Земля незнаемая. Сборник - Владимир Васильевич Зенков
Палыч, отшвырнув окурок, решительно сказал:
– Все, сворачиваемся к чертовой матери. Пусть здесь психологи и ученые разбираются – не наши дела.
Алексей, озаренный сумасшедшей мыслишкой, сказал:
– Погоди минутку, Палыч.
Рысью понесся к входу, нашел трех девчонок, которые лепили теперь странного белого зверя, и сказал:
– Девчонки, надо помочь очень хорошему человеку. Он тяжело болен после ранения, потерял разум. Кроме вас, его никто не спасет.
Одна из девочек задумчиво сказала:
– Это трудно, надо Толика из подвала позвать. Без него мы не справимся.
– Беги, солнышко, беги, зови его, – заторопился Алексей.
Дети вышли, щурясь от яркого света. Безошибочно определили своего пациента. Толик негромко сказал спасателям:
– Разверните, пожалуйста, носилки. Его нужно уложить.
Странно, взрослые дяди безропотно подчинились пацану и развернули носилки.
Витенька, безмятежно улыбаясь, улегся на них и почти сразу заснул. Ребятишки встали у изголовья, сомкнули развернутые ладони, образовав кольцо. Толик заговорил:
– Сосредоточились, зондируем. Глубже, подкорку.
Натаха быстро сказала:
– Есть пораженная зона. Не очень обширная. Нарушены моторные функции.
– Ерунда, моторные функции. Ищите главную причину.
Маленькая белобрысая девочка, с капельками пота на облупившемся носу, напряженно заговорила:
– Есть. Инородное тело в левой лобной доле. Очень маленькое, скорее всего металл. На черепной кости заросшее входное отверстие.
– Выводим, Катя!
– Нельзя, оно закапсулировалось. Повредим капсулу, гной растечется. Надо расширить отверстие.
Мальчик сказал спасателям:
– Принесите хирургическую укладку.
Те, засомневавшись, посмотрели на начальника. Палыч угрюмо кивнул.
Толик быстро открыл металлический чемоданчик, порылся. Извлек хромированный коловорот, надорвал стерильную полиэтиленовую упаковку.
– Скажите кому-нибудь, пусть принесут бритву.
Говорить не пришлось, из окна первого этажа кто-то уже выскочил с «Жиллетом» в руках. Один из спасателей быстро выбрил редкие мягкие волосы в указанном девочкой месте.
Толик скальпелем сделал надрез, словно всю жизнь этим занимался. Брызнула было кровь, Катя повела рукой над надрезом, кровь перестала течь. Оперирующий хирург поводил кончиком хромированной перки, нашел на желтоватой кости темное пятнышко и завертел ручку коловорота. Катя негромко сказала:
– Осторожно, не повреди покровы.
Полезли костяные розовые стружки, черненькая девочка смывала их сильной струей физраствора из баллончика.
Алексей в полном восторге следил за ребятишками. Мысли проскакивали короткие, отчетливые:
– Это они в шесть лет трепанацию делают. А в двадцать?
Мальчик меж тем небрежно отбросил инструмент.
– Готово. Катя, выводим. Собрались, и-и, взяли!
На поверхности кости появился отвратительный желто-зеленый гнойник, ветерок донес жуткую вонь. Толпа охнула.
Толик небрежно поддел капсулу пинцетом, вырвал.
– Катя, быстро заращивай покровы, нарасти кость, да как следует. Натаха, делаем основное. Блокируй пораженную зону, я займусь переключением нейронов.
Катя вздохнула:
– Зона слишком велика, ему никогда не быть здоровым человеком.
Толик, выполняя короткие резкие пассы, рассеянно проговорил:
– Ничего, ничего, он у нас еще в футбол играть будет, женится, детишек настрогает…
Алексея в очередной раз поразило жутковатое сочетание детского облика с совсем недетской речью и выражением лиц.
Белобрысая Катя заливалась потом, пальцы ее над ранкой заметно дрожали. Толик по-прежнему рассеянно сказал:
– Терпи, Катюша, терпи. Это тебе не с голограммками баловаться.
