Борис Фрадкин - Ночное дежурство

Борис ФРАДКИН

НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО

Экран астролокатора мерцал сумеречно и зеленовато. Под сводами низкого квадратного зала, точно крики неведомой раненой птицы, звучали протяжные позывные: «…Хлью-и-сииф… хлью-и-сииф… хлью-и-сииф…»

За пультом сидели трое: дежурный инженер Смыков, пятидесятилетний лысеющий мужчина в белой рубашке с закатанными рукавами; слева от него — узколицая женщина с зеленоватыми глазами, одетая в строгий серый костюм; справа — мужчина одних лет со Смыковым, крупноголовый, с торчащими во все стороны рыжеватыми волосами, сутулый, нахохлившийся.

Все трое молча смотрели на экран: Смыков — рассеянно, несколько раздражённо, женщина — в раздумье, рыжеволосый — насторожённо и нетерпеливо.

— Всё то же самое, — произнёс Смыков осточертевшую ему самому фразу. — Немножко в ином варианте, но музыка прежняя. Вам ещё не надоело слушать её?

Ему не ответили. Рыжеволосый ещё больше нахохлился, а женщина бесшумно вздохнула и облокотилась на панель пульта.

Прошло одиннадцать лет с того дня, как в сторону Альфы Центавра, ближайшей к нам звезды, стартовал первый магнитоплазменный корабль-автомат «Тантал-1». В течение всего полёта с кораблём поддерживалась регулярная связь: по командам с Земли включалась система бортовых передатчиков «Тантала», корректировалась траектория полёта.

Аппаратуру связи проектировали Минх и Смыкова, те двое, что сидели сейчас по краям большого подковообразного пульта.

Первые сигналы с «Тантала-1» принимал наиболее опытный инженер обсерватории Смыков.

Магнитоплазменный корабль-автомат достиг Альфы Центавра и превратился в её искусственную планету с периодом обращения в тридцать один месяц. Всё шло хорошо: на Землю регулярно поступала информация о состоянии узлов корабля, о тепловых режимах и процессах, происходящих на поверхности далёкого гигантского солнца, об излучениях и магнитных полях в окружающем корабль пространстве.

И вдруг — это случилось полтора года назад, когда «Тантал-1» заканчивал первый виток своей орбиты, — его передатчики умолкли и перестали откликаться на команды с Земли.

Метеориты?

Именно к такому заключению и пришли вначале специалисты. Но едва были опубликованы первые сообщения о предполагаемой печальной участи межзвёздного корабля, как его передатчики заработали сами, без всякой команды с Земли. Сначала самопроизвольное включение передатчиков вызвало радость у творцов «Тантала». Но затем их постигло разочарование: на Землю из бездонных глубин Вселенной сыпались одни позывные. Обычно они занимали пять секунд, после чего следовала научная информация. А тут позывные не прекращались более четырёх часов подряд.

Затем передатчики «Тантала» умолкли снова. К голосу корабля прислушивались все радиообсерватории мира — и через двадцать три дня он зазвучал опять.

И опять это были позывные, только позывные…

С тех пор не прекращалась чехарда: «Тантал» то месяцами безмолвствовал, то передача следовала за передачей с интервалами в несколько часов или суток. Однажды позывные не прекращались всю ночь.

На команды с Земли корабль по-прежнему не реагировал.

Разладка приёмно-передающих устройств… Даже ведущий конструктор Минх и его ближайшая помощница Смыкова не опровергали этого мнения. Но когда их просили публично изложить, что они думают о столь странном поведении спроектированной ими аппаратуры, вежливо отмалчивались или отделывались туманными фразами: «Мы продолжаем анализировать… Нужно сопоставить факты». Однако Минх и Смыкова зачастили на радиообсерваторию, оборудованную наиболее мощными и чувствительными астролокаторами. Они проделывали немалый путь по воздуху на реактивном самолёте, а потом ещё и на вертолёте — обсерватория находилась высоко в горах Памира и посадочной площадки для самолётов не имела.

Зачастую они просиживали у экрана всю ночь напролёт, слушая монотонную песню позывных и не сводя глаз с экрана, на котором вот уже полтора года не появлялось ни одного изображения, переданного «Танталом». Они сидели и молчали, изредка делая пометки в записных книжках, обмениваясь ничего не значащими фразами.

Минх настаивал, чтобы приёмом сигналов в его присутствии руководил наиболее опытный инженер обсерватории — Смыков. Благоговея перед всемирной известностью Минха, директор обсерватории никогда в этом не отказывал.

