Космос и я. Часть 1 - Анастасия Ольховикова

Настя О

Космос и я. Часть 1

ПРОЛОГ

– А теперь разрешите представить вам виновницу сегодняшнего вечера, леди Саломею Хёрт! Именно эта девушка совершила невозможное: выжила после чудовищной катастрофы, сумела открыть целую расу, неизвестную ранее странникам Звездного Пути, а затем спасла от смерти нашего уважаемого адмирала Крайдена, которого мы уже не надеялись увидеть. Саломея вернула нашего Космоса! Так давайте же поприветствуем ее!

Девушка, стоящая у дверей в зал, испуганно вздрогнула. Это о ней говорил приглашенный на прием телеведущий. Она принялась разглаживать несуществующие складки на платье. Исхудала. Как же она исхудала там…

Не вспоминать! Не вспоминать о времени, отданном мыслям о скором конце. Вот почему она сегодня в платье до самого пола. Никто не должен видеть, какими худыми стали ноги за несколько месяцев пребывания на планете красных песков. Неестественно выпирающие ключицы так же надежно скрыты тканью. Она, наверное, стала выглядеть как подросток: худая, угловатая, напуганная. Она боялась делать шаг в тот мир, который вроде бы ожидал ее. Только вот было ли это на самом деле?..

Все они просто жаждут сенсации. Но что она может рассказать прессе? Как героически продержалась среди кучки неизвестных гуманоидов? Как именно спасала адмирала? А может, рассказать о том, как кричала от наслаждения, когда он думал, что в его объятиях еще один мучитель–мак, и мстил? Об этом они тоже захотят услышать?..

Она замотала головой. Это все от страха. Ей нужен Сейфер. Сейфер, который сказал, что ее глаза больше не смотрят на мир наивно и в ожидании чуда. Она выросла. Но не перестала нуждаться в его поддержке.

Шаг под вспышки камер – и зал взрывается аплодисментами. Она боялась приклеенных к лицам улыбок, безуспешно пытаясь найти в толпе кого-нибудь знакомого. А потом все стихло. Из звуков остался только размеренный стук чьих–то каблуков по блестящему мраморному полу. Военная походка, четкая. Такую тренируют для парадов. Пока поворачивала голову в сторону идущего, успела подумать о том, что покрытие камнем, безусловно, выше всяких похвал. Но все равно такое же бездушное, как и всё вокруг.

Как и все.

Сердце замерло, когда адмирал подошел совсем близко. Волосок к волоску, сводящий с ума белый мундир со знаком героя конфедерации на груди. Свой она надевать не стала. Оставила дома на полке почета. Зато полюбовалась на тот, что был аккуратно пристегнут к широкой мужской груди.

Она засыпала на этой груди. Слушала стук любимого сердца.

Вернуться в настоящее помогла внезапно зазвучавшая музыка. Вальс. Сейфер уверенно вел ее к центру зала. Когда он остановился и вновь повернулся лицом, она не сдержала удивленного шепота:

– Ты же никогда…

– Если поведешь, я обещаю справиться с этим.

Его голос охрип, и она поняла, что сейчас адмирал думает совершенно о других вещах. Всему виной была его ладонь, уверенно занявшая место на ее оголенной пояснице. Это единственное место, которому она сегодня позволила остаться открытым. Хотя и спрятала под распущенными волосами. Спасибо регенератору, они вернули свою прежнюю длину. Но препятствием для Сейфера не стали. Об этом рассказал его голос.

Встреча взглядов была неминуемой. Когда она утонула в яркой небесной синеве, тревоги и страхи отступили.

Она любила это небо всем сердцем. Чистое и ясное, когда Сейфер радовался. Грозовое и с предупреждающе сверкающими молниями, когда злился. Недавно она узнала еще один оттенок, который раньше никогда не видела. Именно он сейчас поглотил радужку Сейфера.

Темный, почти черный взгляд из–за неестественно расширившихся зрачков. Так адмирал смотрел, сгорая от страсти и находясь в шаге от того, чтобы попрощаться с рассудком. Она видела эти глаза, когда сама получала наслаждение, которое мог подарить только Сейфер.

Глаза темные, словно космос. Ее космос. Космос, для которого ее звезда никогда не погаснет. Космос, который она будет любить всегда.

ГЛАВА 1

Я не знаю, когда поняла, что полюбила его. Кажется, будто это чувство всегда было со мной – с того самого момента, как впервые увидела. Увидела – и потеряла покой и сон навсегда.

Я и была тогда совсем малышкой. Когда мне было девять, отец вывез наше скромное семейство на одну из земных зон отдыха – подальше от рабочих секторов, чтобы никому с работы не пришло в голову донимать его в отпуске. Он был очень занятым человеком и очень хорошим военным инженером. Наверное, поэтому и ценил короткие минуты счастья, которые можно было получить только от семьи.

- Бойрис Херт, - кричала мама на весь аэропорт, сверкая лучезарной улыбкой, - это я, твоя жена Лайона! Если ты сейчас же не прекратишь уплетать свои любимые кафешные пончики, мы опоздаем на самолет в Тихоокеанский рай! И я не знаю, что я с тобой в этом случае сделаю, дорогой, так что шевели булками!

Мы с братом Итаном смеялись. Родители любили друг друга, как подростки, и не стеснялись демонстрировать чувства на людях. И нас баловали, купая в постоянном ощущении счастья. Мы выросли по-своему избалованными, но зато в полной семейной гармонии. Мы смотрели на мир широко распахнутыми глазами.

- Мамуль, я в туалет, пока папа не вернулся.

- Найдешь дорогу, мелкая?

Этот вопрос, скорее, был дежурным, чем необходимым. Аэропорт я знала, как свои пять пальцев. Здесь мы встречали и провожали папу, когда он улетал на планетарные задания. Лучше аэропорта я знала только космопорт – поскольку заданий вне Земли папе давали гораздо больше. Так что расположения всех помещений, включая дамские комнаты, я успела изучить на зубок.

Когда уже собиралась возвращаться к родным, уловила чье-то тихое всхлипывание. Прислушавшись, поняла, что звук доносится из одной кабинки. Я подошла и решительно постучала.

- Эй, вам нужна помощь?

Кто-то за дверью перестал кукситься. А потом мне открыли, и я увидела девочку примерно моего возраста, личико которой было красным из-за пролитых слез.

- Эй, ты чего? – удивилась я. – Потерялась, что ли?

- Да-а-а! – заревела девчонка, чем, признаться честно, тут же начала меня раздражать. Папа всегда учил – не раскисать, а пытаться проанализировать ситуацию.

- Прекращай воду лить, - решительно заявила я, хватая ее за руку. – Давай пойдем и поищем твоих родных.

Она вся была такая кукольная и симпатичная, что я испытала чувство стыда. Нельзя было сердиться на белокурых ангелов, одетых