Гарри Гаррисон - Врач космического корабля
— Учитывая положение Марса, — сказал он, — ответа мы, по моим прикидкам, можем ожидать не ранее, чем через тридцать секунд.
Все взгляды немедленно обратились к бортовым часам. Казалось, что секундная стрелка почти не движется. Наконец она перевалила полуминутный рубеж. Пошла вторая минута. Огорченный Учальде вновь взялся за карандаш, рассеянно бормоча:
— Возможно, моя математика хромает, неужели я настолько ошибся?
Он не успел договорить. Монотонно повторяющийся голос из приемника неожиданно оборвался. Все обернулись к умолкшему динамику. Прошло ещё несколько томительных секунд, прежде чем отсек наполнил незнакомый голос:
— Алло, «Кеплер», это вы на связи? Вы меня слышите? Мы засекли серию сигналов на вашей частоте. Это вы на связи? Если да, то пошлите пять сигналов. Повторите, пожалуйста, наш прием нестабилен.
— Давайте! — приказал Дон.
Спаркс взялся за ключ и принялся отбивать точки и тире. Снова и снова во Вселенную неслось: пять… пять… пять…
И вновь потекли долгие и томительные минуты ожидания, пока их сообщение, промчавшись со скоростью 186 000 миль в секунду, догоняя свет, достигло Марса, было принято и расшифровано. Затем прозвучал ответ:
— Мы получили ваше сообщение, «Иоганн Кеплер»… — и громкий радостный клич потряс стены отсека — …значит у вас неполадки с радиостанцией. Мы догадались, что ваше сообщение зашифровано и сейчас консультируемся с библиотекой насчет кода. Если мы его разыщем, то нам потребуются о вас точные данные. Повторите ваше сообщение по меньшей мере раз пять, повторяю: пять раз, поскольку у нас трудности с приемом. Мы вас слушаем, всего хорошего.
На переговоры требовалось время, масса времени. Дон распорядился запустить сообщение в компьютер, где оно превратилось в серию точек и тире, на другую пленку были записаны последние звездные исчисления. Все надеялись на то, что марсианский компьютер их обработает и определит необходимую коррекцию. Время шло, и с каждой пролетевшей секундой они все больше и больше отклонялись от истинного курса.
Но вместо данных коррекции их запросили о количестве оставшегося в баках горючего. Они замерили и по возможности быстрее отправили на Марс. На этот раз минуты ожидания показались им особенно невыносимыми. Наконец раздался долгожданный ответ:
— Алло, Большой Джо… — проскрипел их невидимый собеседник, и хотя он по мере сил пытался говорить как можно бодрее, в голосе чувствовалось беспокойство. — Мы не уверены, что это — окончательный ответ, все расчеты ещё будут перепроверяться, но… Говоря откровенно… вы слишком долгое время шли неверным курсом. Похоже, что с таким количеством топлива… Боюсь, что его не хватит на проведение коррекции курса к Марсу. Ваш корабль сошел со своей орбиты и уходит в открытый космос…
9
В гробовой тишине, воцарившейся после этого заявления, стук в дверь прозвучал неожиданно громко. Вошел техник по регенерационным установкам. Он отдал честь капитану, бросил настороженный взгляд на присутствующих и протянул Дону лист бумаги со словами:
— Я подумал, что это будет необходимо вам, сэр. Это — показания приборов, которые я снял пять минут назад.
Дон заставил себя переключить внимание на другую проблему. Смахнув с себя сонное оцепенение, он непонимающе уставился на колонки цифр, выписанные на листке из блокнота.
— Простите, — тихо сказал он, — но объясните мне, что означают все эти цифры.
— Эти вот — показатели, — техник указал на ряд чисел, подчеркнутых красным карандашом, — указывают на процентное содержание кислорода в атмосфере корабля, как видите, оно постепенно падает). После аварии мы каждые пять часов делали замеры. Вначале изменения были незначительными, но затем произошел резкий скачок вниз, видите, в последней колонке? Думаю, что это солнечная буря уничтожила большую часть нашего фитопланктона. Это, да ещё потери, которые мы потерпели при аварии и привели к нарушению равновесия.
— Какого ещё равно…
— Это очень просто, сэр. Люди на корабле дышат кислородом, а выдыхают двуокись углерода. Но делают это они быстрее, чем наши растения успевают поглотить углекислый газ и превратить его в кислород. То есть, проще сказать, у нас начинается нехватка воздуха.
Дон вздрогнул. Слишком уж много проблем сразу…
— И когда же содержание кислорода подойдет к критической черте? — спросил он.
— По меньшей мере через несколько дней, сэр, но что-то надо делать уже сейчас.
— Ф-фу! — От сердца сразу отлегло. — Но ведь не сию же минуту! Я займусь этим, как только освобожусь. Кто за это отвечает?
Техник, юноша лет двадцати, весьма неуверенным голосом проговорил:
— Лейтенант Хонг погиб. Так что остаюсь я.
— Как вас зовут?
— Хансен. Воздушный техник третьего класса Хансен.
— Ладно, Хансен. Теперь вы назначаетесь офицером по контролю за состоянием воздушной среды. Сделайте же все возможное, мы все теперь зависим от вас.
— Слушаюсь, сэр! — сказал Хансен, бойко козырнув.
«Он будет работать», — подумал Дон, провожая его взглядом. Но вдруг вспомнил о последних словах неизвестного с Марса и вновь его охватило отчаяние и томительное чувство безнадежности. Он повернулся к Курикке.
— Почему Центральная так обеспокоена нашим оставшимся топливом? — резко спросил он. — Я, наверное, выгляжу в ваших глазах тупицей, но занятия медициной оставляли мне не много времени для самообразования и расширения кругозора. Я почему-то думал, что наш корабль работает на ядерном топливе.
— Все верно, сэр, но все равно, нам требуется и ракетное топливо. Ракета ведь летит не потому, что от чего-то отталкивается, а потому, что выбрасывает часть своей массы. Допустим, в химических ракетах это — горючий газ. Он летит в одну сторону, а ракета — в другую. Чем больше мы теряем, тем быстрее движемся из-за большей скорости реакции. Ускорить реакцию можно, ещё интенсивней теряя массу. Что мы в полете и делаем. Наше топливо — это мельчайшие частицы кремния, которые получают из шлаковых отходов сталелитейных заводов, выпаривая в вакууме до микроскопических размеров. Их горение и придает нам значительную силу тяги. А вообще-то, сэр, об этом знает каждый дурак…. Почему же вам это не известно?
— Именно потому, что я не отношусь к числу дураков. Все это звучит довольно элементарно, по крайней мере,» в теории. Итак, невзирая на безграничную мощность ядерных двигателей, топлива на то, чтобы вернуться на прежний курс нам не хватает.
— Так точно, сэр. Как правило, горючего у нас бывает более чем достаточно, поскольку коррекция курса производится сразу же по мере необходимости. Чем дальше корабль удаляется от правильной орбиты, тем больше количество топлива потребуется на его возвращение. Мы же упустили слишком много времени.
Дон не впал в паническое состояние, овладевшее почти всеми в отсеке.
— А мы не сможем использовать в качестве топлива что-нибудь иное?
Курикка отрицательно затряс головой.
— Боюсь, что нет. Все, что у нас есть — слишком велико для форсунок. К тому же двигатели рассчитаны только на этот вид топлива. — Он отвернулся и. впервые за все это время Дон увидел, что безысходность охватила и этого несгибаемого старого служаку.
— И все равно, что-то мы сделать ещё можем! — настойчиво сказал Дон. — Если мы и не сумеем вернуться на правильную орбиту, то должны, по крайней мере, попробовать подойти к ней как можно ближе.
— Может, это ещё и получится, капитан, но вряд ли это поможет… При колоссальной массе у нас не хватит топлива для торможения.
— В любом случае, мы окажемся поближе к Марсу. А там найдутся и другие корабли, которые выйдут нам навстречу и выручат нас, — заключил Дон. — Запросите-ка об этом Марс-Центральную..
Ответа ждали до умопомрачения долго, и был он не самым утешительным.
— Мы на компьютере просчитывает любую возможность помочь вам, но пока ничего не нашли. Сейчас поблизости от нас нет ни одного корабля дальнего радиуса действия, который смог бы прийти на помощь. Если же говорить о рейсовых ракетах, то они не достанут вас даже на пределе своих ресурсов, пусть бы вы и вышли на верную орбиту. Но не теряйте надежды, мы по-прежнему бьемся над решением ваших проблем…
— Чрезвычайно вам за это признательны! — проворчал Спаркс. — Вас бы в нашу шкуру…
— Боюсь, что вынужден буду не согласиться с синьором Куриккой! — вдруг объявил Учальде. — Полагаю, что его последнее утверждение было неверным.
Поскольку, долгое время перед этим ученый с отсутствующим видом о чет-то размышлял, можно было предположить, что он вряд ли сознавал, что «последнее утверждение» Куриккой было сделано с четверть часа назад.
— Что-то мы можем изменить, — продолжал Учальде. — Я понял вашу ошибку. Она в том, что все вы на эту проблему смотрите с одной стороны. Я же рассмотрел ситуацию с разных сторон. Вся беда в том, что вопрос с самого начала был сформулирован неверно. — Сложив руки за спиной он зашагал взад и вперед по отсеку. — Вопрос не в том, где взять топливо? А в том, как нам изменить курс? Если рассматривать ситуацию с этой стороны, то проблема станет достаточно ясной, а ответ — вполне очевидным.
