Гэрет Уильямс - Другая половина моей души
Надеюсь, с ним все будет в порядке».
* * *Лондо был пьян, и притом не просто так пьян. Он находился в состоянии горького, злого, депрессивного опьянения. Немалую толику дурного в его настроении следовало отнести на долю нарнского вина, от которого Лондо приходил в ужас и омерзение. Но выбора у него не было — на «Валериусе» кончилось бревари! (А в Приюте не знали о том, что такое благородные напитки). С другой стороны, Лондо знал, что рано или поздно, ему придется заняться серьезной умственной деятельностью, и лучше бы ему до этого момента прервать этот процесс, состоящий из приема на грудь, потери сознания и расшвыривания попадающихся по пути предметов мебели. Хотя, может быть, правильный порядок и не такой.
Конечно, Г'Кар лишился своего резидента на Приме, но у него там были и другие агенты. Лондо только что получил от Г'Кара крайне неожиданное известие, которое передал Вир Котто. Посол Рифа только что покинул Минбар и направлялся на Приму Центавра. Похоже, что император Мэррит только что снял с него все секретные и недоступные для всеобщего обсуждения обвинения, касающиеся таких мелочей, как государственная измена, убийства и амбициозность, выходящая за рамки патриотизма. Лондо не мог представить себе, чтобы это было делом рук леди Эльризии. Она ненавидела своего мужа. Должно быть, до этого додумался сам Мэррит. Кто же знал, что у сопляка действительно есть мозги, пусть даже и работают они не в ту сторону?
К сожалению, это оказалось последним, что успел сделать Мэррит. Похоже, что джала, которую он пил несколько дней назад перед сном, оказалась ужасного качества. О да, это была настоящая трагедия, и весь двор на вид был безутешен. Шел слух, что леди Эльризия просто вне себя от гнева, и это было объяснимо, так как следующим очевидным претендентом на трон, как следовало из хитросплетений императорского фамильного древа, был не кто иной, как Картажья, который становился все более и более независимым. А если учесть еще и то, что возвращался ее муж… да, дела у нее шли не самым лучшим образом.
Кто-то настойчиво звонил в дверь. Лондо ценой тяжких усилий удалось выйти из ступора. Ну не могут же они вот так прийти и заставить его думать!
— Открыть! — гаркнул он. — Боюсь, что я немножко… — он замер на полуслове.
— Здравствуйте, министр. Рад видеть вас.
— Мистер Морден, — Лондо стремительно трезвел. — Как вы попали сюда?
— У меня есть… очень влиятельные друзья.
— Мистер Бестер знает о том, что вы здесь?
— Нет. Я полагаю, что привлекать чье-либо внимание к моей персоне было бы лишним.
— И чего же вы хотите от меня?
— Этот вопрос задавать очень опасно, министр, и еще более опасно отвечать на него, но я попытаюсь… Я пришел, чтобы помочь вам.
Я просто хочу помочь…
* * *Из личного дневника командора (продолжение):
«Я все никак не могу сформулировать словами, что же мы сделали. Мы с капитаном так долго стояли на страже Проксимы 3, что я не могу принять того факта, что отныне мы будем работать против нее. Я знаю, что Тени — это зло, я знаю, что президент Кларк не лучше их, и что все Правительство с ним заодно, но… ведь там так много людей, которые не виноваты ни в чем.
Я думаю о том, что среди них теперь есть Кларк и Сьюзен, которые собираются превратить Человечество в какую-то новую общность, частью которой я быть не желаю. Я лишь надеюсь, что этому все-таки не суждено случиться».
* * *— Она жива, и должна со временем поправиться, — говорил доктор. — Ее ранения не смертельны, хотя, несомненно, еще долго будут мешать ей исполнять свои обязанности. Также я предвижу, что могли пострадать мыслительные процессы, но тут мы не в силах что-либо сделать. Некоторое время она пробудет в отделении реанимации, но думаю, что через неделю мы переведем ее на общий режим.
Президент Морган Кларк посмотрел на ту, что лежала на койке в соседней комнате. Сьюзен Иванова была жива. Она совершила чудо, — избавила Человечество от тени, что нависала над ним столь долгое время. По всей Проксиме 3 люди праздновали и ликовали.
В мыслях Кларка появлялись все новые и новые планы на будущее. Его Страж был полностью удовлетворен этим. Нужно немного времени, чтобы отдохнуть и собраться с силами. При этом можно приступить к сбору обломков минбарских кораблей. Возможно, так им удастся выяснить кое-какие детали минбарских технологий. А потом… потом придет время атаковать врага.
Но пока что следовало заняться более насущными проблемами у себя дома.
