Урсула Гуин - Крылья ночи (сборник)
— Я продлю вашу жизнь на десять, двадцать, тридцать дней!
Они остановились. Раскрытые рты, неверящие глаза…
— Тридцать дней? — эхом отдавалось в толпе. — Как?
— Идемте со мной к кораблю. Внутри него человек может жить почти вечно!
Старик поднял над головой камень, но, сраженный апоплексическим ударом, хрипя скатился по склону вниз, к самым ногам Сима.
Сим нагнулся, пристально разглядывая морщинистое лицо, холодные мертвые глаза, вяло оскаленный рот, иссохшее недвижимое тело.
— Кайон!
— Да, — произнес за его спиной странный, скрипучий голос Дак. — Твой враг. Кайон.
В ту ночь двести человек тронулись в путь к кораблю. Вода устремилась по новому руслу. Сто человек утонули, затерялись в студеной ночи. Остальные вместе с Симом дошли до корабля.
Лайт ждала их и распахнула металлический люк.
Шли недели. Люди в корабле упорно трудились, постигая разные механизмы и их действие. И вот наконец двадцать пять человек встали по местам внутри корабля. Теперь в далекий путь!
Сим взялся за рычаги управления.
Подошла Лайт, сонно протирая глаза, села на пол подле него и положила голову ему на колено.
— Мне снился сон, — заговорила она, глядя куда-то вдаль. — Мне снилось, будто я жила в пещере, в горах, на студеной и жаркой планете, где люди старились и умирали за восемь дней.
— Нелепый сон, — сказал Сим. — Люди не могли бы жить в таком кошмаре. Забудь про это. Сон твой кончился.
Он мягко нажал рычаги. Корабль поднялся и ушел в космос.
Сим был прав.
Кошмар, наконец, кончился.
Джеймс ПОЛЛАРД
ЗАКОЛДОВАННЫЙ ПОЕЗД
— Я ведь ясно сказала: один до Ведьмина Лога! — хрипло пролаял голос.
— Очень жаль, мамаша, но вот уже пять лет как эта ветка закрыта.
Бенджамин Уайт пристально посмотрел на странную фигуру за окошком кассы. Перед ним загорелись два больших глаза, и он почувствовал, как его собственные глаза полезли на лоб.
— Чушь! Я сама из Ведьмина Лога! Рельсы не сняты, станция на том же месте. Не дашь билета — плохо будет!
Душевное равновесие Бенджамина восстановилось окончательно.
— Катитесь-ка вы подальше, мамаша. Поезда через эту станцию не ходят, и билетов туда мы давным-давно не печатаем. Куда-нибудь еще желаете ехать?
— Нет! Мне надо в Ведьмин Лог!
Бен отрицательно покачал головой и отвернулся от окошка. Ему еще предстояло сделать записи в станционном журнале, и, пожалуй, лучше было заняться делом, нежели спорить с помешанной.
“Помешанная” издала негодующее шипение, а потом как бы вгекла через окошко кассы в станционную дежурку Бена.
Усаживаясь поудобнее, Бенджамин почувствовал движение воздуха. Он поднял глаза и увидел, что его собеседница сидит на углу стола, свесив одну ногу, а другой обвив метлу. Верхний конец метлы сжимала пара рук, костлявей которых, казалось, на свете нет, а на этих костлявых руках покоился острый подбородок.
Одета она была в то, что Бен позднее назвал балахоном. Из-под капюшона выглядывало лицо старой карги: нос крючком, беззубые десны, мутные глаза.
С полминуты Бенджамин молча моргал. Он не верил глазам своим.
— Нет, — сказал он вслух, — не может этого быть.
Он сделал запись в журнале и добавил:
— Через окошко кассы войти нельзя, а дверь заперта. Он покосился на угол стола — и глаза его снова полезли на лоб.
— Помнишь, как тридцать лет назад, еще до женитьбы, ты звал жену очаровательной ведьмочкой — столько раз называл, что и не сосчитаешь? — сварливо прошамкала незваная гостя.
— Еще бы, конечно, помню! Но вы-то это откуда знаете?
— А сегодня утром ты назвал ее страшной ведьмой и еще сказал, что был бы до смерти рад отправить ее в Ведьмин Лог и навсегда от нее избавиться — помнишь?
— Да как же это? Откуда вы все?..
— И разве не думал ты, что рождество веселее было бы встречать без нее? Разве не ломал голову, как бы стащить ящик спиртного с поезда номер двадцать шесть? И разве не хотелось тебе, чтобы в доме на праздники никогошеньки не осталось и чтобы даже малышей не было?
— Будь я проклят!.. — Бенджамин вскочил на ноги, у него перехватило дыхание. — Чего ты хочешь, ведьмина дочь?
Верхом на метле она сделала круг по дежурке и ответила:
— Хочу научить тебя уважать ведьм, как ты уважал их в молодые годы.
Стоя на одной ноге и опираясь на метлу, она почти вплотную приблизила к нему свой крючковатый нос и острый подбородок. Глаза ее сверкали.
