Сергей Снегов - Люди как боги (Художник Ю. Чигирев)
— И попадут под удар биологичек! — воскликнул Гиг. У предводителя невидимок темно горели глазные впадины — так его восхищала перспектива грандиозной космической битвы.
Орлан скептически втянул голову в плечи.
— Экипажи многих кораблей, вне сомнения, погибнут. Но кто составляет команды? Что, если у пультов биологические автоматы с программирующими устройствами взамен мозгов? Они погибнут, не понимая, что погибают, а перед смертью нанесут нам значительный урон.
Не могу сказать, чтобы мрачный прогноз Орлана не подействовал на нас. Я сочувствовал молчаливому Грацию. Ему приходилось хуже, чем нам, привыкшим с детства, что наша жизнь непрерывно отбрасывает от себя тень ежесекундно возможной смерти.
Мы подошли к границе действия Станции Метрики и пересекли ее. Звездолеты были приведены в боевую готовность. «Волопас» нацелил аннигиляторы на неприятельский флот, галакты дежурили у биологических орудий.
Некоторое время я носился с мыслью прервать неизвестность собственными активными действиями. «Волопас» в скорости превосходил неприятельские крейсера. Не бросить ли его против ядра вражеских кораблей и с одного удара аннигилировать это ядро? МУМ произвела расчеты, и от такой атаки пришлось отказаться. Прежде чем «Волопас» выйдет на предельную дистанцию, неприятель успеет рассредоточиться. Больше чем на гибель двух-трех кораблей врага надежды не было. А в то время, как «Волопас» расправлялся бы с обреченными крейсерами, вся громада обрушилась бы на звездолеты галактов, лишенные прикрытия.
Расчет МУМ был так неутешителен, что я без тревоги не мог смотреть на зеленые точки. Но ничто не показывало, что враг собирается нападать. Эскадры разрушителей мчались параллельно нашей, держа дистанцию, как на параде. Я уже начинал думать, что стратегические прогнозы Орлана неверны и что противник не собирается навязывать нам бой на уничтожение.
Все люди тешат себя иллюзиями, я не составлял исключения. Меня все больше опутывала иллюзия, что удастся прорваться без боя. Час, когда иллюзия рухнула, навеки врезался в мою память. По кораблю разнесся сигнал боевой тревоги. Я был в салоне с Мери и Ромеро. Они поспешили в обсервационный зал, я — к командирам.
В командирском зале сидели Осима, Тигран и Орлан.
— Начинается, — со зловещей бесстрастностью проговорил Орлан.
На экране передвигались неприятельские огни. Все было ясно в метании зеленых точек. Флот врага рассредоточивался. Он действовал точно по диспозиции Орлана — охватить нас в сферу, а затем атаковать со всех осей.
Добрую половину их кораблей ждала гибель, но они, видимо, заранее мирились с этим — лишь бы уничтожить нас. Орлан угадал их стратегический план.
Я приказал звездолетам галактов сконцентрироваться потесней, а «Волопасу» выходить вперед.
План мой был таков. Галакты защищаются биологически в Эйнштейновом пространстве, а «Волопас» в сверхсветовом мчится вокруг нашей эскадры, аннигилируя корабли врага, попадающие в конус уничтожения.
Историки, в том числе и Ромеро, впоследствии критиковали этот план за отчаянность, граничащую с нереальностью. Но я хотел бы посмотреть на этих мудрых историков в моем тогдашнем положении — один быстроходный корабль против целого флота. Я и сегодня, через много лет после тех событий, уверен, что нам удалось бы защитить звездолеты галактов от непосредственного удара, а что их орудия сеяли бы среди врагов верную гибель — уверен абсолютно.
Но сражение развернулось совсем по-иному.
— Адмирал, они отступают! — вскричал Осима.
Но разрушители не отступали, жестокая буря трепала их корабли. Зеленые огни трепетали, закатывались в незримость.
Даже сверхсветовые локаторы не могли пробиться в ад, забушевавший в том месте, где только что находился неприятельский флот. Корабли швыряло от нас, швыряло один от другого, швыряло один на другой. Они продолжали полет, но траектория, ломаная, запутанная, судорожно меняющаяся, свидетельствовала о смятении и ужасе в стане неприятеля.
Мы когда-то попали в такую же ловушку, и нас тоже терзали опасения и страх, но то, что сейчас пришлось испытать врагам, было стократно умножено. Бездна, которую враги тысячелетия рыли для своих жертв, разверзлась у них под ногами.
— Большие генераторы Станции Метрики работают, — прервал молчание Орлан. — И если я не ошибаюсь, адмирал, Андре задал вражескому флоту направление на Пламенную — под биологический удар ее астероидов. Как разрушители всегда боялись приблизиться к этой страшной сфере уничтожения!.. И вот — финал!
