Андрей Ливадный - Восход Ганимеда

Андрей Ливадный

Восход Ганимеда

Пролог

Космический корабль, парящий на фоне бледной, серо-голубоватой облачности, издали казался похожим на гигантское тусклое веретено, — но только издали.

При приближении восприятие веретенообразной формы начинало распадаться — слишком много деталей рукотворной конструкции бросалось в глаза, и все они представлялись внушительными, значимыми и немного непостижимыми.

Трудно было поверить, что это, сделали люди, а когда осознание данного факта все же приходило, то вместе с ним просыпалась гордость.

Представьте себе матово-черный цилиндр, с чуть серебрящейся, тусклой поверхностью, диаметр которого превышает километр, а совокупная длина, вместе с полусферическими выступами на торцах, равняется пяти тысячам метров, и вы получите представление о той основе, на которой монтировались множественные дополнительные секции транссистемного космического корабля «Альфа».

Этих дополнительных секций было ровно пятнадцать, и они опоясывали среднюю часть цилиндра, как туго набитый гильзами патронташ охотника.

Каждая такая «гильза» в миниатюре повторяла центральный стержень «Альфы».

Поверх монолитной конструкции из шестнадцати цилиндров и двух полусфер располагалось множество более мелких надстроек различных корабельных служб; в некоторых местах тонкой серебристой щетиной возвышался целый лес антенн, часть из которых была вынесена далеко в космос на специальных опорных штангах. И все это жило своей размеренной, загадочной жизнью. Помимо вращения всего корабля вокруг оси главного цилиндра, независимо от него вращались и все пятнадцать опоясывающих центральную часть «Альфы» грузопассажирских секций, на обшивке которых то и дело мерно вспыхивали голубые и красные прожектора, обозначая габариты конструкций, лениво поворачивались вогнутые плоскости параболических антенн систем навигации, иногда из неприметных диафрагменных отверстий в космос вырывались крохотные облачка пара, которые тут же замерзали, превращаясь в кристаллики льда, — казалось, что огромный корабль дышал, медленно и ровно, как чудовищных размеров животное, что прилегло отдохнуть возле серо-голубоватого шарика планеты…

Как ни странно, но на борту столь внушительной конструкции находилось очень мало людей, которые занимались обслуживанием и пилотированием «Альфы».

Штатный экипаж бодрствующей смены составлял всего двадцать человек, и столько же находилось в резерве, погруженные в низкотемпературный сон.

Именно поэтому многокилометровые секции космического корабля во время долгого перелета между Землей и Юпитером практически пустовали, отданные во власть компьютеров и других автоматических систем управления.

Попав в глубокий космос, или, как еще по-другому называли удаленные просторы Солнечной системы, в Дальнее Внеземелье, люди впервые по-настоящему почувствовали, сколь ничтожны они сами по сравнению с бесконечностью необъятного мрака и сколь велики, раз все же сумели переступить порог планетных орбит и бросить дерзкий вызов этой БЕЗДНЕ…

И еще. Создав прецедент межпланетных перелетов, человечество осознало, что вторглось в область совершенно новых условий выживания и соответственно технологий.

Первый экипаж, достигший лун Юпитера и совершивший посадку на Ганимед, Ио и Европу, не выдержал обратного пути.

Тридцать пять из сорока — таков оказался счет, выставленный Дальним Внеземельем за вырванные у него тайны.

Тридцать пять членов экипажа не выдержали трехлетнего полета в пустоте — их психика навсегда осталась там, среди великого ледяного НИЧТО…

Люди внезапно поняли: компьютер и сама технология, связанная с этим термином, то есть идея автоматических управляющих и исполнительных систем, куда более значима для человечества, чем то предполагалось при земном использовании электронных машин и механизмов.

Дальний космос оказался по плечу только им.

Пока…

Люди не привыкли расписываться в собственном бессилии, и в истории Земли есть множество тому подтверждений, но в сложившейся к середине 30-х годов XXI века ситуации ставку пришлось сделать именно на машины.

