Георгий Мартынов - Каллисто

— Были направлены командованием на разведку места приземления космического корабля, — ответил старший из летчиков. — Потом нашли площадку для посадки самолетов эскадрильи и встретили ее.

— Молодцы! — сказал секретарь обкома. — Ну, а вы, профессор? Что вы думаете делать? Так и будете стоять посреди поля? А если дождь пойдет?

Он быстро задавал вопросы, внимательно слушал ответы, глядя прямо в лицо говорившего и одновременно зорко оглядывая все вокруг. (Посмотрев на бороду Штерна, он чуть заметно улыбнулся.) Было видно, что он очень доволен прекрасным днем, прилетом экспедиции и тем, что все так хорошо и быстро делается. Куприянову очень понравился этот энергичный человек.

— Я ожидаю ответа от президента Академии наук на мою радиограмму, — ответил он.

— Этот ответ вместо вас получил я, — сказал Козловский. — Вот, — он указал на автоколонну. — Мы привезли вам все, что необходимо для устройства лагеря. Вы только покажите место, а мы вам быстро все сделаем. У вас утомленный вид, товарищ Куприянов, — прибавил он.

— Что ж тут удивительного! Не спал со вчерашнего дня. Ну, да это не так важно.

— Как не важно? Все важно, дорогой товарищ. Впрочем, все мы тоже не спали сегодня ночью. Какой уж тут сон! Где же будем разбивать лагерь? Здесь?

— Нет. Лагерь надо поставить ближе к кораблю.

— В таком случае поехали! Самолеты отправляйте обратно в Москву. Вы,

— повернулся он к военным летчикам, — возвращайтесь в свою часть. Вам тут больше нечего делать. Ваши машины, товарищ подполковник, пришли с нами. Вон они, в конце колонны. Кто у вас заведует хозяйством, товарищ Куприянов?

— Пока еще никто.

— Назначьте кого-нибудь. А где члены экспедиции? Сколько их?

Слушая эти градом сыпавшиеся вопросы и распоряжения, Куприянов, Штерн, корреспонденты и летчики повеселели. Секретарь всем понравился. Люди, приехавшие с ним, стояли с серьезными лицами и ждали приказаний. Они, видимо, уже привыкли к характеру своего руководителя.

— Члены экспедиции спят, товарищ Козловский, — ответил Куприянов. — Нас одиннадцать человек. И пятеро корреспондентов.

— Всего шестнадцать. Хорошо! Багажа у вас, вероятно, не много? Мы довезем вас на машинах. Так кто же все-таки будет завхозом?

— Лучше назвать комендантом, товарищ секретарь, — сказал подполковник.

— Ладно, пусть будет комендант. Так кто же?

Куприянов вспомнил о своем ассистенте.

— Широков Петр Аркадьевич, — сказал он.

— Давайте его сюда.

Куприянов обратился к корреспондентам и попросил их разбудить членов экспедиции.

— Когда улетят самолеты, — сказал он Козловскому, — мы потеряем возможность радиосвязи с Москвой.

— С нами передвижная радиостанция, — ответил секретарь.

Участники экспедиции один за другим подходили к ним. Куприянов называл их фамилии, и Козловский со всеми здоровался за руку.

Два самолета, поднявшиеся в воздух, чтобы остановить жителей Золотухино, вернулись обратно, и старший лейтенант доложил Куприянову, что задание выполнено.

— Полк уже на дороге, — сказал он. — К кораблю никто не подойдет.

— От любопытных вам не будет отбоя, — сказал Козловский — Все жители Курска, Золотухино, Свободы, Фатежа, Щигров побывают здесь. Да из Орла будут приезжать. И из других мест. Придется построить тут полустанок. А это вы, товарищ Широков? — сказал он, когда Куприянов представил ему молодого ассистента. — Вы назначены комендантом лагеря. Самый лагерь мы вам построим, а вам надо позаботиться об остальном. Охрана, пропускной режим, — говорил он, не обращая внимания на ошеломленный вид Широкова, — распорядок дня, размещение членов экспедиции. Кухни и продукты на машинах. Повара тоже. Вы кто по специальности?

— Врач. Кандидат медицинских наук.

— Очень хорошо! Удачный выбор, — кивнул секретарь Куприянову. — Прежде всего позаботьтесь о питании. Уверен, что все ходят голодные. Василий Семенович, — обратился он к одному из своих спутников, — помогите молодому человеку на первых порах. Он скоро освоится. А вы, — обратился он к другому, — освободите все легковые машины для научных работников. До места лагеря поедете на грузовых.

