Край (СИ) - Глухманюк Максим Александрович

Евгений проснулся раньше Кейт.

Старая привычка, ведь раньше парень работал в крупнейшей Московской автомастерской. Работал с понедельника по воскресенье, с шести утра до трех дня. Платили там хорошо, но стоило тебе лишь раз опоздать хотя бы на минуту, как тебя без лишних разговоров и предупреждений уволили бы, как увольняют с фермы больное животное. А поскольку Москва – есть Москва, «увольнение» – это почти что синоним «голодная смерть». Или, как минимум, путевка на теплотрассу, в один конец.

Именно автомастерская и Москва за три года приучили парня вставать в пять утра, даже без будильника.

Пара провела в Краю уже очень много времени. Наверное, месяц, а может быть и больше, точнее определить Евгений не мог, потому что здесь не было ни Солнца, ни Луны, ни каких либо других ориентиров, по которым можно было бы отсчитывать время.

Ни одни часы в Краю не работали. За то время, пока пара здесь лазала, парень нашел два десятка часов – кварцевых, механических, всяких. Визуально они были в идеальном состоянии, но время не показывали, вернее сказать – не отсчитывали. Все стрелки замерли. На всех жидкокристаллических циферблатах были восьмерки. Все наручные часы, которые парню удавалось найти, он надевал себе на левую руку. Сейчас на его руке было восемь браслетов (три кожаных и пять металлических), но все часы были абсолютно бесполезны, хотя парень и чувствовал, что они еще могут ему пригодиться.

И Евгений и Кейт прекрасно помнят свою прошлую жизнь, но не помнят, как они сюда попали, и что было непосредственно перед этим. Вот было лето 2017 года, в России буйствовали грозы, а в Германии решали, что же делать с беженцами, которые продолжали пребывать нескончаемым потоком.

Вдруг – ХОП, и они просыпаются тут, в Краю.

Это «утро» встретило Евгения все тем же пейзажем. Вокруг лениво и неспешно клубились звездные туманности, они переливались самыми разными и невероятно глубокими цветами – фиолетовыми, голубыми, оранжевыми, зелеными.

Время от времени среди всего этого клубящегося хаоса и бесконечного количества мерцающих звезд вспыхивали ослепительно яркие белые огоньки, которые тут же гасли, не оставляя после себя ничего. Кажется, такие яркие вспышки ученые называют: «сверхновые».

Наверное, эту разноцветную перламутровость можно было бы назвать небом, но небо обычно находится над головой, в Краю же оно – со всех сторон.

Парень поднялся с густой зеленой травы и хорошенько потянулся, ощущая, как в спине потрескивают затекшие позвонки. Трава, пускай и густая, это не ортопедический матрац. Под утро все тело обычно ноет. Но это, все же, лучше, чем спать на голых холодных камнях.

Да, здесь, в Краю, паре уже несколько раз попадались подушки и матрацы, но таскать их за собой никакой возможности не было, ведь тут нет дорог, есть только бесчисленное множество дрейфующих кусков, которые иногда сталкиваются между собой, раскалываясь на меньшие куски или слипаясь в большие.

Эти обломки бывают самого разного размера. Некоторые совсем маленькие, буквально размером с хлебные крошки. Другие же могут достигать величины небольшого поселка. Куски состоят из темно-фиолетового материала, который своей текстурой (да и на ощупь тоже) напоминает необработанный гранит.

Постоянно существует опасность того, что два куска столкнутся, раздавив пару в мокрое место. Но Евгений уже приучил и себя и Кейт постоянно оглядываться по сторонам. Место для ночевки они выбирают в самой безопасной ложбинке, трещине или яме, в которой можно лечь спать, не опасаясь того, что во сне тебя раздавит между налетевшими друг на друга кусками.

Помимо того, что куски фиолетовой породы дрейфуют среди звездных туманностей, есть и другие странности. Например, дрейфующие в пространстве островки вращаются лишь в горизонтальном направлении, словно льдины, плывущие по поверхности воды, хотя дрейфуют они во всех направлениях, плавают в пространстве, словно пылинки в воздухе. Так же все пространство заполнено пригодной для дыхания атмосферой, немного прохладной и чуть сырой, как воздух летней ночью. Ветра в этой атмосфере практически нет, как и запахов, но если неподалеку проплывает достаточно крупный кусок, то можно ощутить колебания и тяжелые вибрации, словно рядом проносится товарный поезд или тяжелая фура.