Их «мозг» не уставал от постоянного бодрствования, они, как правило, не ошибались в математических расчетах, тусклые линзы видеосенсоров не слепли и не терялись взглядом в бездонных глубинах пространства. Они не были подвержены ни клаустрофобии, ни агрофобии — двум видам психических расстройств, ставших буквально бичом первого пилотируемого транссистемного перелета, машины сколь угодно долго могли работать рядом друг с другом — для компьютеров критерием совместимости являлась лишь адекватность программного обеспечения, а никак не родство душ, которое, как выяснилось, в узких и тесных каморках космического корабля запросто может перерасти в неприятие и откровенную ненависть за смехотворно короткий срок…

Таким образом, не было ничего удивительного или же ненормального в том, что многокилометровые переходы космического транссистемного корабля «Альфа», совершавшего очередной регулярный рейс между Землей и Ганимедом, оказались в этот час пусты и безлюдны.

Корабль только что закончил суборбитальный маневр сближения с планетой и теперь повис как бы между двух пространств: с одной стороны простиралась еще достаточно разреженная, новорожденная атмосфера планетоида, которая только недавно начала набирать свою голубизну, а с другой — тускло светился отраженным светом огромный, подавляющий своими размерами бело-коричневый шар Юпитера.

За краем планетного диска Ганимеда разгоралась ослепительная серпообразная аура — это из-за планетоида медленно поднималось, двигаясь по орбите навстречу вращению луны, маленькое термоядерное солнце, обогревшее своими лучами этот дикий ледяной мир, чтобы сделать его пригодным для жизни людей.

В некоторых отсеках «Альфы» не горело даже дежурное освещение. Во мраке терялись очертания стен и принайтовленного[1] к ним и к полу оборудования, предназначенного для разгрузки на Ганимеде.

В одном из таких отсеков и произошло совершенно неординарное для космического корабля событие.

В полнейшем мраке, который окутывал помещение всю дорогу от Земли до Юпитера (а длился перелет без малого девять месяцев), все же присутствовал небольшой, едва заметный проблеск света. Он проникал наружу через небольшие дырочки, которые остались на месте отсутствующих крепежных элементов клепаного шва одного из контейнеров.

Внутри контейнера происходило нечто необычное. Мало того, что вопреки всем инструкциям внутрь массивного кубического ящика тянулись от стены два толстых кабеля энергопитания, но плюс к этому на месте их соединения со стеной оказался установлен небольшой прибор с тускло светящейся индикационной шкалой. Окажись тут специалист-электронщик из ведомства контрразведки, он бы без колебаний заявил, что кто-то ворует энергию из бортовой сети «Альфы», вводя при этом в заблуждение все системы контроля.

Внутри контейнера присутствовал неяркий, приглушенный, зеленоватый свет. Его источником могло быть все, что угодно, но резкое шипение и неприятный запах медицинских препаратов, который ощущался в затхлом, давно не вентилированном воздухе трюма номер 123, говорили в пользу того, что там работает какая-то система жизнеобеспечения…

Сверившись с декларацией бортового груза «Альфы», можно было легко получить подтверждение данной догадке — в контейнерах трюма перевозилось аварийное оборудование для строящегося в колонии убежища, а именно: в кубических ящиках, что располагались в два яруса по всей площади трюма 123, транспортировались криогенные камеры для низкотемпературного сна. По спецификациям, хранящимся в долгосрочной памяти бортового компьютера «Альфы», они все были отключены и законсервированы.

Однако свет, шипение, острый запах медикаментозных препаратов и наличие силовых кабелей свидетельствовали об обратном.

Внутри кубического контейнера раздался характерный щелчок, будто там отскочил какой-то фиксатор, и тут же свет, пробивающийся в дырочки, оставленные на месте отсутствующих заклепок, сменил свой спектр, превратившись из зеленоватого в бледно-желтый. Одновременно из щелей нарушенного уплотнения транспортного контейнера начал просачиваться неприятно пахнущий молочно-белый газ.

После данного инцидента на некоторое время все стихло.

Прошло без малого несколько часов, в течение которых газ успел полностью улетучиться, оставив после себя лишь слабый, раздражающий обоняние запах, прежде чем в отсеке произошли очередные события.

Внутри контейнера ясно прозвучал какой-то скрип, затем тихий стон, и наконец раздались невнятные звуки возни, будто там шевелилось что-то мягкое.