Грег Бир - Наковальня звезд

— Ты все молчишь? Где ты витаешь?

— Я дома.

— Думаешь о Земле?

— Нет, — сказал он, — Я дома. Здесь. С тобой.

Это была правда. Впервые за тринадцать лет, здесь, в темноте, Мартин почувствовал себя дома. Дом — это несколько мгновений между трудностями и свершениями. Дом — он вне времени и пространства.

— Это очень приятно слышать, — прошептала Тереза.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Мартин. Но я не дома. Ещё нет.

Он притянул её к себя. Мгновения уходили. Он хотел бы задержать их, но не мог. Все временно, непередаваемо словами. Не дома. Нет дома.

В тренировочных шортах, с полотенцем на шее, Мартин направился в носовую часть корабля. Он разминался в гимназическом зале второго дома-шара вместе с Гансом Орлом и Стефанией Перо Крыла, когда туда вошёл Хаким и сообщил, что у них, возможно, уже достаточно информации для принятия следующего решения.

Длинная носовая часть «Спутника Зари» выдавалась на сотни метров впереди первого дома-шара. Это была тонкая игла, толщиной всего три метра в оконечности. Хаким Хадж и ещё трое из исследовательской команды — Ли Гора, Томас Фруктовый Сад и Луис Высокий Кактус — обслуживали станцию, расположенную в самом конце носовой части. Сквозь прозрачные стены станции открывался густой мрак, вызывающий ассоциации тёмной масляной краски, способной зачернить их души.

Два дня назад четыре тысячи дистанционных датчиков из третьего дома-шара послали сигналы в глубокий космос. Теперь они возвращались на борт «Спутника Зари» — посредством все той же «бесканальной связи», которой пользовались также и все корабли-челноки и прочее вооружение, находясь вне корабля. Информация, поступающая с дистанции до миллиарда километров, непонятным образом «просто возникала» в приёмниках, причём её невозможно было перехватить по пути — канала-то не существовало. Скорость передачи данных была фактически мгновенной. Дети называли такую передачу «ноуч».

Ни момы, ни библиотека, ни мозговой цент корабля ничего не сообщали в ответ на запросы о бесканальной передаче. Это было одно из рабочих средств, переданных без объяснений.

С такими дистанционными датчиками «глаз» «Спутника Зари» колосально увеличил поле видимости, радиус которой составлял примерно четыре с половиной миллиардов километров, — то есть, охватывал примерно две трети изучаемых звёздных систем.

Хаким пересёк пространство выступающей носовой части корабля, слегка подёрнутое дымкой, и спикировал к Мартину. Ли Гора и Луис Высокий Кактус, поигрывая жезлами, молча наблюдали за ними. Им тоже было что сказать, но они сдерживались, предоставляя возможность высказаться Хакиму.

— Всё оказалось намного лучше, чем мы ожидали, — начал Хаким. — В самом деле, лучше. Наша задача: спуститься вниз на тысячу километров, и у нас есть необходимый для этого запас топлива. Ближайшая система обитаема. Хотя странно, она не потребляет столько энергии, сколько должна была бы потреблять высокоразвитая в техническом плане цивилизация. И всё же, она наиболее активна и находится именно там, где мы и предполагали.

На жезле Хакима появились графики и цифры. Действительно, все совпадало достаточно точно.

— Мы просматривали звёздные развёртки и накладывали на них изображение первичного облака. Взрывная волна сверхновой инициировала процесс рождения звезды примерно девять миллиардов лет назад, остатки сверхновой рассеяли тяжёлые элементы вдоль этих градиентов… — Палец Хакима прочертил алую линию вдоль цифр, отображающих наличие и колличественное содержание твёрдых металлов, то есть элементов, удельный вес которых превышал удельный вес водорода и гелия. Он ткнул пальцем в место наибольшего скопления подобных цифр. — Маслёнка находится как раз здесь, в этом магнитном поле. Лишь здесь элементы сконцентрированы в необходимой пропорции.

Красные цифры сгруппировались в изгибе магнитного поля, где теоретически — при определённой концентрации газов — могли сконденсироваться новые звёзды.

— В радиусе сотни световых лет нет ни одной звёздной системы, аналогичной Маслёнке, с тем же качественным и количественным составом, — подвёл итог Хаким.

Мартин не произнёс не слова, он ещё полностью не осознавал всей важности этого известия.

— Надо бы собраться ещё раз и поговорить об этом, — наконец задумчиво произнёс он.

— Я доложу момам, — сказал Хаким.

