Иэн Бэнкс - Материя
«Но почему здесь больше никого нет? — транслировал Хиппинс со своего кружева на кружево Анаплиан. — Никакой помощи, никакого медицинского персонала?»
«Эти люди ничего не знают о лучевой болезни, — ответила она. — Все, кто не погиб во время взрыва, бежали оттуда, полагая, что худшее позади и теперь будет лучше, а потом умерли в муках на глазах тех, к кому пришли. Не слишком ободряющее зрелище. Возможно, послали нескольких воздушных разведчиков, но те увидели лишь мертвецов и умирающих. В основном мертвецов».
«А окты и аултридии тем временем сражаются друг с другом, — транслировал Хиппинс. — И что-то очень действенное вмешивается в работу систем уровней, от первого до последнего».
Когда они приземлились, автономник Турында Ксасс отлетел от них, а теперь вернулся.
— За одним из водопадных уступов в вертикальной ледяной глыбе присутствует какое-то техническое средство, — сообщил он. — Вероятно, октское. Довольно большое. Обследовать?
Анаплиан кивнула.
— Пожалуйста.
Маленький аппарат метнулся в сторону и исчез в одной из дыр в площади.
Анаплиан встала и оглядела Хиппинса, Фербина и Холса.
— Давайте посмотрим, что делается в Колонии.
* * *Они остановились лишь раз — чтобы обследовать одно из множества тел, лежавших на присыпанном снежком льду речного рукава. Джан Серий подошла к телу, приподняла его над крупитчатой белой поверхностью, осмотрела.
— Радиация, — сказала она.
Фербин и Холс переглянулись. Холс пожал плечами, потом решил спросить у скафандра. Тот начал быстро нашептывать ему сведения об источниках и последствиях разного вида излучений — электромагнитного, гравитационного, излучения частиц, — потом перешел к воздействию ионизирующей радиации на живые организмы и острой стадии лучевой болезни у гуманоидов, особенно у стоящих близко к сарлам.
Джан Серий отцепила одну из трубочек на правой ноге скафандра — темную, во всю длину бедра и чуть тоньше ее запястья. Затем она положила приспособление на замерзшую поверхность реки и стала наблюдать. Устройство быстро погружалось в лед, растапливая его; поднялся пар. Оно сперва двигалось по-змеиному, извиваясь, а потом проскользнуло через отверстие, проделанное им во льду. Отверстие почти сразу же начало замерзать.
— Что это было? — спросил Холс.
Анаплиан отделила от скафандра еще одно устройство — небольшое, размером с пуговицу, — и подбросила его вверх, как монетку. Маленький кружок полетел вертикально вверх и не вернулся.
Она пожала плечами: — Страховка.
* * *Живых в Колонии было мало — разве что один на сотню мертвецов, — и они умирали в мучениях. Здесь не пели птицы, в мастерских стояла тишина, молчали двигатели. Лишь тихие стоны умирающих нарушали тишину.
Анаплиан и Хиппинс приказали всем четырем скафандрам изготовить крохотные приспособления, чтобы делать инъекции еще живым, просто прикасаясь к их шее. Скафандры отрастили для этого маленькие шипы на концах самых длинных пальцев.
— Этих людей можно вылечить, сестра? — спросил Фербин, глядя на несчастного, который едва шевелился среди собственной блевотины, крови и экскрементов.
Мужчина пытался что-то сказать, но выходило лишь бульканье. Его волосы вылезали клочьями всякий раз, когда он стукался головой о замерзшую грязь на немощеной дороге. Тонкие струйки алой крови текли изо рта, носа, ушей и глаз.
— Нанорги решат, — сухо проговорила Джан Серий, наклоняясь, чтобы сделать инъекцию. — Тех, кого инъектилы не спасут, они хотя бы избавят от мучений.
— Для большинства уже слишком поздно, — сказал Холс, оглядываясь. — Это все радиация, да?
— Да, — подтвердил Хиппинс.
— Кроме тех, что погибли от пуль, — уточнила Джан Серий, выпрямляясь.
Мужчина обмяк и задышал свободнее. Джан Серий посмотрела на мертвых солдат, сжимавших ружья, на искалеченные трупы двух лиджей и раздавленные тела наездников под ними. — Сначала здесь было сражение.
Несколько дымков, замеченных ими ранее, оказались не признаками жизни, а догорающими пожарами — мастерские, кузни, паровые двигатели умерли, как и люди. На главной железнодорожной станции Колонии не осталось ни одного локомотива — лишь несколько вагонов. Вокруг лежали сотни тел.
Они разбились на две группы. Джан Серий и Холс проверили вагоны архипонтина и штабной лагерь, но нашли только мертвые тела, из которых не опознали ни одного.
Потом их вызвал Хиппинс из санитарного поезда.
* * *— Простите! Я его застрелил. Скажите ему, что мне очень жаль, пожалуйста, скажите. Мне ужасно жаль.
