Владимир Подольский - Мы – люди!
Миша кивнул в ответ и переместился к унитазу. Я в свою очередь принялся за демонтаж панели со своей стороны. У меня болтов было побольше, и когда секция обшивки отъехала в сторону, через прямоугольное отверстие уже лился свет и в нём мелькала Мишина озабоченная физиономия. Я пожал просунутую мне руку, принял хищно блеснувшее оружие, поведал последние новости и изложил товарищу едва сформировавшийся у меня план. Затем, предложив ему закрыть крышку и ждать сигнала, вернулся в каптёрку. Предстояло запрограммировать Розу.
Приказав ей принимать мои последующие команды устно, через расположенные по всему судну терминалы селекторов и не подтверждать выполнение приказов, я изложил ей план последующих действий и перешёл к самому трудному:
— Роза, ты знаешь принцип действия огнестрельного оружия?
— Знаю, стажёр.
— Ты понимаешь, что мне хотелось бы избежать попадания в меня пуль?
— Думаю, да! Это может вызвать вашу полную неремонтопригодность.
— Молодец, Роза! Именно, так!
Всё-таки хороши современные ИИ! Самое сложное оказалось позади, дальше пошло легче… Я записал сообщение и приказал Розе передавать его непрерывно на вызывном канале с момента начала операции. Вышел на связь с капитаном и коротко с ним посовещался.
— Давай, сынок, командуй! — подбодрил меня Мастер. — И не лезь на рожон. Мы поддержим.
Как бы только так сделать? Я соединился со всеми каютами, не вступая в диалоги и не реагируя на удивлённые восклицания, отдал приказы. Сейчас я командир! Ещё раз просмотрев коридор, вставил пилотскую карточку в считыватель:
— Роза! Отменяю защищённый режим. Начинаем!
Ответа не последовало, как я и приказал. Махина «Ландау» начала разворот на 180 градусов, меня бросило на стену. Вот балда! Всем приказал пристегнуться, а сам забыл! А если бы башкой? Представляю недоумение пиратов! Если кто доберётся сейчас до двери, то обнаружит, что она заблокирована компом. Каюты пленников я наоборот, приоткрыл, но приказал пока никому не выходить. Ускорение! Глюонник заныл и дал три «g» в течение пяти секунд. С огромным удовольствием наблюдал я в эти секунды на экране монитора, как двое часовых рухнули вдоль коридора, моментально превратившегося для них в вертикальную шахту. Прямо на люк машинного отделения. Уж не знаю, с какой скоростью они пришли в соприкосновение с этим массивным железом, но оба пока были живы: ворочались, подобно раздавленным жукам. Тут на сцену вышел Михаил. Его каюта располагалась как раз в конце коридора, на чём и был в немалой степени основан мой план.
Известно, однако, что любые планы часто приходят в совершенную негодность при соприкосновении с реальностью. Так и в этот раз: не успел Миша в установившейся невесомости обезоружить ушибленных, как раздались приглушённые выстрелы: двое оккупантов пытались вскрыть заблокированную дверь. К тому времени, как я высунул нос из паттерны в коридор, там уже летали пули. Из взломанной двери торчали два автомата, не прицельно поливавших окружающее пространство длинными очередями. Стрелки, однако, благоразумно не выглядывали: Миша постреливал в них из-за двери своей каюты.
Тем временем, в пилотской кабине дела приняли скверный оборот: Находившихся там полковника и Сэма, первоначально, во время неожиданного для них манёвра, вытряхнуло из ложементов. Чему я злобно порадовался – «пристёгиваться нужно, суки!» А затем ещё и поболтало по тесной рубке и, наконец, прижало тремя «g» к входному люку. Но Андерсон уже очухался и схватился за свой коммуникатор. Нужно было брать его прямо сейчас. План и предусматривал, что Миша присоединится ко мне с трофейными автоматами, и мы повяжем врагов. Теперь это было невозможно, коридор ему не преодолеть. Хорошо хоть враги сообразили, откуда ведётся огонь, и сосредоточили ответный на другом конце коридора. Миша отвечал одиночными, кажется, у него кончались патроны: запасные магазины он прихватить не успел. Или меня боялся зацепить. Я приготовился к рывку.
И тут стало ещё хуже. Открылась ещё одна каюта и трое пиратов с криками «свои, не стрелять!» вылетели в коридор и направились в его конец, прямо к Мишиной позиции. Сами они довольно плотно поливали очередями дверь машинного отделения и болтающиеся около неё изрешечённые пулями трупы своих подельников. Ещё один пялился в мою сторону, держа палец на спусковом крючке, но я не высовывался, вся картинка и так была у меня на шлемном мониторе.