Раньше они никогда не видели больше трёх момов сразу, хотя и подозревали, что на самом деле их должно быть намного больше. Не единожды дети пытались проследить перемещение момов и сосчитать их — это было что-то вроде игры — но никогда не могли сказать наверняка, сколько же их было. Сейчас, когда все восемьдесят два человека — все Потерянные Мальчики и Венди — собрались в учебной комнате, чтобы принять окончательное решение, с ними были шестеро совершенно одинаковых момов — с абсолютно идентичными спокойными, нейтральными голосами.

У Мартина по коже побежали мурашки. Он сам, лично, считал момов на корабле и пребывал в уверенности, что их не более четырёх. Ни означало ли увиденное, что «Спутник Зари» мог производить роботов по собственному усмотрению? Но в таком случае корабль сам представлял собой нечто вроде гигантского мома.

Собрать всех шестерых в одной классной комнате было в определённой степени неким символическим жестом… По крайней мере, так казалось Мартину.

Четверо момов сидели по периметру учебной комнаты — молчаливые и неподвижные, как часовые. Два мома расхаживали в центре, вокруг звёздной сферы. Они терпеливо ждали, пока дети успокоятся, на что, впрочем, ушло не более минуты. Как только первый мом начал говорить, Мартин увидел Ариэль, входящую вместе с Вильямом и Эйрин.

Мом на трибуне вышел вперёд и сказал:

— На данный момент увеличился объём информации о звёздной системе-кандидате. Если корабль сейчас повернёт к ней и начнёт торможение, то у вас до момента входа в систему останется не более трёх месяцев по корабельному времени. Торможение поглотит все ресурсы горючего, и мы должны будем заправиться в одной из звёздных систем — в Маслёнке или в Подсолнечнике. Маловероятно, что в системе Огненной Бури достаточно газообразных веществ.

Перед детьми развернулась диаграмма их орбитального пути и поляра скоростей. Торможение в течение трёх десятидневок, при одном g корабельного отсчёта, должно снизить скорость до девяноста процентов скорости света и значительно повысить их «тау», что позволит занять положение, оптимальное для проникновения в систему Маслёнки. Затем планировалось торможение уже при двух g — в течение двадцати трёх дней. Они должны войти в систему при скорости, едва превышающей семьдесят пять процентов скорости света, и пересечь её менее, чем за четырнадцать часов. Система в диаметре превышала 11, 2 миллиардов километров.

Мартин заметил, что их траектория проходит через тёмные облака первичной материи, через плоскость эклиптики, а затем под южным полюсом Маслёнки, уже намного ниже плоскости эклиптики. Одну каменистую планету они минуют на расстоянии двух миллионов километров, другую — ста миллионов километров, как раз между ними — обе планеты находились по одну сторону системы.

— Дистанционные разведчики предоставили вашей исследовательской группе достаточную информацию. Позже вам будут сообщены развёрнутые данные, чтобы вы могли принять следующее решение.

Ариэль наблюдала за Мартином из противоположного конца учебной комнаты. По её лицу трудно было что-либо прочесть, но он чувствовал её неодобрение.

От исследовательской группы выступил Хаким Хадж.

— Информация просто замечательная… ну очень соблазнительная, — он поднял жезл, и все остальные жезлы запели ему в тон, создавая образы перед глазами собравшихся.

И они увидели:

Две жёлтые звезды изменили свои оболочки — потоки частиц струились с поверхности звёзд, сливаясь и закручиваясь в тугие пряди, собираясь над полюсами. Магнитное поля звёзд изменились так, чтобы сохранить управление происходящим на поверхности и регулировать излучение. Ни одна планета не была затронута звёздной бурей, не стала жертвой непредсказуемости звёздных недр. Этот факт помог объяснить причину изменений характеристик звезды: размеров спектра и яркости, — он определённо указывал на наличие развитой цивилизации.

Другие изменения касались ближайшей жёлтой звезды Маслёнки. В частности, изменились орбиты планет, причём единственный газовый гигант был сдвинут поближе к Маслёнке — скорее всего для того, чтобы было легче пополнять запасы летучих веществ. Газовые гиганты оказались ещё беднее летучими веществами, чем это выходило по предварительным расчётам: дозаправка вблизи звёзд становилась проблематичной.

Между орбитами внешней каменистой планеты и газовым гигантом системы Маслёнки располагалось облако, толщиной порядка миллиона километров, состоящее из хрупких структур, представляющих собой, в основном, силикаты. Видимо, для создания этого облака пришлось пожертвовать одной-двумя каменистыми планетами или целым поясом астероидов. Для каких целей всё это предназначалось пока было непонятно. Хаким высказал предположение, что это могла быть система огромных зеркал, которая либо перефокусировала всю поступающую на них энергию на внутренние планеты, либо отбрасывала от Маслёнки излучение красного гиганта в период его повышенной активности.