— Так вот что я скажу тебе, друг любезный: двадцать шестой прибудет сегодня ночью на час позже. На разъезде у корявого дерева он перейдет на закрытый путь, и я без билета поеду в Ведьмин Лог! Ха-кха-кха-кха-кха!
Хрипло смеясь, она покинула дежурку тем же путем, каким проникла туда. Бенджамин остолбенело глядел на все это. Ее уж и след простыл, а он все стоял и смотрел на открытое окошко кассы.
Он слышал обычное тиканье станционных часов, завыванье ночного ветра на платформе, воду, капающую из крана за дверью, — и ничего более.
Крадучись, Бенджамин с фонарем в руках обошел одно за другим все станционные помещения, по таинственная гостья бесследно исчезла.
Вернувшись в дежурку, он увидел, что здесь тоже ничего не изменилось, и сел за стол, бормоча:
— Не могло этого быть!
Он прислушался — и снова услышал тиканье часов, стенания ветра, капанье воды.
— Нет! — и он углубился в свою работу.
Зять Бена, Шедрик Малкехи, был машинистом товарного поезда номер двадцать шесть, который жители городка Меррины называли “специальным рождественским”. Меррина, конечная станция в Сказочных Горах, была поселением рудокопов, добывавших золото и свинец, опалы и уран; поезд должен был прийти туда в ночь перед сочельником, а точнее — 24 декабря в 0.15.
В 23.30, когда двадцать шестой пыхтел уже на переезде Карремби, Шедрик увидел, что его кочегар Джо Браун нагнулся, опираясь на лопату, и заглядывает в тендер.
— Тут ведьма, Шедрик! — крикнул Джо Браун и, шагнув вперед, замахнулся лопатой. В следующее мгновенье лопата зазвенела о металл площадки, и кочегар, отброшенный какой-то непонятной силой, мешком плюхнулся на сиденье.
— Повесить ее! — захохотал Шедрик.
Но его смех оборвался, когда он услыхал позади себя другой, более громкий хохот. Он обернулся, и его рот раскрылся еще шире.
— К-кто это?
Он шагнул к кому-то или чему-то, шевелившемуся в тендере, но наткнулся на невидимую преграду.
— Ха-кха, кха, кха, кха, кха, кха! Помнишь, как сегодня утром ты сказал своей доброй женушке, что она ведьмина дочь и что в прежние времена ее бы сожгли на костре?
— Сказал, ну и что?
— А ведь только год как ты женат, Шедрик Малкехи! Постыдился бы, хоть ты и внук палача, — я ведь хорошо помню имя того, кто меня повесил!
В стуке колес Шедрика слышалось: “Ух. ух, ведьмин дух”.
— Ну и шум был сегодня утром в старом доме! Как в мое время не могли ужиться две семьи под одной крышей, так и теперь не могут…
— Вот что, миссис, мисс или как вас там, проваливайте, а то сам сброшу с паровоза!
— Не сбросишь, паровоз теперь веду я. Иначе нам не доставить тебя в Ведьмин Лог.
— А я туда не поеду. Кондуктор…
— А я любого кондуктора заколдую, — так что поедешь куда мне надо! Ты сам захотел! Помнишь, как сегодня утром поддержал тестя, — сказал ему, что вздумай тот посадить свою жену со всем ее барахлом на твой поезд, ты выведешь его на закрытый путь и ссадишь у Ведьмина Лога? Что, потешил тестюшку?
“Чух-чу-чу-чух! Ведьмин дух! Ток-то-то-ток! Ведьмин Лог!” — стучали колеса.
“Да захоти я на самом деле отвезти ее т>да, — подумал Шедрик, — все равно бы из этого ничего не вышло. Уже как стрелки на разъезде замкнуты — и слава богу! От этой линии и так были одни убытки, а как в Логе завелись ведьмы да народ подался за деньгой в другие края, кому охота туда ездить71”
Скрипучий голос звучал где-то совсем рядом, между машинистом и кочегаром, и оба посмотрели вверх, ожидая увидеть над паровозной будкой всадницу верхом на метле; но единственное, что они увидели, было красное перо дыма.
— Мы научим тебя уважать ведьм и женщин, Шедрик Малкехи! Проедешься этой ночью через Лог! Ха-кха-кха-кха-кха!
Поезд сделал поворот, и головной прожектор осветил сухое корявое дерево, за которым начинался разъезд. Шедрик потянул за проволочный крюк. “У-и-и-иии!”
Он думал, что свисток прозвучит презрительно и торжествующе. Так и было в самом начале, когда свисток победным криком пронзил ночь. Потом поезд прогрохотал через переезд, проследовал к стрелкам закрытой линии, каким-то образом прошел через них и повернул на юг. И тогда свисток страдальчески взвыл: “Уай-ай-ай-ай!”
Шедрик слышал, как два голоса закатились хриплым смехом, и под жуткое завыванье свистка груженный дровами состав с гривой из окрашенного пламенем дыма понесся вместе с поездной бригадой и двумя ведьмами по заржавелым рельсам, проходившим через покинутый людьми Ведьмин Лог.