После того, как Евгений хорошенько потянулся, он еще несколько минут сидел и думал над тем, что ему приснилось. Сны в Краю были такие же странные, как и все остальное. Эти странные сны поднимали в памяти давно забытые события и ощущения.

Наконец, парень тряхнул головой, отгоняя раздумья, нехотя поднялся, протер глаза и хорошенько огляделся по сторонам, опасаясь, как бы на него не налетел один из проплывающих кусков. Но кусков вокруг было немного, может штук десять, причем большая часть из них находилась очень далеко и двигалась довольно медленно, практически незаметно.

Убедившись, что вокруг достаточно спокойно, парень вылез из узкой ямы, в которой они ночевали, и в которой все еще тихо посапывает Кейт. Затем он направился к ручью, который журчал на самом краю их острова, покрытого густой зеленой травой.

Форма этого острова была близка к равностороннему треугольнику со стороной в пятьдесят-шестьдесят метров. Здесь было много сочной травы, в которой мельтешили ящерицы, несколько ям, пара странных деревьев и небольшой ключ, вода в котором была невероятно вкусна и свежа.

И еще была аномалия, недалеко от дерева.

Пока Евгений шел к ключу, он постоянно был на чеку – смотрел по сторонам и под ноги. Недавно он прогуливался по одному из островов, на котором тоже было много травы, и едва не свалился в трещину, которую странным образом не заметил. Спасло его только чудо – он споткнулся о гнилой пень за полметра до трещины и успел расставить руки в разные стороны. Только это его и спасло. С того случая прошло около недели, но ребра все еще болели.

Когда он добрался до ключа, то первым делом хорошенько умыл лицо, чтобы побыстрее проснуться. Затем он выпил столько ледяной воды, что ему даже стало холодно. Голода не было, потому что «вчера вечером» они съели огромную кучу орехов, которую надрали на одном из заросших островов. С последней трапезы прошло уже не меньше шести часов, но в желудке все еще была тяжесть.

Евгений поправил свою свалявшуюся рубашку, быстренько отлил, аккуратно сел на край острова и свесил ноги в звездную бездну, покрепче ухватившись руками за мощную траву, чтобы удержаться, если вдруг произойдет внезапный толчок или что-нибудь неожиданное.

Далеко внизу в разные стороны медленно плыли другие острова. До одних была сотня метров, до других – добрая тысяча. Зрение у Евгения было превосходное, но в Краю ему частенько приходилось щуриться, потому что далекие объекты расплывались в странном жидком освещении. Иногда парню даже казалось, что достаточно далекие от наблюдателя объекты просто исчезают, растворяются, ибо островов вокруг было бесконечно множество, но стоило им удалиться на один-два километра, как они исчезали, совершенно не затеняя своими силуэтами бурлящие туманности.

И вот сейчас он щурился, вглядываясь вниз. В какой-то сотне метров снизу проплывал остров, размер которого был примерно с автобус. На островке, если глаза не обманывали парня, были остатки дорожного асфальта, а так же фонарный столб.

И лампа в фонарном столбе светилась.

Лампа не могла светиться, но она светилась. Евгений к таким вещам уже привык. Пару дней назад они встретили на своем пути островок размером с легковой автомобиль. Из того быстро вращающегося островка торчал пожарный гидрант, из которого во все стороны бил фонтан воды.

А около двух недель назад они видели остров, на котором стояла ферма. По ферме бегали куры, а в доме горел свет. Но сколько бы пара не кричала, никто им не ответил, разве что домашняя скотина несколько оживилась. Тот остров проплыл слишком быстро и слишком далеко, перебраться на него никакой возможности у них не было, хотя они очень бы хотели. Хотели потому, что им уже осточертело шататься по бескрайним просторам Края, постоянно надеясь на то, что на пути им снова попадется еда и вода.