Брайан Герберт - Дюна: орден сестер

Хотя он никогда не говорил этого, в особенности среди батлерианцев, Гилберт с неизменным восхищением вспоминал бесстрастную эффективность фабрик-роботов, полную предсказуемость итогов производства. Что касается самого Гилберта, время, проведенное с Эразмом, было спокойным и приятным, особенно в сравнении с дикими всплесками эмоций непостоянных батлерианцев. От этих взрывов только что погибли живые люди. Все это выводило из равновесия. Манфорд даже не потрудился проверить, что именно собирается уничтожить.

Срок, назначенный Манфордом для уничтожения всего комплекса, истекал, и разъяренный Джозеф Венпорт сообщил, что согласен на уступки. Но Манфорд был настроен скептически. Он взглянул на Гилберта.

– Какова твоя оценка, ментат? Он пытается обмануть нас или искренне признает поражение?

– Я не могу прочесть его мысли, но по моей оценке этих фабрик, кораблей и оборонительных возможностей директор Венпорт не может победить в этой схватке. Он умен и, вероятно, пришел к такому же выводу, так что мое мнение таково: капитуляция искренняя и законная.

«Если, конечно, он не безрассуден. Или не обладает неизвестной нам информацией».

Но об этом Гилберт упоминать не стал. Манфорд Торондо разбирался в безрассудности лучше любого ментата.

За поразительно короткое время Драйго по приказу Джозефа составил изобретательный план использования любых возможных материалов верфей Тонариса. Джозеф изучил этот план и немедленно одобрил его.

– Хорошо. Если уж в любом случае все будет уничтожено, лучше лишиться всего в сражении с этими бандитами, чем сдаться и смотреть, как они все громят. – Он перевел дух, разгладил усы. – Объявите по открытому каналу о полной эвакуации. Постарайтесь, чтобы звучало убедительно. Потом приготовьте три корабля.

Тем временем подлинные указания – зашифрованные – были отправлены по частному чрезвычайному каналу верным людям в космический флот «Венхолдз». И хотя Джозеф презирал тирана-батлерианца, он снова открыл канал связи.

– Ладно, мясник! Я подготовил немедленную эвакуацию своего персонала. Это хорошие люди. Даете слово, что они не пострадают?

Манфорд ответил таким нечеловеческим взглядом, какие Джозеф видел у искалеченных навигаторов.

– Если они и дальше будут совершать преступления против человеческой души, их накажет судья более страшный.

Джозеф закатил глаза и только потом вспомнил, что нужно притворяться побежденным.

– Это не ответ на мой вопрос. Будут ли они в безопасности?

Глядя на экран, он не мог определить, на каком из многочисленных кораблей Манфорд.

– В безопасности от нас – да. Но комплекс будет уничтожен. Отправляйте ваши три корабля, и мои люди завершат работу без ненужного кровопролития.

Джозеф продолжал сохранять внешнее безразличие. Он намеревался вызвать необходимое кровопролитие. И прервал связь, чтобы его люди могли продолжать работу втайне.

Три больших эвакуационных корабля вылетели на пятнадцать минут раньше срока и направились к батлерианскому флоту.

Эвакуационные корабли – это огромные переоборудованные корабли-роботы; вероятно, это намеренное оскорбление со стороны Джозефа Венпорта. Гилберт узнал конструкцию; ему было известно, сколько пассажиров может находиться на борту, хотя откуда эта информация, он не стал разглашать.

– Удивительно, как быстро сумел их загрузить директор Венпорт: ведь персонал был рассредоточен по многим верфям и фабрикам, – сказал Гилберт, опасаясь, что Манфорд истолкует его тон как восхищенный. – Он очень эффективно провел операцию.

Вождь батлерианцев улыбнулся.

– Какая разница? Страх смерти подгоняет.

Гилберт нахмурился, продолжая наблюдать за кораблями; он проводил в уме быстрые вычисления.

– Нет. Не думаю, что объяснение таково… – Ощущение беспокойства усиливалось. – Пожалуйста, спросите у директора Венпорта, сколько человек эвакуируют.

Манфорд удивился и слегка растерялся.

– А какое это имеет значение? Мы будем держать их в плену на их собственных кораблях. Разберемся позже.

– Мне нужно знать количество. Это важно.

Пожав плечами, Манфорд кивнул Анари Айдахо, и та снова открыла канал связи. Через несколько мгновений на экране появился раздосадованный Джозеф Венпорт.

– Что еще вам нужно? Три корабля уже в пути.

– Мой ментат хочет точно знать, сколько человек персонала эвакуируется на этих кораблях.