Я оторвался от экрана, где таяли неприятельские огни.
— Одно ясно, дорогой Орлан: ничто нам теперь не препятствует соединиться с галактическим флотом людей. А что тогда смогут противопоставить разрушители общей мощи человечества, галактов и ваших восставших планет?
14
Я не буду останавливаться на разыгравшемся потом генеральном сражении. Достаточно того, что ни у эскадры Аллана, ни у галактов не был поврежден ни один корабль, а разрушители потеряли больше трети своих крейсеров, окончательно лишившись надежды на победу. После сражения «Волопас» подошел к «Скорпиону», и я с друзьями отправился к Аллану. Планетолет плавно втянуло в недра «Скорпиона». Я выбежал первый и не сошел по лесенке, а спрыгнул с площадки на причальную площадь.
Я не успел ни крикнуть, ни охнуть, как попал в объятия Аллана. А затем Аллана сменил Леонид, а после Леонида была Ольга, а за Ольгой Вера, а за Верой еще друзья, бесконечно дорогие лица, крепкие руки, радостно целующие губы… Я что-то говорил, что-то вскрикивал, вокруг меня тоже что-то говорили и кричали — я не слышал ни себя, ни других.
А спустя некоторое время наступило подобие спокойствия, и я сумел оглядеться. Мери плакала на плече у Веры, Вера, вся в слезах, обнимала ее. Осима что-то горячо втолковывал Леониду и Ольге, энергичный капитан «Волопаса», похоже, пытался в первой же встрече описать всю эпопею наших скитаний в Персее. Труб то кидался от одного к другому, то проносился над всеми, остервенело ревя, как в рог.
— Эли, кто это? — с испугом спросила подошедшая Ольга.
У нее даже лицо перекосилось и побледнело.
Я обернулся, недоумевая, что могло ужаснуть всегда спокойную Ольгу. На площадку планетолета выбрался Гиг. Он стоял там, озирая черными глазницами толпу людей — огромный, жизнерадостный, хохочущий всем корпусом.
А рядом с ним встали Орлан и Граций с одного бока, Лусин и Тигран с другого. И это соединение людей, галактов и разрушителей было так непредвиденно, что на минуту на всей площади установилась каменная тишина. Люди, цепенея от удивления, глазели на разрушителей и галактов, те с любопытством рассматривали людей.
Только бодрое постукивание костей скелета нарушало тишину.
Я поднялся на площадку и обнял Орлана и Грация, Лусин обнял Тиграна и Гига.
— Друзья мои, — сказал я людям. — Не удивляйтесь, а радуйтесь. То, что вы увидели, не загадочно, а символично. Три величайших звездных народа нашего уголка Вселенной соединяются в братский союз. И если пока еще рано говорить, что все разрушители превратились в созидателей, то первые ласточки, творящие весну, уже появились. Вот они, приветствуйте их!
Мы сошли вниз и потерялись в толпе. Я говорю «потерялись» и смеюсь. Мы часто разговариваем штампами и мыслим штампами. Я еще мог потеряться, тем более Лусин с его метром девяноста двумя сантиметрами. Но оба галакта, почти трехметровые, величественные, сияющие улыбками, возвышались над толпой как статуи.
Еще меньше мог потеряться Гиг — хохот его разносился по всему звездолету, он шел, и ему почтительно расчищали дорогу. А потом подлетел Труб и обнял его крылом — невидимка и ангел, торжествующие и счастливые, шагали среди людей, как новобрачные на свадьбе. И приветствовали их с не меньшим ликованием, чем новобрачных.
— Пойдем в обсервационный зал, — сказал я Аллану. — Я покажу тебе Оранжевую, где сейчас царит в своей резиденции на Третьей планете Андре Шерстюк. Да, Андре, милый Андре, живой, взбалмошный, деятельный!.. И главное — могущественный! По крайней мере четверть светил Персея подвластны ему… Куда ты, Аллан?
— Минутку, Эли! — крикнул Аллан, расталкивая толпу.
— Что с ним? — спросил я Ольгу. — Чем я так испугал его?
— Сейчас узнаешь, Эли. Не испугал, а обрадовал.
Аллан появился, когда мы входили в обсервационный зал. Он держал за руку молодого человека.
Юноша до того походил на Андре, что я замер. Это был Андре, но не тот, постаревший, нервный, какого мы оставили на Третьей планете, а прежний Андре, друг моей юности, — статный, чарующе прекрасный, с теми же рыже-красными локонами по плечи…
— Олег! — выговорил я с трудом. — Олег, ты?
Юноша робко подошел ко мне. Я крепко обнял его.
