому необходимо, чтобы вы занялись контролируемым сексом с другими людьми, к каковому увлекательному занятию мы и приступаем немедленно.
— Чё? — недоуменно спросил Кирис. — К чему?..
Окончание фразы Фуоко не услышала, потому что из пола к потолку внезапно скользнула перегородка, отсекая половину комнаты, где остались Кирис с Мартой и одной из близняшек. На стороне Фуоко остались Майя номер два и Михаил Збышек, неловко переминающийся с ноги на ногу. Паладарша подняла руку к своему плечу, и платье соскользнуло на пол, оставив ее нагой.
— Дэйя Майя, погодите! — в тихой панике сказала девушка, отползая назад по кровати. — Как — сексом? Почему? С кем? С… с Михаилом? Я не хочу, я с Киром…
— Тсс! — Майя шаловливо улыбнулась и приложила палец к губам. — Фучи, когда вы занимаетесь любовью с Киром, ваши ощущения передаются друг другу и взаимно усиливаются. Получается замкнутый резонирующий контур. Вычленить, что ощущает каждый из вас по-отдельности, в такой ситуации практически невозможно даже при помощи вживленных электродов, что, в свою очередь, не позволяет толком связать ваши нервные импульсы с импульсами в каналах гиперсвязи. Так что нам очень нужно, чтобы те же самые импульсы возникали независимо. Но теоретическое обоснование я позже пришлю, а пока…
Она щелкнула пальцами в воздухе, и из ее плеч выросли странные развесистые конструкции, напоминающие скелеты крыльев. Длинные острые спицы, свисающие с огромных пологих дуг, выглядели угрожающе. Прежде чем Фуоко успела пошевелиться, псевдо-крылья метнулись вперед и, проколов игольными окончаниями ее шикарное ципао, коснулись тела — кожи и контактных площадок электродов на животе, груди и спине. Тело девушки выгнулось дугой, ноги подкосились, и девушка упала на постель. Сердце заколотилось, дыхание участилось, а сознание затуманило страшное, непереносимое возбуждение. Следовало отказаться, сопротивляться, послать Майю с ее экспериментами в дальнее путешествие — и Кир, что скажет Кир?.. Но она не могла. Просто не могла. Тонкие иголочки продолжали покалывать ее тело, и возбуждение нарастало все сильнее. Фуоко тихо застонала, и прежде чем сдаться на милость захлестывающего потока чувств, еще успела расслышать фразу Майи:
— Так, Мишенька, иди сюда. Расслабься и не бойся. Добрая девочка Майечка знает, как сделать нам всем хорошо.
…течение времени она не осознавала. Как и в прошлый раз, сознание постоянно соскальзывало в пропасть наслаждения и теряло связь с реальностью. Ночной мир в незрячем глазу уже не танцевал геометрический вальс, а бурлил чудовищными валами и полотнищами разноцветного пламени и взрывался атомными бомбами в такт с ее кульминациями. Иногда в хаотичной мешанине света мелькали отчетливые картины, которые девушка не успевала ни запомнить, ни даже толком рассмотреть, потому что разум отказывал снова и снова. В ушах ревели далекие невидимые хоралы, и среди них отчетливо выделялась сильная чистая нота Кириса. Она знала, что он рядом, разделяя ее наслаждение, а потому с еще большей страстью отдавалась всепоглощающему удовольствию.
Когда все кончилось, она медленно, словно выныривая из долгого вязкого сна, осознала, что лежит, нагая, на животе, и ее щека покоится на мужской груди, и чья-то ладонь медленно ведет по ее ягодице.
— Кир… — прошептала она. — Как хорошо…
— Правда? — в мужском голосе прозвучали неуверенные и одновременно горделивые нотки, слегка смазанные ставрийским акцентом. — Ты тоже классная…
И лишь сейчас до Фуоко дошло, что рядом с ней — вовсе не Кирис. Она оттолкнулась от мужчины и резко, насколько позволяли измотанные мускулы, села на кровати, дико оглядываясь.
Майи поблизости не наблюдалось. Зато нагой Михаил Збышек лежал на кровати, его рука все еще висела в воздухе, соскользнув с ее тела. Перегородка между комнатами неторопливо уехала в пол, открыв Марту Брыль на второй кровати, поджавшую ноги, завернувшуюся в простыню и уставившуюся в пол. Кирис сидел рядом, тоже прикрывшись простыней, и на его лице держалось растерянное и смущенное выражение. Он смотрел на Михаила, и на его лице гуляли нехорошие желваки, словно он раздумывал, не стоит ли дать волю кулакам. Парсы развалились на полу между кроватями и всем своим видом изображали невероятную скуку. На глазах Фуоко Зорра широко зевнула и спрятала нос под среднюю мышку.
— Сцена номер три: те же, следующее утро, — прокомментировал тихий девчоночий голос. — Ребята, вы как, оклемались? Дзии утверждает, что параметры ваших организмов в пределах нормы, но по внешнему виду не скажешь.
Карина Мураций в образе Рисы, такая же голая, как и остальные, уселась в одно из кресел, и на ее лице блуждала легкая улыбка: сочувствие, ободрение, легкая ирония и некоторая тревога. На лице мелкой девчонки такие эмоции выглядели так же естественно, как и седло на кошке. Михаил резко, одним движением сел на кровати (на животе взбугрились кубики пресса) и уставился на нее.