Потрясенный Алексей увидел, как затягиваются мозговые покровы, нарастает костная ткань, покрываясь по краям кожей.
– Готово, – Катя мокрая как мышонок сделала шаг в сторону и без сил опустилась на выгоревшую траву.
– Молодец, Катюшка! – одобрил оперирующий хирург и бросил через плечо:
– Принесите нам побольше хорошего шоколада и минералки.
Тут же кто-то из толпы, сорвавшись, понесся к ближайшему магазину.
– Сейчас мы ему нейрончики перемкнем, пусть другие участки берут на себя функции поврежденной зоны. Натаха, стимулируй центры обмена веществ, ему понадобится много энергии.
И спасателям:
– Введите ему глюкозу.
Толпа дружно охнула. И было отчего: лицо Витеньки на глазах теряло желтизну и болезненную одутловатость, приобретало черты совершенно нормального молодого мужчины. Он на глазах худел, сквозь таявшие жировые отложения стали прорисовываться мышцы.
Какая-то истеричная старуха в толпе завизжала:
– Диаволы, живому человеку дырки в голове бьют!
Её постоянная товарка по скамейке так саданула кликушу локтем, что та задохнулась и замолчала.
– Ты сама диаволица Лилит, а это ангелочки божии, вишь, врачи ничего сделать не смогли, а они солдатика вылечили.
– Все, закончили, – Толик жадно пил минералку, – теперь он будет спать суток двое. Потом кормите его как следует и пусть побольше гуляет.
Толпа почтительно молчала. Сорвал обертку с шоколадной плитки, сказал:
– Пошли, девчонки.
Алексей взял на руки лежавшую без сил Катю и мгновенно ощутил нечто вроде мощнейшего разряда. На секунду потемнело в глазах, он качнулся, затем выправился и зашагал к садику.
Кто-то промыл отгораживающие мир грязные стекла: он засиял тысячами раньше незаметных оттенков и запах огромным количеством запахов. Что-то случилось со зрением, теперь было видно все сразу: близкое можно было увидеть будто бы издали, а на далеких деревьях Алексей легко различал даже прожилки на листьях. Во всем теле кипела невероятная огромная радость. Кажется, он даже лишился веса. Наплывало пронзительное и ясное понимание окружающего мира – словно кто-то стирал мутную бумажку с яркой переводнушки. В полном восторге он попробовал подлететь, и у него получилось. Катя вяло сказала:
– Не балуй, не пугай людей. Им и так сегодня досталось – за год не переварят.
Помолчала, потом добавила:
– Сейчас ты меня в спальне уложишь и посидишь немного со мной. А то как бы у тебя инфаркта не случилось. Во время приобщения надо медитировать, чтобы отключить сознание.
Уже совсем засыпая, бормотала:
– Это здорово с солдатом получилось. Мы бы сами не додумались. Возьми у Толика шоколаду, а то они все сами слопают…
Прижав спящего ребенка, Алексей вошел в темный проем двери.
Чудотворец
Осеннее солнце жарило невыносимо. У шестиклассника Витьки Савина плавилась левая сторона головы, в висок бухало, в глазах все плыло. Плечо под форменной курткой горело как от горчичника. На чистенькой тетрадной странице в самом начале стояло a+b. Витька с горечью размышлял:
– И какой козел эти a и b выдумал?
С арифметикой у него все было в порядке. Он, как орешки, щелкал любые, самые сложные задачи, но на алгебре застрял. Уж как ему ни пытались объяснить смысл а и b – ничего не понимал.
Витька с сонной ненавистью уставился в переносицу очкастого Николая Ивановича. Вот уж кого терпеть не мог.”Рохля” – это было приклеено им. Старое непонятное слово, слышанное от бабки, намертво въелось в математика. Витька не любил его за неловкость, легкую сутулость, за рыжеватые дурацкие кудри, за немодный пиджак, а пуще всего – за совершенно фантастические какие-то штаны. С пузырями на коленях, отвисшие на заду, да еще и короткие.
Витька доверял своей бабке. Она, первый раз увидев Николая
