Джулиан Мэй - Вторжение
Он положил перед Петром нож и вилку и с гордым достоинством удалился. Собравшиеся за столом – дочь Тамара, внуки, коллеги – засмеялись, захлопали. Телепатические приветствия так энергично звучали в эфире, что Петру был почти понятен их смысл.
Баранья голова злобно ощерилась на него с подноса; одно ухо вздернуто, другое опущено вниз. Вместо глаз перепелиные яйца, фаршированные маслинами, в раскрытой пасти огромный гранат, на шее ожерелье из золотистой бумаги. Петру, как имениннику и старейшине, надлежит не только разделить этот шедевр кулинарного искусства, но и сопроводить выдачу каждой порции соответствующим афоризмом.
– Да-а, – проговорил он, обращаясь к голове, – выходит, не только на наши оперантные головы беды сыплются. Мы с тобой товарищи по несчастью.
Присутствующие засмеялись – все, кроме старшего внука Валерия, которого Петр безжалостно доводил тем, что любимая девушка и не смотрит в его сторону. Во время застолья Валерий держался с обычной спокойной доброжелательностью, но голубые, как у покойного отца-поляка, глаза странно поблескивали. Так вот, значит, кто затеял шутку с бараньей головой!
Петр откашлялся и продолжал:
– Я в вашей мозговой хирургии ни черта не смыслю. Я всего лишь психиатр с отсталыми взглядами. И если вы доверите мне делать трепанацию бараньего черепа, боюсь, это затянется до поздней ночи и мы пропустим выступление высокого гостя во дворце культуры. Поэтому я с особым удовольствием и неимоверным облегчением передаю право разрезать этот кулинарный шедевр устроителю данного торжества, всеми уважаемому Валерию Юрьевичу. К тому же я, увы, не могу оделить моего дорогого внука той частью, каковой он заслуживает, ибо она помещается на другом конце барана.
Под оглушительный хохот он поклонился и сел. Валерий вспыхнул до корней волос.
Тамара напустилась на старшего сына:
– Я на тебя положилась, а ты ведешь себя как мальчишка! Неужели мы будем есть эту мерзость!
– Позвольте мне? – раздался негромкий голос.
Американец Дени Ремилард, сидящий по правую руку от Петра, бросил напряженный взгляд на вертящуюся дверь кухни. И в следующую секунду произошло чудо.
Две упитанные официантки проворно выкатили в зал тележку, уставленную всевозможными яствами. Расставив их на столе, они убрали со стола серебряный поднос и принялись накладывать на тарелки гостей бишбармак, оказавшийся на удивление вкусным. Кроме тушеной баранины с вырезанной звездочками лапшой, были еще ароматный бульон в пиалах, круглые воздушные булочки, пикантный плов, маринованные грибы, тающая во рту дыня, салат из огурцов, помидоров, лука-шалота и местной зелени. В выборе вин Валерии проявил гораздо больше серьезности; на столе было даже любимое именинником «Шато Латур». Петр чуть не прослезился от умиления, тут же простил выходку внука и предоставил ему слово для первого тоста. Затем старик предложил выпить за Дени, Дени – за шестой конгресс, Тамара – за седьмой, что состоится на будущий год в Бостоне.
– Поедешь с нами, папа, – сказала она Петру. – Твой следующий день рождения отметим на американский лад.
– Нет-нет, пожалуйста, больше никаких застолий! – взмолился Петр.
– Если навестите нас в Нью-Гемпшире, – подхватил Дени, – мы вас попотчуем нашими фирменными блюдами: ветчиной с бобами и пирогом с тыквой и сбитыми сливками.
– Наверняка это гораздо вкуснее, чем баранья голова… Наша грузинская кухня тоже славится на всю страну. Это мои внуки испорчены обитанием на месте стоянки Марка Поло… Дорогой профессор, я вам так благодарен за спасение обеда. Никто из присутствующих не обладает столь дальним радиусом принуждения, чтобы вразумить официанток.
– Называйте меня Дени. Я с удовольствием помог вам выпутаться из трудного положения. Но думаю, при желании любой из ваших внуков справился бы с этим не хуже меня.
О нет, что вы, профессор! – в один умственный голос запротестовали Валерий, Илья и Анна.
Петр не понял, но выражение лиц молодых людей говорило само за себя.
– Верно, верно. Она из молодых да ранних. Как это говорится по-английски?..
– Молокососы! – подсказал Дени.
Петр удовлетворенно улыбнулся.
– Вот-вот! Хотят мир перевернуть своими умственными трюками, а стариков не уважают. Смотрите, Дени, чтобы и ваш новорожденный сын не вырос таким же.