— Зачем же? — сказал Куприянов. — Мы отлично доедем на чем угодно. Тут недалеко.

— Мы хозяева, вы гости, а гость хозяину не указчик. Машины не могут переехать через насыпь железной дороги, переезд же находится в шести километрах отсюда. Так что не так уж близко. Молодежь, вроде вашего коменданта, поедет на грузовиках, остальные — на легковых. У нас всего-то пять легковых машин.

Военные самолеты уже улетели, а те, которые привезли экспедицию, разворачивались на старт. Штурман флагманского самолета подошел к Куприянову и от имени личного состава эскадрильи пожелал ему удачи.

— Прощайте, голубчик! — сказал профессор. — Большое вам спасибо!

— Передайте привет Москве, — сказал Козловский.

Двухмоторные серебристые красавцы один за другим поднялись в воздух и, сделав круг над аэродромом, влетели на север. Поле опустело.

— Первый этап вашей экспедиции закончен, — сказал Козловский.

Машины медленно продвигались по узкой и извилистой проселочной дороге между двумя высокими стенами созревающей пшеницы. Тяжелые колосья бились о борта, и позади колонны дорога была усеяна сочными, крупными зернами.

— Каков урожай? А? Вы только посмотрите на эту красоту! — говорил Козловский.

Широким жестом он показывал на бесконечные просторы колхозных полей.

— Это колхоз-миллионер «Путь к коммунизму». В нем одних только Героев Социалистического Труда восемнадцать человек.

Машину отчаянно качало на ухабах и колдобинах Куприянов, Штерн и Ляо Сен поминутно валились друг на друга и потому не могли с должным энтузиазмом отнестись к словам секретаря обкома.

— Этому колхозу-миллионеру следовало бы хоть дорогу починить, — сердито говорил Штерн.

Козловский весело рассмеялся.

— Назвался груздем, — сказал он, — полезай в кузов! Ваш корабль мог опуститься в таком месте, где дорог вообще нет. Скажите спасибо, что едете в машине, а не идете пешком.

— Чем так трястись, лучше… о черт! — выругался Штерн, когда при очередном толчке Куприянов и Ляо Сен одновременно навалились на него.

— Здесь автомашины не ходят, — сказал шофер. — Тут есть другая дорога, параллельная этой.

— Так почему же поехали именно по этой?

— Потому что космический корабль опустился как раз на эту дорогу, — ответил Козловский. — Она нас прямо к нему выведет.

Пшеничному полю не было конца. Автомобили, как лодки, плыли по желтым волнам.

— Хорошо, что хоть здесь посевы не пострадали, — сказал Козловский.

— Ближе к городу совершенно уничтожено свыше тысячи га.

В его голосе прозвучала такая искренняя грусть, как будто он сам был председателем того колхоза, которому принадлежали погибшие посевы.

Внезапно, вслед за крутым поворотам, желтые стены раздвинулись и словно разбежались в обе стороны, открыв взору широкий простор равнины. Прямо впереди, в километре расстояния, четко вырисовывался на фоне неба исполинский белый шар, с едва заметной голубизной, ярко освещенный солнцем. Непонятным и загадочным выглядел он среди этой обычной русской равнины.

Шофер остановил машину.

— Мм-да! — сказал Козловский после нескольких минут молчания.

Сзади послышались нетерпеливые гудки.

— Ну, ладно, поехали! — секретарь обкома с шумом выдохнул воздух и покачал головой. — Такое только во сне может присниться.

Одна за другой выходили машины из моря пшеницы, и каждая, словно в изумлении, останавливалась на несколько секунд. Люди молча смотрели на шар, потом переводили глаза на засеянные поля, словно хотели убедиться, что родная природа по-прежнему окружает их.

Белый шар был реальной действительностью, но каждый невольно задавал себе вопрос, — не во сне ли он видит эту картину?

В передней машине первым нарушил молчание Ляо Сен.

— Вы обратили внимание, — сказал он, — что корабль опустился в таком месте, где до самого горизонта не видно ни одного населенного пункта?

— Да, место выбрано далеко не случайно, — сказал Куприянов.

Дорога стала гораздо лучше, но колонна все так же медленно, словно крадучись, приближалась к шару. С этого расстояния уже отчетливо были видны те черные пятна, о которых говорили радиограммы. Они были расположены по поверхности шара не как попало, а в строгом порядке. Слово «пятно» не подходило к их внешнему виду. Они были правильной круглой формы и совершенно черные, что резко подчеркивалось белым корпусом корабля. Каждое «пятно», насколько можно было судить на расстоянии, имело около метра в диаметре.