Я подобрал это на свалке - Андрей Арсланович Мансуров
— Конечно хочу. — в её шёпоте чувствуется и загадочное обещание, и благодарность, и… И чёрт его знает, что ещё — я же не психолог!.. Но звучит жутко… э-э… сексуально!
Тут она нежно прижимается ко мне всем своим таким податливым и тёплым телом, (сам же его выбирал-то!) начинает поглаживать в разных местах, и покусывать за мочки ушей, прерывисто дышать… И у меня… Начинают бегать по всему мне не мурашки, а мурашища, и…
Точно. Я жутко возбудился! И в сердце что-то такое… Тёплое, приятное…
Неописуемое!..
Ива отстраняется на секунду, смотрит мне прямо в глаза… За улыбку в её бездонных чёрных очах можно отдать всю Вселенную!
И я понимаю, что погиб. Как и любой, кто окажется на моём месте! Она чуть склоняет головку, берёт меня ладошкой за руку, и заговорчески шепчет:
— Идём!..
Ф-ф-у-у-у! Как описать эту Ночь?! В моём лексиконе таких слов и сравнений нет, это уж точно. Я же не чёртов поэт. Вот ему бы однозначно — было, что после этого сочинить! На десяток томов хватило бы!
Водопад страстей… Море любви… Сладость взаимного обладания… Полное слияние двух любящих сердец и душ!
Чёрт.
Такого я точно никогда не испытывал. Я и не знал, что способен на такие подвиги. Прямо как Геракл с его пятьюдесятью дочерьми Даная…
(Если кто не знает, я, по долгу службы поднаторевший во всяческой ксеноистории и мифологии примерно восьмидесяти двух планет, поясню: согласно легенде, Геракл на пути к очередному подвигу был почётным гостем у царя Даная, и за одну ночь смог побыть с каждой из его пятидесяти дочерей. Одно слово: подлинный Герой!)
Вся спина у меня была расцарапана, и страстные стоны и крики экстаза всё ещё стояли в ушах. Сбросил я не меньше трёх килограмм веса — это определила Мать, когда на следующее утро в лаборатории с помощью автодоктора прижигала мне спину йодом. Она тактично молчала, хотя я знаю — у неё есть сенсоры во всех отсеках, и то, что творилось в спальне, она слышала. Я тоже скромно помалкивал.
Во время завтрака Ива, хоть и сидела напротив меня, и улыбалась, изображая довольную домашнюю кошечку, я уже знал — вот, сейчас начнётся.
И точно. Началось.
После того, как я доел, и Ива засунула пластиковые тарелки в мойку, она и говорит:
— Милый! Не хочу показаться неблагодарной свиньёй, но посмотри! — тут она встаёт, и медленно этак передо мной поворачивается, — неужели ты хоть на минуту допускаешь, что этот старый комбинезон — подходящая для меня одежда? Ведь я в нём так ужасно выгляжу… Меня не то, что людям показать — самой стыдно в зеркало глядеть! А уж про то, что он абсолютно не подчёркивает достоинств моей фигуры, я и не говорю!
Ну, вообще-то, тут она, конечно, права. Мешковатый комбинезон в масляных пятнах, который я даже не стирал ни разу, скрывает многие из её… хм… прелестей. Но платьев-то у нас на «Лебеде» нет, и отродясь не водилось! Вот я и спрашиваю:
— И чего же тебе, дорогая, хочется?
— Как — чего? — она мило хлопает огромными (Вот — только сейчас заметил!) пушистыми, как у ребёнка, ресницами, — Платья, конечно!
— И… где же мы его возьмём, если до ближайшего гипермаркета пятьдесят дней лёту?
— Как это — где? Здесь! Не нужно никуда лететь! Я могу его сшить сама! Ну, с помощью Матери, конечно!
(Показалось мне, или из трансляции раздалось удивлённое бульканье?!)
— И что тебе для этого надо?
— Ну… Какой-нибудь — хорошо бы, конечно, красивый! — материал!
— Хм… Вот уж не знал, что ты умеешь… Впрочем, ладно — где склад с этим добром, ты знаешь. Иди, выбирай, делай что хочешь. Мать! Поможешь ей. А мне пора в рубку… Да, Мать! Кроме Ивы поможешь ещё и мне: займёмся прокладкой обратного курса.
Ну, насчёт прокладки — всё это ерунда. Моего участия не требуется, поскольку Мать всё уже рассчитала и проложила. Теперь только надо нас вывести на восемь световых. Перегрузок при этом практически не ощущается, поскольку на корабле всё равно искусственная гравитация. Иначе все космонавты давно сплющились бы в тонкие блины — при наших-то обычных ускорениях порядка сорока-пятидесяти «Ж». А на большее уже несущие балки конструкции кораблей не рассчитаны.
Сижу я в рубке. Думаю. Смотрю на экраны обзора. Ногти (как случалось в самом начале карьеры) стараюсь не грызть. Потом спрашиваю:
— Мать. Эта Сущность доработала конструкцию андроида так, что у неё появились слёзные железы? Или это… воздействие непосредственно на мой мозг? — впрочем, я уже знал ответ.
— Это — воздействие на мозг. Никаких изменений в конструкции твоей Ивы не произошло.
Ну я же говорил — ревнивая коза. «Твоя» Ива. А раньше была — наша…
— Значит, основные технические параметры и характеристики остаются теми же?
— Да.
Ну я и влип. Если моё бесценное «сокровище» решит намять мне бока в прямом смысле, мне кранты. Кинематика у Ивы практически как у любого андроида — то есть, как у боксёра-тяжеловеса. И «поднять» она может при случае, до полутонны. И, готов поспорить, на Первый Закон роботехники рассчитывать уже абсолютно точно не приходится.
То есть, захоти моя Ива отлупить меня — для проявления своей страсти, или обиды, или ещё чего — у меня шансов нет. А убежать и «спрятаться» на «Лебеде» некуда!
Впрочем, остаётся надеяться на Инструкцию: там говорилось только о «деморализации», а вовсе не о нанесении травм и побоев «Объекту Атаки».
Хотя такое соображение утешает слабо…
Вот так, обессиленный физически и неустойчивый морально, я и сидел, ёрзая, часа три, пока моя зазноба занималась своим гардеробом. Потом позвала меня на демонстрацию — через Мать.
Вхожу я в столовую — и челюсть моя отпадает, как это говорится, до пола!
На Иве — настоящее «маленькое чёрное платье» — подол чуть пониже трусиков.
И смотрится — обалденно. Ну то есть, действительно — обалденно. Какие у неё ножки!.. М-м!.. Конфетка — буквально хочется облизать! А грудь!.. Вот же блинн.
Хоть я уже и был выжат, как лимон, но поневоле… Ну да, опять весь взбодрился — уж она и смотрела, и извивалась так, что и у мёртвого бы…
Вот ведь дурацкая человеческая натура!
Да ходи она раньше хоть голая по кораблю, (Кстати, одно время так и было — андроидам же не холодно! Но потом мне стало стыдно: а ну, как клиенты увидят! Неприлично