– Мы заложили нравственные основы еще до его рождения, – на полном серьезе ответил Дени. – В завтрашнем докладе я расскажу о воспитательной технике, которую мы с женой разработали специально для Филипа.
Ученые выразили живой интерес.
– Прекрасно, что в вашем плане дородового обучения присутствует этика, – отметил Ургиен Бхотиа. – Ведь новобрачные так эгоцентричны. Маленький человек оценивает добро и зло прежде всего с позиций собственной выгоды.
– Если ребенок нормален, это вполне допустимо, – ответил Дени. – И даже для слабых оперантов не страшно. А вот мы с Люсиль пока не можем с точностью определить, какова будет степень оперантности нашего потомства, возможно, вы читали нашу статью в «Природе»…
Алла и Мукар Кизим, близкие друзья и коллеги Тамары по институту, многозначительно переглянулись.
– Признаться, нас она озадачила, – проговорила Алла. – Мы решили не заводить детей до тех пор, пока не будет выработано оптимальное руководство по воспитанию юных умов как до, так и после рождения. Но мы также боимся, что не сможем их контролировать. У наших коллег бывали случаи…
– И не только у ваших, – перебил Дени. – В Америке такие случаи тоже бывали.
– Зато в Шотландии с этим все в порядке, – заявил Джеймс Макгрегор. – Даже нормальные кельты с незапамятных времен являются принудительными. – И, поколебавшись, добавил: – Правда, все они малость со сдвигом. Мой доклад как раз посвящен этим проблемам.
– У нас принято относиться к детям с большой заботой, – вставила Тамара. – Вполне типично для суровых климатических условий, когда начинающаяся жизнь так уязвима. Психологи утверждают, что из-за чрезмерной доброты наши дети зачастую не имеют внутреннего стержня. У них отсутствует инициатива – слишком уж их в детстве опекали. В результате, становясь взрослыми, они сталкиваются с тяжелой действительностью, и либо ожесточаются, либо покорно склоняют голову под ударами судьбы.
– У каждой нации, – заявил Ургиен, – своя сила и своя слабость. То и другое коренится во взаимоотношениях родителей и детей. На мой взгляд, теория Дени об этическом воспитании юных умов – самая важная тема конгресса. И еще я бы провел семинар по нравственному общению оперантов и неоперантов. В свете ташкентской трагедии это крайне актуально.
Воцарилось неловкое молчание. Наконец Аннушка Гаврыс выпалила:
– Не может быть! Не может быть, чтобы кто-то из нас!.. Это невозможно!
– Как ни грустно, девочка, – возразил Макгрегор, – но это вполне возможно. Мой лучший друг Нигель Вайнштейн именно потому и устранился от активной метапсихической деятельности.
– Вероятно, он провокатор, – предположила Тамара и, уже не думая об отце, перешла на телепатическую речь:
Наши внутренние проблемы… Вам, гостям, виден только светлый лик Советского Союза: прогрессивные экономические реформы, неудержимый поток информации, гордость людей новой политикой гласности… но в Кремле есть фракция, оказывающая решительное противодействие нашему лидеру, считающая его предателем идеалов марксизма-ленинизма. В основном это милитаристская верхушка, которая никак не может смириться с сокращением военного бюджета… Маршал Камышинский сам рвется к власти в Политбюро и люто ненавидит Генсека и нового председателя КГБ Кирилла Пазухина… Ходят слухи, что исламские бунты спровоцированы агентами Главного разведывательного управления, с тем чтобы дискредитировать Двадцатый отдел. Убийство великого муфтия вполне может вписываться в такую схему.
Неужели маршал готов развязать гражданскую войну лишь бы свалить политического противника? – с недоверием спросил Ургиен Бхотия. Пожертвовать жизнью тысяч людей для утверждения своей власти?!
Так ведь погибнут не славяне, а чурки , с горечью заметил Мукар Кизим.
И этого дурака маршала никак нельзя остановить? – спросил Макгрегор.
Ему семьдесят три года, ответила Тамара, но его прихлебателю, начальнику ГРУ Вадиму Терехову, всего пятьдесят шесть, и он кандидат в члены Политбюро. Консенсус держится только на том, что Генеральный секретарь популярен среди трудящихся и составляет сильную оппозицию военщине и твердолобым марксистам .
Надеюсь, у него хорошие телохранители , заметил Дени.
Сегодня его будут охранять девять самых сильных умов, которым я доверяю, как себе , ответила Тамара.
Генеральный секретарь закруглялся. Он отложил свои бумаги и говорил с участниками конгресса как в личной беседе. Финстер прошептал:
