Олег Шовкуненко - Сезон огненных дождей
В этот миг Луиза заметила две быстрые человеческие фигуры. Одна справа, другая слева. Их можно не опасаться, потому что это были друзья, это были Грабовский и Смит.
Марк сделал знак рукой, указывая направление атаки, и они втроем ринулись вперед. Грабовский и Смит перемещались мелкими перебежками, то и дело укрываясь за железными сталагмитами. Что касается Николая, то он шел вперед, не прячась и не пригибаясь.
В «головорезов» больше не стреляли. И Луиза не могла понять, хорошо это или плохо. Скорее плохо. Потому, что еще не все участники чудовищной оргии мертвы. Луиза чувствовала их. Живые и невредимые, они прятались где-то поблизости. Притаились, чтобы, выждав момент, нанести новый удар. И первый, на кого он обрушится, будет Николай. Стараясь помочь, защитить своего возлюбленного, корсиканка кинулась за ним.
С каждым новым шагом нарастало ощущение угрозы. Казалось, что, придя сюда, они совершили ошибку. И эта ошибка принесет с собой много горя, страшную беду. Хотелось закричать: «Нельзя! Стой!», схватить Николая за руку, уволочь прочь, спрятать, укрыть, сберечь. Однако ничего такого она не сделала. Она, словно приговоренная, медленно шла вперед, навстречу неизбежному, навстречу судьбе.
Неожиданно из темноты выступили две фигуры. Судя по длинным черным накидкам, это были люди. Насколько Луиза разобрала, первым стоял молодой юноша. Сумрак полутемного зала не позволял как следует разглядеть его лицо, однако девушке почудилось, что этого человека она уже где-то видела. Его худощавая, почти мальчишеская фигура резко контрастировала с тучным тяжелым силуэтом, находившимся сзади. Почему-то казалось, что толстяк закрывается юношей, держит у его спины ствол пистолета. Хотя, скорее всего, так оно и было.
– Я предлагаю сделку. – Голос толстяка оказался под стать его черной ауре, такой же мерзкий и липкий. Казалось, что об него можно основательно измазаться.
– Отпусти его, – отрезал Николай. – Он не один из вас.
Это была правда. Луиза чувствовала это. Над душой юноши не властвовали темные силы. Она была чиста и свободна. Корсиканка подумала, что такие души бывают лишь у детей и святых. Одни еще не успели нагрешить, другим уже отпущены все их грехи.
– Его свобода в обмен на ваше слово, – тучный человек держался очень спокойно, как будто был уверен, что дело выгорит.
– Чего вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы гарантировали неприкосновенность всем находящимся в этом зале. Всем, кто еще остался в живых.
Великий Мастер молчал, обдумывая предложение противника. Если Николай еще о чем-то думал, то для Грабовского это был не вопрос. Марк счел обмен неравноценным.
– Не дождетесь, гады! Пытаетесь спасти свои шкуры ценой жизни этого сопляка?
Произнося эти слова, разведчик подошел достаточно близко, и острый внимательный взгляд профессионала скользнул по лицу заложника. Грабовского всего передернуло, когда он разглядел юношу.
– Тэрри?! – воскликнул Марк. – Да я его сам пристрелю!
– Тэрри! – словно эхо повторили Смит и Луиза.
– Не спешите, господин Грабовский, – произнес толстяк. Краешки его губ дернулись в злобной ухмылке. – Полагаю, вы измените свое негативное отношение к Тэрри, узнав, кто его мать.
Марк не ответил, но отступил на шаг. Луиза поняла, что он испугался. Испугался услышать очередную мерзкую историю о себе, о своей семье, о тех, кто ему близок и дорог. Однако заплывший жиром субъект готовил удар совсем не по Грабовскому. Толстяк поглядел в пылающие синие глаза Николая и, пододвинув Тэрри поближе к свету, как бы между прочим проинформировал:
– Тэрри родился на Корсике. Мать его – некая Луиза де-Ламарк. Кто отец, достоверно неизвестно.
В этот миг корсиканке показалось, что небо сорвалось и стремительно падает на землю. Тысячи, миллионы ярких белых огней, бывших когда-то звездами, завертелись вокруг бешеным смерчем. От этого сбилось дыхание, закружилась голова, подкосились ноги. Тэрри ее сын? Это казалось невероятным, немыслимым. Луиза потеряла ребенка год назад, всего год назад! А этому парню сейчас лет семнадцать. Он почти ее ровесник. Однако, несмотря на всю невероятность, абсурдность услышанного, Луиза почему-то знала, что это – правда. От юноши исходило тепло близкого, родного человека, и он так похож на Николая. У него тот же взгляд, хотя глаза… Глаза голубые и чистые. И в этом нет ничего удивительного, ведь это глаза его матери, ее собственные глаза!