— Сынок, это ты меня застрелил, но смотри — я жив-здоров. Я просто упал от удивления. Только и всего. Успокойся.
Холс приподнял голову молодого человека и попытался посадить его, чтобы тот спиной опирался о стену. У парня тоже выпадали волосы. В конце концов пришлось пристроить его в уголке, чтобы он не валился набок.
— Так я вас застрелил, сударь?
— Меня-меня, приятель, — сказал ему Холс. — Хорошо, что броня на мне почище всяких доспехов. Как тебя зовут, сынок?
— Непост Пуибив, сударь, к вашим услугам. Простите, что стрелял в вас.
— Хубрис Холс. Нет вреда — нет и обиды, сынок.
— Они забрали у нас все лекарства, сударь. Думали, что это их спасет или хотя бы боль облегчит. Я отдал все, что мог, но они мне не поверили, сударь. Никак не хотели отставать. Я пытался защитить молодого господина, сударь.
— Какого еще молодого господина, молодой Негюст? — спросил Холс и, нахмурившись, посмотрел на маленький шип, высунувшийся из пальца на правой руке скафандра.
— Орамена, сударь. Принца-регента.
Тут вошел Хиппинс. Посмотрев на Холса, он сказал:
— Я все слышал. Я им сообщу.
Холс вдавил шип в пятнистую, синюшную кожу парня и откашлялся.
— А принц — он что, здесь?
— Вон там, сударь, — сказал Негюст Пуибив, пытаясь кивнуть в сторону соседнего бокса, и тихо заплакал кровавыми слезами.
* * *Фербин тоже плакал, подняв щиток шлема, чтобы слезы текли свободно. Орамен был чисто вымыт, но лицо его казалось словно измолоченным. Фербин прикоснулся рукой в перчатке к воспаленным, налитым кровью глазам брата, пытаясь опустить ему веки, — тщетно. Джан Серий стояла по другую сторону узкой кровати, удерживая на весу голову Орамена.
Она тяжело вздохнула, тоже откинула щиток с лица, наклонилась, очень осторожно опустила голову брата на подушку и вытащила руку. Затем, посмотрев на Фербина, покачала головой.
— Нет, — сказала она. — Мы опоздали, брат. — Она шмыгнула носом и разгладила волосы на голове Орамена, аккуратно, чтобы те не выпали. — На несколько дней опоздали.
Перчатка скафандра, словно черная жидкость, стекла с нее, обнажив сначала кончики пальцев, потом всю руку до запястья. Анаплиан легонько дотронулась до покрытой синяками впалой щеки Орамена, потом до лба в кровоподтеках и тоже попыталась закрыть ему глаза. Одно из век отделилось и соскользнуло на покрасневший глаз, словно шкурка вареного фрукта.
— Суки, суки, суки, — тихо проговорила Джан Серий.
— Анаплиан! — взволнованно прокричал Хиппинс из соседнего бокса, где он вместе с Холсом пытался утешить Негюста Пуибива.
* * *— Он звал графа Дроффо, но они его убили, судари. Люди тила Лоэспа — когда спустились на своих летучих зверях. Они к тому времени уже его убили. А у него работала только одна рука, и он пытался перезарядить ружье.
— Но что было потом? — требовал Хиппинс, встряхивая раненого. — Что он сказал, что сказал ты — повтори это! Повтори!
Джан Серий и Холс бросились к Хиппинсу.
— Спокойнее, — велела Джан Серий аватоиду. — Что случилось?
Холс недоуменно наблюдал за этим. Отчего Хиппинс так разошелся? Ведь не его брат лежит мертвый за стенкой. И потом, Хиппинс не человек вовсе, он не принадлежит к этому народу и вообще ни к какому.
— Повтори! — закричал Хиппинс, снова встряхивая Пуибива.
Джан Серий ухватила аватоида за руку, чтобы тот не причинял боль умирающему.
— Остальные, кто мог, уехали на поездах, когда мы все стали заболевать по второму разу, — сказал Негюст Пуибив. Его глаза закатились в глазницах, веки задрожали. — Простите... После большого взрыва мы мучились страшными коликами, но потом поправились, но потом...
— Именем вашего МирБога, — взмолился Хиппинс, — что сказал Орамен?
— Кажется, это были его последние связные слова. — Пуибив говорил словно пьяный. — Но они ведь не настоящие, правда? Просто чудовища из прошлого.
«Господи, — подумала Анаплиан, — только не это!»
— Кто они, приятель? — спросил Холс, отталкивая вторую руку Хиппинса.
— Это слово, сударь. Это слово, что он все время повторял, когда снова заговорил, хотя и ненадолго. Его тогда принесли из камеры, где был Саркофаг. Узнав, что граф Дроффо мертв, он принялся твердить: «Илн». Я поначалу ничего не мог понять, но он все повторял и повторял, хотя язык его все больше заплетался. Илн, говорил он, Илн, Илн, Илн.