— Генерал Хейг мертв, но его деловые качества в последние месяцы и так оставляли желать лучшего, — так сегодня докладывал ему мистер Уэллс. — Полагаю, что мы можем повысить в звании и назначить на его пост его же бывшего помощника, майора Райана, а некоторые из его прежних обязанностей распределить между мной и генералом Такашимой. С другой стороны, я получил доклад о действиях «Вавилона» во время боя, и…
— Я знаю, — ответил Кларк.
Уэллс знал о том, что Кларк знал это, и именно поэтому он первым поднял этот вопрос.
— Полагаю, это было не более чем недоразумение, — сказал Кларк.
— Не более чем недоразумение, господин президент? Я не думаю…
— То, что вы думаете или не думаете, ничего не значит, мистер Уэллс. Против генерала Такашимы не будет применено никаких санкций за ее… недостаточные способности к ориентированию в экстремальных ситуациях.
— Как скажете, господин президент.
— Да, насчет посла Ивановой…
— Она будет не в состоянии выполнять свои обязанности как минимум несколько месяцев. Ее союзники послали нам замену. Новый посол прибудет сюда меньше чем через неделю. Нет никаких поводов для беспокойства.
Он хорошо знал о том, что делала Такашима во время битвы. И он был осведомлен о том, что она была не в одиночестве. Откуда взялись те два земных корабля? И что тут делали нарны с центаврианами? Такашима была лишь маленьким кусочком в большой головоломке, которую Кларк рано или поздно решит, выяснит причины всего, что там происходило.
В данный момент он был согласен ждать. У него было время.
Все время Галактики.
* * *Из личного дневника командора (окончание):
«В общем… я ничего не знаю. То, что мы сделали… Это было необходимо сделать, но я не могу избавиться от ощущения, что конец всему этому придет еще не скоро. Похоже, эта война будет длиться очень долго. Многие из тех, кто раньше был жив, уже мертвы, но почему же я думаю о том, что до того, как всему придет конец, на этом воображаемом кладбище появится еще много свежих могил?
И конца этого мы будем ждать еще очень долго».
* * *— Деленн?
— Прости меня, Джон. Я просто… Я просто хотела… Прости.
— Все в порядке.
Шеридан посмотрел на нее. Было странно думать о том, что за последнее время она стала неотъемлемой частью его жизни. Он не знал, действительно ли она желала ему зла, но было ясно, что она сознательно действовала ему во вред. До этого он был слишком занят, — перед ним стояли более актуальные проблемы, но теперь… Пружина, толкавшая его, раскрутилась. Он снова впадал в депрессивное оцепенение. Теперь у него было время подумать… об Анне… о том, что он видел, и что он сделал… о том, что сделала она.
После долгого молчания он посмотрел на нее. В ее глазах была глубокая печаль. Темная и страшная печаль.
— Прости меня, Деленн.
— За что?
— Я отпускаю тебя. Ты можешь больше не задерживаться здесь.
Она посмотрела на него.
— Я… То, что ты сделала на «Парменионе». Я понимаю… Я понимаю, почему… но… Все, кого о ком я забочусь, рано или поздно погибают. Раньше или позже, и чаще всего, по моей вине. Я… освобождаю тебя. Ты можешь отправиться, куда захочешь… Может быть даже, возвратишься домой, если тебя там примут. Я скажу об этом Г'Кару. Я уверен, что у него есть агенты среди минбарцев… Может быть, кто-нибудь из них сможет помочь тебе. Я… не…
— Джон, не надо. Пожалуйста. Не надо.
— Прости, Деленн. Я… я просто…
Она плавно поднялась на ноги, подошла к нему и прикоснулась обеими руками к его груди.
— Мое место… мое истинное место здесь… с тобой. Я говорила тебе, что наши души встречались прежде… и я говорила, что мы принадлежим друг другу. Я… я потеряла все, что мне казалось моим, Джон. Я знаю, что чувствуешь ты. Я не покину тебя. Пойдешь ли ты в огонь, пойдешь во тьму, я всегда буду с тобой.
— Деленн, я…
Она была так близко к нему, почти вплотную. Он ощущал ее дыхание на своей щеке, заглядывал в самую глубину ее прекрасных зеленых глаз, видел ее боль и скорбь. Она была права. Он один — вот все, что у нее осталось. Что будет с ней, если уйдет и он — во тьму и пламя, как, наверняка, он должен будет поступить?
Он наклонил голову. Ее руки обвились вокруг его шеи. Он потерял Анну потому, что не верил ей. Она потеряла Неруна потому, что так распорядилась судьба.
