Сфера влияния - Вячеслав Васильевич Васильев
— До свидания, — отозвался Шелехов и протянул Белецкому руку. — Возвращайся. Я в тебя верю.
Егор криво улыбнулся (он и сам в себя не верил), но руку пожал. Вслед за Шелеховым с рукопожатием подошёл Левинзон, а за ним, чуть замявшись, и барон. Егор пожал ему руку и ему, отдал всем честь и направился к сервисному тоннелю, через который на «Змееёж» проникли первые абордажники. По дороге он не удержался и, наклонившись к одному из неподвижно лежащих тел, резким ударом разбил растресканное стекло шлема.
Да. И здесь лицо явно не мужское. Похоже, все эти горы трупов вокруг ещё не давно были женщинами. И целый день он занимался тем, что убивал чьих-то жён, матерей, любимых… Егору стало нехорошо, и, чтобы отвлечься, он начал думать о том, что надо бы попрощаться с Сашкой Карлашем.
Но забежать в модуль, где тот нёс караульную службу, не получалось. Да и не хотелось «радовать» друга. Пусть лучше не знает как можно дольше. Хотя… Отметка Белецкого на тактических дисплеях группы в момент, когда он надел чужой скаф, изменилась на «недоступен». А когда он окажется в шлюзе «Спрута», исчезнет совсем.
Связаться бы по радио — но связи не было. В чужом скафе она была уничтожена для правдоподобности, а маломощный сигнал передатчика имплантов сквозь шлем в принципе проходил, но стационарная Сеть в тоннелях отстыкованного сегмента «Змееежа» сейчас была разрушена, поэтому передать сигнал дальше было нечем.
С этими мыслями Егор добрался до покорёженного технологического тоннеля, через который абордажники проникали на корабль, и начал выбираться наружу. Когда он оказался на обшивке, картина перед ним нарисовалась безрадостная. Нет, он, конечно, всё это уже видел, но одно дело — нарисованная картина с внешних камер корабля, когда всё это «где-то там», а совсем другое — лицезреть «Спрутов», опутавших своими Щупальцами транспортник, своими глазами. На мгновение Егор замер, поражённый сюрреализмом окружающего, но быстро овладел собой и, оттолкнувшись от обшивки, медленно поплыл к ближайшему головоногому. Чтобы попасть точно между абордажными манипуляторами, пришлось несколько раз подрабатывать двигателями коррекции. В незнакомой модели скафа эти эволюции получились далеко неблестящими. Оставалось надеяться, что те, кто за ним сейчас наблюдает, спишут неуклюжесть возвращающегося бойца на его, точнее её, ранение.
Пробираясь между щупальцами-манипуляторами, Белецкий вспомнил, что барон не сказал, как группа узнает, что корабль захвачен. Скорее всего, при помощи той же «шайбы». А может, вообще никак. Просто будут лупить из систем ставшегося боевого лихтера по всем «Спрутам», кроме того, внутри которого скрылся их товарищ. В надежде, что он успел выполнить задание… А вот и люк наружного шлюза. Распахнутый. Ждут…
Белецкий влетел в шлюз и постарался опуститься на пол поближе к его внутренним створкам. Чем ближе к цели, тем меньше идти, тем больше шансов выполнить задание.
Наружный люк начал закрываться… Гравитация начала плавно увеличиваться и достигла нормы одновременно с глухим стуком закрывшегося люка… Всё. Назад пути нет. Егор глубоко вздохнул. Вот что, оказывается, значит «Перед смертью не надышишься»… В скафе неуловимо пахло женщиной. Телом женщины и её духами… Приятный запах…
Индикатор давления воздуха наконец-то загорелся зелёным, створки шлюза распахнулись… И перед взором Белецкого предстала фигура в таком же, как у него, скафандре, заслоняющая проход в короткий узкий коридор. Ну да, он же ранен… То есть она. А раненым надо помогать… Забрало шлема у встречающей было закрыто, — всё же боевые условия, но в светопроницаемом режиме, — всё же не в бою. Под забралом было видно озабоченное женское лицо.
Ещё одна женщина, которую надо убить…
Фигура в скафе что-то просемафорила на языке жестов но, увы, не на имперском, а на союзном, так что Егор ничего не понял. Надо было как-то выкручиваться, и он не растерялся: сильно покачнулся, почти падая…
0,00…
Время пошло…
…При этом как бы случайно задев плечом встречающую, в результате чего та отшатнулась и открыла проход к нарисованному коммом на обшивке коридора пульсирующему красному пятну…
2,15…
Как бы по инерции сделал два быстрых шага и опёрся рукой об стену…
4,36…
Почувствовал, как его подхватили под левую руку. Пол-оборота головы налево, лёгкий кивок: спасибо, мол, и ещё один осторожный шажок к цели. Чёрт, так медленно!
9,28…
Только не паниковать… Наклониться впёрёд и тянуться, тянуться вперёд..! И тянуть за собой эту дуру…
11,53…
Почти у цели! А жить хочется…
12,47…
Есть! «Шайба» осталась на стенке. Руку в контейнер за мечом? Или подождать?
13,6.
И ничего не происходит… Идём дальше… Дверь уже почти рядом…
15,02.
— Ложись!
Егор, не раздумывая, упал на пол, одновременно подсекая сопровождающую. Извини, дорогая, но так надо…
Рубиновая вспышка — и тело, навалившееся на него, обмякло. Чёрт!.. Как же отрывается этот контейнер? Есть!
— На десять — два! Совместить маркеры!
Егор, выставив в указанном направлении «быструю» руку, совместил тут же нарисовавшиеся синий и красный маркеры прицела… И рукояти, которую он держал в руках, вырвался луч, не слабее, чем из стационарной турели. По яркости свечения. Но по результатам в виде этой самой только что плевавшейся лазерными лучами турели, разлетавшейся на мелкие куски, скорее можно было сказать, что это был не слабый гравитационный импульс…
— Двенадцать — один! Совместить маркеры! Огонь!
Разворот, синий крестик наполз на красный, вспышка! В стене появилась солидная пробоина, в которой заискрили искорёженные остатки какого-то механизма, явно недружелюбного.
— Одиннадцать-двенадцать!..
Хочешь жить — умей вертеться! Как раз про этот случай… Ещё одна пробоина, ещё одна разбитая стационарная установка…
— Бей по замку!
Замок удалось вынести с одного удара. Все-таки, как ни крути, «Спруты» — это модернизированные буксиры, и нет здесь той прочности, что на военных кораблях.
— Всё, я сдох. Бери штатную ковырялку… — сообщил Вейтангур и вырубился.
Егор перекинул отключившейся меч в левую руку, а правой достал штатную шпагу, которую тут же и активировал…
За дверью его ждал… ждала второй член экипажа. Судя по навыкам фехтовании, точнее их отсутствию, — пилот. Справиться с ней не составляло особого труда, но Белецкий не хотел убивать. Он попытался обездвижить противницу, не убивая её, — так, как это сделал фон Стиглиц. Не получилось. Мёртвое тело рухнуло под ноги победителя, и Егор вошёл в рубку.
Рубка была пуста. То есть абсолютно. Никаких экранов, никаких приборов, только одинокий пилотский ложемент посредине. Если бы был доступ к системе управления, можно было узнать, удался ли план или хотя бы есть ли ещё неподавленные очаги сопротивления на борту и где.