— Роза, ускорение, три «g»! — проорал я, и пираты, повторив путь своих предшественников, рухнули на их окровавленные останки. Но с меньшим для нас эффектом, поскольку не успели набрать большую скорость и в результате сохранили активность.
— Ребята, помогайте! — отчаянно крикнул я, хотя и не имел в этот момент представления, чем тут можно помочь.
Хорошо, что команда и экипаж были полностью в курсе событий: картина битвы в коридоре транслировалась Розой на мониторы в каютах пленников. Несколько секунд ничего не происходило, пираты в скафандрах с псевдомускулатурой уже вставали и готовились ворваться в Мишину каюту, но открылось несколько люков и в коридор полетели стулья, стол из кают-компании – как его так быстро отвинтили? — какие-то чемоданы и прочие неопознанные предметы. Разгоняясь при трёх «g» до порядочной скорости, всё это обрушивалось на головы захватчиков и, в конце концов, погребло их. И снова вместе с оружием! Я дал команду снять ускорение, навалившаяся тяжесть исчезла. Теперь в рубку!
Миша, кажется, приоткрыл дверь – из-за кучи было плохо видно – раздался выстрел и крик боли.
— Он жив?
— Михаил жив, он получил пулевое ранение в ногу. Для жизни не опасно, — отрапортовала Роза. — В ответ уколол нападавшего острым предметом. Прогнозирую летальный исход.
— Это шпага! — пробормотал я, подгребая к рубке. — Молодец, Миша! Роза! Трансляцию на всё судно!
И блефанул по-английски, с добавлением некоторых русских слов:
— Сидеть тихо, такие и сякие, немазаные, сухие! А то гранату брошу!
Прозвучало с таким ужасным акцентом, что будь это в Академии нашего «англичанина» непременно хватил бы удар. Но в коридор больше никто не полез, каждый гад принял это, естественно, на свой счёт. Слыша за спиной взволнованную русскую речь и команды капитана, я сдвинул люк в рубку и влетел в неё. И оказался на прицеле.
Наивный! Автомат полковника так и остался около ложемента, и я посчитал его безоружным. Но у него был и пистолет. И сейчас я видел только чёрную дырку, равнодушно смотрящую даже не на меня, а куда-то внутрь.
— Умри, крыса! — пробормотал, не вступая в разговоры, традиционное американское проклятие Андерсон, и пистолет полыхнул неяркой вспышкой. Хлопок, но я жив! Спасибо тебе, Роза! Тебе, с твоими быстродействующими электронными мозгами, не составило труда вычислить будущую траекторию пули и включить за мгновение до выстрела двигатель коррекции. И я молодец, что задал тебе такую программу! «Ландау» повернуло на несколько градусов. Пуля ударила мимо и завязла в стене.
Я не стал ждать второго выстрела: заученный взмах катаны – всё же она легче казацкой селёдки! — и отсечённая кисть руки полковника, всё ещё сжимающая пистолет поплыла, вращаясь в дальний угол кабины. Из культи ударила тонкая струйка крови, оросившая Андерсону лоб, когда он поднёс её в недоумении к лицу. Глаза вояки закатились, и он упал в обморок. Правда, при невесомости падать особо некуда, так, что он просто поплыл по воздуху прочь. А где второй? Всё ещё безжизненно болтается под потолком, крепко его, наверно, приложило.
К люку уже подлетали люди из команды, я же умостился в свой ложемент, вставил карточку в считыватель и дал Розе команду:
— Отменить действие особой программы, восстановить полномочия капитана Оганесяна!
— Есть, капитан! — ответила Роза.
Вот, побыл хоть немного капитаном! Будет, что рассказать. Я развернулся лицом к входящим…
Бабах! Сверкнула вспышка выстрела. Ударило в живот. Я увидел оскаленное лицо Самуэля, грамотно зафиксировавшегося в углу кабины.
Бабах! Он стреляет в меня? Замасленный комбез весь в кровавых клочьях. Почему я почти не чувствую боли?
Бабах! Сейчас я ему! Где катана? Лицо врага расплывается и превращается в гротескную маску. Почему так холодно в рубке? Климатизатор сдох? Опять чинить! Вяло текут мысли. Несмотря на холод, хочется спать. Я уже ничего не вижу. Кажется, меня тормошат. Отстаньте, дайте отдохнуть! Что-то трещит! Очередь? Снова враги? Я сейчас!
Минутное просветление, отчётливо слышу женский голос:
— На стол! Аккуратнее, у него повреждён позвоночник! Теперь дайте треть «g»! Систему! Кровезаменитель, триста граммов. Давление в систему! Летаргин, десять кубиков! Колите прямо в трубку…
Доктор? Её же на катере… Или это я уже там, где она? И с этой мыслью я окончательно засыпаю.