– Зачем? Корабли уже в пути. Сосчитаете, когда они к вам прибудут. Там все, кого вы не убили.

– Он настаивает.

Рядом с Манфордом показался Гилберт.

– Почему вы не хотите отвечать на этот вопрос, директор Венпорт?

Тот пробормотал что-то пренебрежительное о ментатах и сказал:

– Шесть тысяч двести восемьдесят три человека – но число может быть неточным. Я не знаю точно, скольких вы убили, взорвав фабрики.

И он неожиданно прервал сеанс связи.

В мозгу Гилберта шли молниеносные расчеты. Встревоженный, он обернулся к Манфорду.

– Этого не может быть. У него не было времени, чтобы переместить на корабли столько людей. Что-то тут не так.

Мы не всегда сами выбираем себе врагов или союзников. Иногда вмешивается судьба и делает выбор за нас.

Пилот из числа жителей пустыни вел машину прочь от сиетча и почти ничего не говорил. Вориан чувствовал, что опустошен и печален. Хотя он никогда не сдавался, сейчас он не видел поводов для оптимизма. Один из фрименов перевязал ему рану на плече, но сделал это кое-как, как будто не думал, что Вори проживет достаточно долго, чтобы выздороветь. Раненую руку Гриффина тоже перевязали.

Когда пилот высадил их на погодной станции, он дал им литрак воды.

– Наиб Шарнак говорит, что вы переплатили. Не тратьте ее зря.

И улетел на машущем орнитоптере, оставив их одних.

Одни в пустыне, застрявшие на автоматической станции наблюдения за погодой, эти двое молча смотрели друг на друга и сравнивали свои воспоминания.

Погодная станция ютилась в небольшом углублении среди скал посреди пустой равнины; насколько хватал глаз, среди бесконечных дюн торчали лишь несколько камней.

Вори открыл станционное убежище, сосредоточившись на необходимости выжить. Гриффин стоял рядом, выражение лица у него было нетерпеливое.

– Может, здесь есть аварийные запасы воды.

– Воды нет. Здесь нет.

Они нашли запас жестких галет, которые сохранят им жизнь, если они сумеют за несколько дней вызвать спасателей. Вори перенастроил приборы связи, чтобы послать сигнал на самых разных волнах, но станция наблюдения за погодой была устроена в самой глубине пустыни намеренно. Учитывая количество статического электричества, тучи песка и пыли и бури на разных стадиях развития, связь наверняка была очень ненадежной.

Гриффин настоял на повторе сигнала – его передавали каждый час. Вскоре он вышел из пристройки, где хранилось оборудование, вытирая руки.

– Я снова отправил сигнал. Скоро кто-нибудь появится.

– Если кто-то слушает. Кто знает, как часто прослушивают эти станции?

– Кто-нибудь обязательно услышит.

Вори не спорил. Он пробыл на Арракисе дольше молодого Харконнена и преодолел немало трудностей и препятствий. Гриффин полагал, что кто-нибудь из чистого человеколюбия организует спасательную операцию, потому что люди ждут помощи друг от друга. Когда-то Вори тоже в это верил, и, будь это Кеплер, не усомнился бы.

Но это был Арракис.

Сперва Вори думал, что ему нечего сказать Гриффину Харконнену, но тот расспрашивал о Ксавьере и об Абулурде. Они сидели в тени станционного здания.

– Давно это было, – заговорил Вори. – Целую жизнь назад. После знакомства с ними я побывал на других планетах и стал другим человеком. Я заблокировал все эти воспоминания.

– Тогда разблокируй их.

Жара давила. Вори читал на лице молодого человека нетерпеливое ожидание. Он углубился в воспоминания, стараясь преодолеть препятствие – память о том, как Абулурд предал его в битве при Хрейтгире, – и понял, что в глубине души сохранил добрые воспоминания о прадеде Гриффина.

Он мог бы солгать молодому человеку и сочинить небылицы, рисующие фальшиво-розовый портрет его предка, но не собирался этого делать. Вори зашел слишком далеко и узнал слишком много, чтобы допускать такие компромиссы; сейчас он не станет лгать. Но он принялся рассказывать о том, как они вместе с Абулурдом боролись с клещами-пираньями, выпущенными Омниусом на Салусу Секундус; как Абулурд решил сохранить фамилию Харконнен, хотя остальные члены его семьи сменили ее на Батлер; как Вориан пообещал очистить имя Ксавьера Харконнена от несправедливых обвинений, предъявленных ему историей.

– А что насчет Ксавьера? – спросил Гриффин. – Что ты о нем помнишь?

На лице Вори появилась легкая улыбка.

– Мы встретились впервые как враги.