Сергей Буркатовский - Война 2020. Первая космическая

Там, где мы будем

(Война 2020. Первая космическая)

Автор выражает глубочайшую признательность:

Марку Серову, космонавту-испытателю Российской Федерации, — за неоценимую помощь в области космической техники и психологии. Удачных стартов, легкой невесомости, плодотворной работы и мягких посадок!

Сергею Анненкову, войска ПВО, погибшему на боевом посту. Инфаркт. Земля пухом, товарищ майор.

Александру «Новику» Москальцу, непоколебимой основе Военно-Исторического форума, эксперту по информационным технологиям и отличному, въедливому редактору

Виталию Соколову, эксперту по медицине, по-прежнему совмещающему эту должность с должностью командира творческого заградотряда

Денису Зимину — еще одному консультанту-медику и суровому критику

Александру «Lin»-y Ильину, сотруднику журнала «Новости Космонавтики», — за помощь в сборе материала. Также — огромное спасибо участникам форума этого прекрасного журнала за конструктивные дискуссии. Как правило, конструктивные. Хм.

Анатолию Заку (http://www.russianspaceweb.com/) и Марку Вэйду (http://astronautix.com/) — за титанический труд по сбору сведений о различных космических программах.

Алексею Махрову и «махровцам»: Сергею Плетневу, Сергею Тиунову Эрмину Машуряну и другим — за беспощадное выжигание багов и несуразностей.

Андрею Посецельскому — за ценнейшую критику

… и еще многим и многим людям, оказавшим автору разнообразную помощь.

ПРОЛОГ

14.08.2008

Когда б вы знали, из какого сора…

23:10 мск

Москва, Дом Правительства

— Вот педерасты! — У премьера и на прессе-то прорывалось. Объяснимо, в общем-то, — лоск, наведенный было в серьезных структурах, в лихие девяностые несколько пообтрепался. Так что в публичных выступлениях приходилось опускать въевшиеся междометия, невольно заменяя их еле заметными паузами. Правда, было в этом некое тяжеловесное изящество. Впрочем, это кому как. Иные бесились. А уж наедине или при своих…

— Спокойнее. Мы же это просчитывали. Да, была надежда, что договоренности останутся в силе. К сожалению, не получилось. И все равно другого варианта не было. Что же — надо было позволить этому… любителю галстуков мало того что покромсать наших солдат и пяток тысяч мирных, так еще и на костях сплясать? И это только начало. Потом Миша зажевал бы абхазов — да те и сами слили бы при таких раскладах. А после Абхазии — и Чечня полыхнет, по третьему разу. Какое уж тут Сочи. Какая Олимпиада… — Президенту удерживаться от рвущейся на язык нецензурщины было несколько легче — и структуры другие, и род занятий. Так что известная лексика не перла наружу даже в узком кругу.

— Сам знаю. Но все-таки — какие пидоры, а?

— «Честный человек — это не тот, кто не берет, а тот, кто берет и делает то, за что взял». По сравнению с остальным это так, булавочный укол.

— В задницу их уколоть. Ломом.

— Ага. Титановым. Впрочем, поскольку… э-э-э… нетрадиционно ориентированные личности там и впрямь в наличии, вернее, в количестве — боюсь, некоторым это даже понравится. — Президентские шутки тоже особой легкостью не отличались, да и сам юмор частенько был понятен только коллегам. Юристам.

— Ну и что делаем? Ладно, престиж, ладно, международный имидж — но мы ведь уже заложились. Подряды раскиданы, даже технику уже частью закупили. А теперь что? Как отбивать?

— А без Олимпиады освоить никак не получится?

— Смеешься? Кризис уже пошел в раскрутку, месяца через два каждый первый из этих, извините, «девелоперов» начнет пороги обивать, выпрашивая бабло. Цены задрали — песец, девяносто процентов народа халупу в «хрущевке» купить не могут. Ну и не покупают. А когда все посыплется — им одна песня останется: «Государство, дай».

— А если дать… э-э-э…

— Отсосать? Тогда они распилят и выведут в зелень все, что осталось. Вплоть до последнего крана, в металлолом. А перед этим — вложатся в оппозицию. И самое неприятное — если на этот раз вместо шахматиста кого-нибудь умного найдут. И народ их поддержит. На фоне грядущей задницы. И нам с тобой в двенадцатом придется коробки из-под ксерокса таскать, если не хотим полететь мошонкой кверху. А мы с тобой не Борис Николаевич в двух лицах. Нам «стратегические партнеры» много чего не простят. Меня в Гаагу за Чечню, тебя — за Осетию. Впрочем, ты еще на меня можешь свалить, ты ж настоящий юрист, выкрутишься.

