Последний контакт 3 - Евгений Юрьевич Ильичев
Как и предполагали офицеры «Вольного», маневр проходил именно с той стороны шара, где располагались сопла их маршевых двигателей. Вернее, за сопла можно было принять четыре круглых углубления в безупречно блестящей поверхности инопланетного чуда техники. Одно из таких углублений, к слову, было искорежено и даже, кажется, обуглено — очевидное свидетельство той самой засветки, в которую некогда попал этот многострадальный шарик-гигант, тем самым выдав себя людям.
В голове Васильева пронеслось сразу несколько мыслей о тех героях, которым удалось устроить ваэррам такую атомную встряску. Кем были эти люди? Что им пришлось пережить, прежде чем они добрались до этих гадов? Что ими двигало? Чего им стоило такое решение? Представить, как именно над ними измывались ваэрры, было несложно — достаточно вспомнить, что эти сволочи вытворяли с населением целой планеты на протяжении шести с лишним лет. Тем значимее казался сейчас Васильеву подвиг тех так и оставшихся безвестными космонавтов. Вот что значит человек! Вот что значит воля!
— Значит, эти твари все же уязвимы… — Касаткин тоже разглядывал повреждения, нанесенные ваэррам атомным взрывом. Вероятно, в его голове вертелись те же мысли, что и в голове Васильева, с той лишь поправкой, что он был нацелен повторить подвиг неизвестных ему космонавтов с рудовоза «Марк-10».
По официальной версии, восемь лет назад сдетонировал именно их груз. Именно этот взрыв послужил тогда для всего человечества тревожным сигналом — ярким, коротким аварийным маячком, унесшим, должно быть, жизни всех членов того героического экипажа, но открывшим для всего человечества правду о надвигающейся угрозе. Жаль только, не все на Земле поняли этот сигнал верно.
— А ведь когда-нибудь этим ребятам поставят памятник, — тихо произнес первый пилот, определенно имея в виду тех, кто нанес столь масштабное повреждение инопланетному звездолету.
— Жаль только, их сигнал был воспринят нашим «доблестным» правительством неверно, — ответил на это Касаткин, намекая на развязанную после обнаружения корабля ваэрров гонку вооружений.
— И было бы еще за чем гоняться… — согласился с ним Васильев. — Придурки, делили шкуру еще не убитого дракона.
— С другой стороны, — скептически пожав плечами, ответил адмирал, — мы не знаем, как поступили бы в той ситуации мы сами.
— Мы можем судить о тех ошибках с высоты нашего текущего положения, Сергей Игоревич. Кроме того, не будь той гонки вооружений, американцы не полетели бы к шару, не пересеклись бы с ним в космосе и не поразили бы его с испугу плазменным орудием. А мы бы так и не узнали, как навалять этим узурпаторам.
— Да, Герман Иванович, — улыбнулся Касаткин, — вы абсолютно правы. В нашей власти сделать правильные выводы и не допускать ошибок прошлого. Приготовились, ребята!
Пошел обратный отсчет. Офицеры сосредоточились на показателях приборов. Залп ожидался через три минуты. «Осирис-3» тем временем ушел далеко вперед, скрылся на краткий миг за кривизной шара, а затем показался вновь. Все его маршевые двигатели работали на полную мощность. Казалось, корабль прикладывает все свои силы, для того чтобы вырваться из гравитационных тисков врага и самоубиться, сгорев в короне Солнца. Никто из экипажа «Вольного» этого маневра не понимал. Какой прок экипажу «Осириса-3» от столь изощренного способа свести счеты с жизнью? Невольно закрадывались мысли о том, что Касаткин, возможно, в конечном счете был прав насчет подставной природы этого земного звездолета. Ваэрры попросту притащили его сюда за собой и попытались тем самым сбить людей с толку. Видимо, расчет был на то, что люди не станут открывать по врагу огонь, боясь зацепить своих. Странная логика, конечно. Никто в здравом уме не пожалеет один-единственный корабль (пусть он хоть доверху набит людьми), если на другой чаше весов — целая планета.
Однако в голове Касаткина все вертелась эта дурацкая фраза Синака о выборе, который им придется сделать. «Что же эта тварь пыталась до нас донести?» — не отпускала адмирала навязчивая мысль.
Жаль, но думать над этим было уже поздно, нужно было действовать. Касаткин не знал, чем завершится их залп. Вполне может случиться так, что ваэрры ответят на их агрессию. Более того, адмирал даже не сомневался, что ответят, да так, что никому мало не покажется. В глубине души он не верил, что после команды «огонь» уцелеет хоть один земной звездолет.
Вот он — миг, когда человечество оказалось прямо перед последней чертой. Что будет за ней? Слава? Забвение? Боль? Выбирать адмиралу не приходилось. Что выпадет — то его. Всё, до последней капли. Главное, что он сейчас воплотит в жизнь свою мечту — он отомстит за дочь, отомстит за каждого ребенка, погибшего по вине ваэрров, отомстит за каждого землянина, за всю Землю-матушку отомстит.
Касаткин прислушался к себе. О чем его мысли в этот последний миг? Конечно, Варя. Доченька. Его Варежка. За тебя, родная! За всех нас!
Губы Касаткина дрогнули на миг, команда застряла в горле.
— Адмирал? — напомнил о времени Васильев. — Мы на позиции.
Касаткин глазами, полными тоски и боли, посмотрел на своего старпома, а затем перевел взгляд на голокарту, где на фоне сплошной стены огня выстроились в одну линию сразу три объекта: инопланетный шар, сгусток земной флотилии и одинокий «Осирис-3».
— Всем экипажам, — наконец решился Касаткин, — плазменными — ОГОНЬ!
Глава 30
О космических сражениях Реджи Синак знал лишь из фантастических романов и ретро-фильмов о космосе. Именно поэтому после команды «огонь» и последовавшего за ней сухого доклада каперанга Васильева об успешно произведенном залпе плазменных орудий для Синака наступил момент полного разочарования. Реальный бой в космосе вообще не походил на его представления об оном. Ни тебе сотрясений корпуса корабля от мощных залпов плазменных орудий, ни мгновенного доклада наводчика с БЧ-2 об успешном поражении цели, ни даже эпичного взрыва вражеского крейсера, заснятого с множества ракурсов сотнями наружных камер. Атака флагмана, равно как и всей флотилии, оказалось делом заурядным и даже
