Руслан Михайлов - Стремление к звездам (СИ)
— Номер первый…
Я обратился в слух, одновременно одевая старые и штопаные-перештопанные штаны.
8
Впервые в жизни я оказался в этой части станции — рядом с пустующими все как один причальными шлюзами для не нуждающихся в ремонте мелких судов. Существовало мудреное название этого огромного блока отсеков, но в народе называли просто — Гостевая.
Несколько обширных уровней битком набитых магазинами, платными зонами отдыха, кафе и барами. Большая часть всего перечисленного великолепия давно была закрыта. Помещения либо сдавались в аренду, либо были выставлены на продажу. Не больше трех-четырех десятков различных заведений еще продолжали кое-как сводить концы с концами.
В их числе находился и бар-кафе Пламенная Дюза — прямоугольное помещение с двумя десятками квадратных столиков, врезанным в стену обзорным окном за которым лениво перемигивались звезды, длинной обшарпанной стойкой бара и очень грязным полом в непонятных разводах сомнительного происхождения.
Этот самый пол я сейчас и старался привести в порядок, шустро орудуя шваброй и куском смоченной в ядерной смеси очистителей тряпкой. Никаких дроидов уборщиков в наличии не имелось — все вручную, все по отработанной веками технологии. Заплеванный и исцарапанный пластик чистке поддавался крайне неохотно, не желая расставаться с въевшейся за годы грязью. Но я старался изо всех сил, вызывая на лице хозяина Дюзы нешуточное удивление. Особенно этот сухонький старичок с похожим на птичий клюв носом впечатлился, когда я сменил почерневшую воду в третий раз и вновь начал драить пол.
— Пожалуй, что и хватит, Тим — остановил он меня, неверующим взглядом осматривая посветлевший пол, сменивший цвет с невзрачного серого на родной синий — Свою пятерку ты уже отработал, сынок. Хватит.
«Вот черт! Лучше бы ты дедуля показал черствость своего характера и не останавливал меня!» — мысленно взвыл я.
Покидать Дюзу в мои планы пока не входило. Я наведался в Гостевую не ради пятерки кредов и уж точно не ради того чтобы до потери сил драить заплеванный пол в третьесортной забегаловке. Уборщик лишь прикрытие. Молодой парень уборщик в старой и плохо зашитой одежде машет шваброй — идеальное прикрытие, чтобы быть у всех на виду и при этом оставаться незамеченным.
— Хотел еще раз пройтись, сэр — отозвался я, с трудом выпрямляя затекшую спину — Чтобы вы довольны остались.
— Говорю же — нормально — махнул рукой старик — Местным ублюдкам и этого много, все одно затопчут. Еще пятерку заработать хочешь?
— Конечно, сэр! — обрадованно кивнул я, про себя подумав «Лишь бы не посуду мыть загнал. Многого я из кухни не увижу».
— Протрешь все столики, отскребешь их от налипшей дряни — велел хозяин Дюзы, чье имя я не удосужился узнать — Понял?
— Да, сэр.
— Тогда действуй, парень.
Убрав дышащий на ладан инвентарь обратно во встроенный в стену шкаф и, вооружившись тряпкой и пульверизатором, я подступился к крайнему столику, мимоходом вежливо кивнув выглянувшей с кухни донельзя оплывшей женщине лет пятидесяти. Повариха и официантка одновременно. Поймав в ответ широкую сальную улыбку и подмигивание, с трудом удержался от нервной дрожи и основательно приступил к делу, сознательно притормаживая ход работ.
Одновременно я вспоминал полученные от Лео инструкции. В коридорах Гостевой зоны под потолками висело несколько мощных камер наблюдения, чей видеопоток открыто сбрасывался в местную инфо-сеть. Типа показывали цветущую общественную жизнь Невезухи. Вот мол поглядите как люди с семьями гуляют и культурно отдыхают, посещая зоны отдыха и кафе. Коридоры были практически пусты, местные в Гостевую заглядывали крайне редко, детей здесь вообще никогда не бывало, но никого это не смущало. Других-то новостей нет. Больше показать нечего — разве что вид на давно опостылевший всем космос с его миллионами звезд. Тошнотное зрелище. Лучше уж смотреть на пустые коридоры.
Благодаря этому видеопотоку, подключившемуся к новостному серверу Лео легко удалось опознать нескольких приговоренных к смерти преступников, нашедших убежище на станции и абсолютно не скрывающихся. Двое из них были завсегдатаями Дюзы. Просиживали здесь большую часть послеобеденного вечера, в компании себе подобных отморозков и пары другой девиц легкого поведения. Их-то я и ждал, желая присмотреться к страшным криминалам поближе. Взглянуть, что они из себя представляют «вживую». Краем уха прислушаться к разговорам, понять, как они себя ведут. Оценить уровень исходящей от них опасности, полагаясь при оценке на свои инстинкты трущобника.