Потерян счёт ночам, проведённым Смыковьм в обществе угрюмого Минха и женщины, присутствие которой было ему в тягость.

В детстве, как и большинство мальчишек, он мечтал о космических полётах. Верность мечте привела его в школу космонавтов. Среди будущих водителей межпланетных кораблей Михаила Смыкова выделяло нетерпение и страстное желание быть первым — первым ступить на поверхность Марса, первым разгадать тайну красного пятна Юпитера, первым встретить разумное существо с другой планеты.

Товарищи по школе уважали его за горячность, за восторженность, с которой он готовился к полётам в иные миры. Но те, кто однажды побывал в космосе, относились к Смыкову насторожённо. Эти люди успели убедиться, что космос — прежде всего работа, а уж потом — романтика.

Во время одного из тренировочных полётов корабль Смыкова опустился в тайге на берегу реки, едва не угодив на палаточный лагерь туристов.

Там он и повстречал Таню Механошину, девушку с зеленоватыми глазами, громкоголосую, бесшабашную.

Таня работала обмотчицей на электромеханическом заводе. Ей было всё равно, кем работать. В будущее она никогда не заглядывала. Книгам предпочитала странствия по лесным дорогам. Любила шумную компанию, танцы, моды.

Что могло привлечь в ней романтика Смыкова?

Скорее всего, удивительная непосредственность, доброта и главное — живой интерес ко всему, что он рассказывал.

Они поженились, и это уже было подвигом со стороны Тани: ей предстояло надолго разлучаться с любимым человеком, жить в постоянной тревоге за него. Судьба послала Михаилу преданную и самоотверженную подругу.

Сначала он улетел на Луну и пробыл там три с половиной месяца. Сколько рассказов выслушала Таня! И она никогда не думала, что можно так увлекательно рассказывать: сверкающие пики лунных скал, ущелья, дно которых теряется в чернильно-непроглядной тьме, таинственная тишина далёкого мира, гроты, наполненные гигантскими кристаллами, — всё это живо вставало перед её глазами.

Сбылась самая заветная мечта Михаила: его зачислили в экипаж корабля, летящего на Марс. В ожидании старта он горел нетерпением, которое и пугало и удивляло Таню. Она не могла оставаться равнодушной к тем картинам, которые в эти дни рисовала себе фантазия Смыкова.

На Марсе Михаил пробыл почти два года.

Два года — срок немалый. За это время можно многое передумать и переосмыслить. И Таню потянуло в мир необычного, в котором жил Михаил.

В тот день, когда корабль стартовал с Марса обратно на Землю, Татьяна сдала экзамен за первый курс института межпланетных связей. Её намерения не заходили так далеко, как у Михаила, но сменить профессию обмотчицы на специальность проектировщика аппаратуры связи с космическими кораблями не казалась ей уж таким невозможным.

А Михаила на Марсе постигло жестокое разочарование. Он ступил в безжизненную ледяную пустыню. Под его тяжёлыми ботинками гулко звенела многокилометровая толща вечной мерзлоты. Воздух был разрежен и неподвижен. В тёмно-синем, почти фиолетовом небе, на котором не появлялось ни одного облачка, висел маленький негреющий диск Солнца. Только вблизи экватора обнаружили космонавты скудную растительность, напоминающую земные лишайники. Никаких каналов, никаких марсианских городов, никакой древней цивилизации…

Когда Смыков возвратился на Землю, в его рассказах Таня не услышала знакомой ей прежде восторженности.

Но он зарекомендовал себя отличным штурманом космического корабля, и ему доверили вести первый корабль на Венеру.

Полёт на Венеру занял два с половиной года. За это время Таня Смыкова защитила диплом и получила назначение в проектное бюро Минха — самое большое, о чём могли мечтать выпускники института межпланетных связей. Её всё больше увлекали проблемы передачи сигналов и изображений с планеты на планету или с летящего в космосе корабля на Землю.

Венера, как и Марс, оказалась безжизненной пустыней. Но, в отличие от Марса, это была пустыня раскалённая, окружённая плотной ядовитой атмосферой. Ни на минуту не стихающие ураганы подымали над её поверхностью тучи-песка. Только изредка сквозь песчаную мглу просвечивал огромный кроваво-красный диск Солнца, и тогда космонавты, проваливаясь по пояс в песок, спешили укрыться в корабле от нестерпимого зноя.

Потом были полёты на спутники Юпитера. Смыкову довелось совершить мастерские посадки на Цереру и Юнону. Но и там он нашёл только пустыни — холодный и безжизненный камень.