Луиза стояла ни жива ни мертва. Одна часть ее души стремилась броситься к сыну, обнять его, крепко прижать к сердцу. Но другая, та, что очерствела от горя и разлук, замаралась в крови врагов и друзей, эта часть удерживала корсиканку. Все это… все, что здесь и сейчас происходило, было неспроста. За всем этим скрывался чей-то страшный план. Всем этим руководил какой-то злой гений. Знание всего этого парализовывало, оглушало, вселяло панический ужас.
– Отпусти его, я обещаю сохранить вам жизнь. – Сквозь туман, застилавший ее сознание, Луиза услышала безжизненный, словно механический голос Николая.
– Честного слова Великого Мастера мне вполне достаточно, – толстяк согласился необычайно быстро и легко. Он плотоядно осклабил идеально ровные белые зубы и, подтолкнув Тэрри вперед, негромко произнес: – Иди, это он.
Будто робот, юноша сделал полдюжины шагов вперед и остановился прямо перед Строговым. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Луизе показалось, что они разговаривают, только речь их недоступна другим живым существам. Это только их язык, только их тайна.
Мастер нависал над Тэрри, как борт могучего боевого корабля нависает над палубой маленького прогулочного кораблика. Только вот непобедимому линкору до этого довелось повстречаться с неистовой бурей. Именно поэтому он сейчас имел жалкий, потерянный, искалеченный вид.
Строгов стоял сутулый, с поникшими плечами и виновато опущенной головой. Его рука, еще мгновение назад крепко сжимавшая наведенный на врагов автомат, поползла вниз, и дуло оружия уставилось в пол.
– Я не знал о твоем существовании, – наконец произнес Николай.
– А я знал о тебе, – ледяным тоном ответил Тэрри. – Знал с того самого момента, как застучало у меня сердце. Ведь его запустил ты. Это было больно, чудовищно больно. И муку эту ощущал не только я, эти адские страдания испытала и моя бедная мать.
Словно удар молнии, на корсиканку обрушились воспоминания. Боль! Невыносимая жгучая боль! Луиза корчится от нее на мокром дощатом полу. С грохотом падают тарелки, льется вино из опрокинутых бутылок. Дядюшка Поль пытается помочь, пытается поднять ее. Но старику это не под силу. В судорожно извивающееся тело словно вселился жестокий бесноватый демон. Луизе больно и страшно. Она рыдает и кричит… кричит до хрипоты, до рвоты.
Видение оборвалось вместе со звуком голоса:
– Прости, – только и смог выдавить из себя Николай.
– Простить?! За все то горе, которое ты причинил мне? За страшную смерть моей матери? Никогда! Нет и не будет тебе прощения!
Нет! Это ложь! Луиза хотела закричать, кинуться к сыну, но не успела. Она даже не увидела, что произошло. Рука Тэрри мелькнула, словно тень, что-то сверкнуло. Строгов дернулся, изогнулся и весь подался вперед. В тот же миг у него из спины вырвался шипящий красный луч.
Луиза закричала и кинулась Николаю на помощь. Она не замечала опасности, не ведала страха, она думала лишь о том, как остановить, как погасить этот страшный гейзер из огня и клокочущей сгорающей крови.
Глава 41
Неожиданно вспыхнувшее зеленоватое поле удержало пули. Они повисли в нем, словно стайка серебристых рыбок в речной воде. Оказавшись вне опасности, толстяк тут же прокричал своему наемному убийце:
– Тэрри, теперь ее! Убей эту ведьму! Она помогала ему!
Крик толстяка вмиг переключил внимание Грабовского. Именно благодаря ему он и успел среагировать. Луиза в опасности! Марк резко развернулся и дал очередь. Внутреннее чутье подсказало выбор цели. Это был кто-то или что-то, это была пустота, та самая пустота, что находилась прямо перед грудью женщины. Лейтенант выпустил туда все патроны, которые еще оставались в магазине его автомата.
Пустота помутнела, заколебалась, словно поднимающийся от земли разогретый воздух, и вмиг превратилась в человеческую фигуру. Тэрри на полном бегу налетел на Луизу, сшиб ее с ног, и они вдвоем стали падать. Корсиканка первой рухнула на пол, а затем ее накрыл мертвец с двумя рваными кровавыми отметинами на спине. Из рукава юноши все еще продолжал бить красный луч плазменного стилета. Со змеиным шипением он вгрызся в металл пола и стал его плавить, образовывая возле руки Тэрри раскаленную кипящую лужу.
То, что Тэрри мертв, у Грабовского не вызывало сомнений. Сорок пятый калибр – это не шутки. После двух таких пуль, угодивших аккурат меж лопаток, люди не живут и сверхлюди тоже.
Как только Тэрри был вычеркнут из списка дееспособных врагов, Марк тут же глянул на Николая. Может, свершится чудо? Может, он жив? Может, выкарабкается? Ник ведь не кто-нибудь, Ник сам Великий Мастер! Но нет, невозможное не произошло. Строгов ничком лежал на полу. Из огромной обугленной дыры в его спине поднимались струйки то ли пара, то ли дыма.