Учитывая, что у забегаловки не имелось четвертой, торцевой стены смежной с коридором, вся картинка была как на ладони. Не для меня — для Лео. Уверен, что мой друг и сейчас наблюдает за мной через глазок общественной камеры. И переживает за меня. И держит свой механический «палец» на кнопке вызова полиции, которая и не подумает торопиться на вызов. А может и вовсе не явится. Все хотят жить. Желательно жить хорошо, но если нет выбора, то рады и возможности просто дышать.
Я заканчивал «обрабатывать» шестой столик, когда прогнозы Лео, наконец, оправдались.
В широком коридоре-тоннеле остановилось сразу два пятиместных электро-кара с облупившейся желтой окраской и с открытым верхом. Прямо таки модерновые кабриолеты. А проще говоря — такси. Для чего нужен обязательный желтый цвет я не знал, но вроде как это пережиток древнего прошлого, пролезшего в реальность будущего прямиком с планеты прародительницы. Да и плевать, честно говоря — согнувшись над замусоленной столешницей, я краем глаза всматривался в неторопливо выходящих пассажиров и в четвертом по счету мужчине узнал первого из горячо ожидаемых мною гостей.
Олаф Креншарт. Необычные имя и фамилия, зато крайне обыденный список преступлений: вооруженное ограбление ювелирного магазина на заштатной окраинной планете, повлекшее за собой смерть десятка ни в чем не повинных людей. Олаф облажался. Облажался настолько сильно, что даже не успел хапнуть куш и перепуганный масштабом случившегося поспешно смылся с места преступления вместе со своими подельниками. Приговор вынесен заочно и пересмотру не подлежит. Приговорен к смерти через камеру расщепления. Убийства и грабеж, но кто знает, какие еще «подвиги» он успел записать на свой счет с тех пор.
А вот внешне ничего особенного из себя не представляет. Не особо высокий крепыш с бульдожьим выражением лица, холодные синие глазки глубоко под нависшими бровными дугами. Фигура давно потеряла стройность, зато обрела массивный живот, заметно выпирающий под серой рубахой максимального размера. Мда…
Я обрызгал стол из пульверизатора и продолжил тереть его со всей старательностью. Это еще не все… должен быть и второй. Любят они, что ли друг-друга, раз никогда не расстаются? А вот и он…
Герхард Штраус. Этот выглядел куда безобидней. Черт… да он никак не тянул на приговоренного к смерти! Добродушное худощавое лицо, широко раскрытые глаза смотрят безмятежно, губы растянуты в ласковой улыбке. И этот самый Герхард повинен в смерти людей? Да уж, в фильмах у преступников внешность гораздо мрачнее.
Оба дружбана-подельника направились к забегаловке. Насколько я успел заметить, водителю электро-такси никто не заплатил и, судя по его насупленному лицу, и тому с каким остервенением он тронулся с места — так оно и было. Не заплатили.
Придав лицу отрешенное выражение обычного придурка, я старательно драил стол и демонстративно не смотрел по сторонам. Впервые в мою голову пришла грустная мысль — ну начерта ты сюда приперся, идиот? Впрочем, ответ на этот вопрос я знал. Просто меня начало потряхивать. От напряжения.
Я хотел незаметно потереться вокруг двух смертников, услышать обрывки разговоров. Хотел понять, настолько ли они чудовищные ублюдки, как их расписывали в новостях. Внешне — отнюдь. Обычная одежда, обычные прически, обычное выражение лиц. Добавить чуть грязи на лица, взлохматить уложенные волосы и получится парочка обыденных работяг, решивших в свой выходной выпить пивка в ближайшей забегаловке.
Поглощенный своими мыслями и оттиркой стола, я заметил удар, только почувствовав боль и отлетев метра на два назад. С грохотом повалив несколько столиков, я распластался на только что отмытом мною полу. С левого бока ребра просто горели, возможно, парочка сломана. Как же больно… Стоящий в двух шагах от меня ухмыляющийся Олаф медленно опускал обутую в тяжелый ботинок ногу.
— Твоя гребанная мамочка не научила тебя уступать дорогу, а? — раздвинув толстые губы в кривой усмешке, процедил Олаф.
— Простите, мистер — выдавил я, не пытаясь подняться на ноги, но медленно отползая к задней стене Дюзы, где имелась дверь — Не заметил.