— Умением выкручиваться, помнится, славился как раз некто Штирлиц, — президент развлекался, словно говорили они не о крахе одного из основополагающих проектов, а так, трындели за политику на питерской кухне под чаек лет эдак десять назад. Изредка лениво щелкал «мышкой» маковского ноута — серфил, скотина хладнокровная, адвокатская душа.

— Штирлиц был давно и неправда. Точнее, не совсем правда… В общем, не так все было. Короче, к нашим баранам. Если не родим что-нибудь, как сейчас говорят, креативное — нас просто сметут. И страну заодно угробят окончательно.

— Как вариант — влить в дороги.

— В дороги, конечно, вольем. Но там, сам понимаешь, два минуса. Первый: дорога — она длинная, везде не уследишь. Уведут процентов девяносто, а нам надо, чтоб не больше полуста. Второй: людям надо что-то предъявлять. Весомое.

— Именно. Вот в восьмидесятом ранее объявленный коммунизм как раз Олимпиадой заменили, так почти никто и не заметил. — Усмешка у президента получилась горьковатой.

— Предлагаешь развернуть? Вместо Олимпиады — коммунизм?

— А вот смеяться не стоит. Уровень ностальгии, по всем опросам, шкалит.

— И толку? Ты же сам понимаешь, ностальгия — она до первого столкновения с прелестями той системы.

— А при чем тут прелести? Берем позитив…

— Ну и что конкретно из того позитива? Вон Олимпиаду попробовали из этой темы — и здрассьте, Дедушка Мороз.

Премьер отошел к окну, отдернул тяжелую штору. Облака рассеялись, над искрящимися огнями пока еще купающегося в брызгах шального нефтяного изобилия города заливала небо синеватым светом Луна. Президент оторвался от экрана «Мака», бросил взгляд через плечо замершей у окна фигуры. И сам замер. Надолго, минуты на две. Потом начал говорить — медленно, как будто сам не был уверен:

— А ведь мы туда так и не слетали. Даже тогда.

— Что? — Премьер обернулся, не понимая. Президент смотрел сквозь премьера, в черную ночь. Премьер проследил за взглядом — огни города… ночь… Луна… Он что, действительно?..

Президент продолжил, столь же медленно:

— Я говорю — даже тогда, даже СССР на пике своем, на Луну не слетал. Не смог. Я не автоматы имею в виду. Людей.

— Ты предлагаешь… — Премьер не закончил фразу. Сине-желтый блин в небесах сиял маняще и нагло. Нереальный. Недосягаемый. «Да ну, ерунда», — слова уже готовы были сорваться с языка, но президент успел раньше:

— А что, Луна хуже Олимпиады? Народу понравится.

— Народу… Народу, конечно, понравится. Но при чем тут народ? Проблемы-то у нас не с ним. Нам надо отбить деньги на стройкомплекс и этот самый комплекс чем-то занять. Хотя народ… да, такое народ точно оценит.

— Вот-вот. Именно что оценит. Особенно после такого фортеля дорогих наших… «партнеров». А строй-комплекс… Строителям в качестве площадки можно дать космодром. На Дальвасе. Там пока ни шатко ни валко – придется… э-э-э-э… простимулировать. Финансирование усилим, помимо спецстроя, привлечем частников. Та же дорога… Какой-то объем заказов строителям точно будет.

— За-ме-чательно. Этих туда, тем отсюда кусочек… Ты вообще-то понимаешь, о чем говоришь? Масштаб темы понимаешь? Это же не отели со стадионами. Это махина. Это… даже не знаю, что сказать.

— А я знаю. И главное — знаю, что только что сказали нам.

— Ну и что же? — Вопрос премьера, конечно, был риторическим.

— А сказали нам очень простую вещь. Вы, ребята, — никто, и звать вас — никак. Можете играть в свои игрушки — олимпиады всякие, прочую чешую. Но только пока мы вам это разрешаем.

— Угу. А будете выеживаться — игрушки отберем и в угол поставим.

— В пятый. В пятый угол, имею в виду. И самое интересное: та песочница, которую нам отвели, — она сужается. Стремительно. А до каких пределов она скукожится через год? Через десять? Что следующее — Курилы, Калининград? Это же очевидно: нас будут мочить. Мочить жестоко. Я тут посмотрел новости маленько… По ходу пьесы — американцы отреагировали значительно жестче, чем нам казалось еще вчера. И, похоже, этот больной на голову парашютист все-таки станет президентом.

— Маккейн? Он же летчик?

— Был летчиком, — президент качнул головой вправо-влево, разминая шею. — Пока не сбили. А как сбили — стал парашютистом. Есть сомнения, что он постарается сквитаться?