Татьяна Устименко - Хозяйка кукол. Тайна забытых богов

– Что?! – Голос женщины сорвался почти на визг.

Один ее взгляд на слуг, и рядом уже никого, дом словно вымер, в коридоре осталась только смелая Лиза, и то, отгородившись какой-то приоткрытой дверью. Нет, я, наверно, никогда не пойму, почему все так беспрекословно слушаются мою полноватую, внешне невзрачную кухарку… Все без исключения, включая меня саму!

– Чего же ты молчала, это не так смотрят… – Мелина сердито всплеснула руками, ухватила меня за рукав платья и потащила за собой.

Меня заволокли на кухню и усадили на табуретку. Может, опасаясь за мою психику и последующие поступки, Баська и Мелина вели себя настороженно – не сводили с меня глаз, держали под контролем.

Я в ответ во все глаза таращилась на их манипуляции. Вот где было по-настоящему интересно! Передо мной так и мелькали травы в коробочках, травы в мешочках, миски, мисочки, мышиные косточки, заячьи лапки и только богам известно, что еще… Все перемешивалось в определенную сторону. Затем ингредиенты сложили в сито, опустили в кипящую воду, перелили из кастрюли в котелок, а его поставили передо мной.

– Не надо нюхать, а просто вдохни, представь, что делаешь распаривание лица. И все – остальное моя забота, – скомандовала кухарка.

Я послушно выполнила требуемое, попутно подумав о косметологии – какая хорошая, кстати, идея, заодно позаниматься собой. Умение совмещать приятное с полезным пригодится всегда, надо развивать его интенсивнее… Голова закружилась, перед глазами поплыли разноцветные круги, и я чуть не нырнула головой вниз, прямо в котелок…

– Все, выходи из астрала, я увидела нужное. – Мелина вовремя удержала меня за волосы, ее голос прозвучал издалека и как-то неестественно, не то чтобы задумчиво, но в то же время и отлично от обычного.

– Это проклятие? – Я выдала скорее утверждение, чем вопрос.

– Да, – кухарка гневно сжала кулаки, – кто-то насылает на тебя неприятности и желает тебе смерти, причем лютой и неизбежной. – Кухарка, она же ведунья, задумчиво перебирала посуду, передвигая ее с места на место.

Непонятное, неприятное чувство прошлось по моему позвоночнику. Словно мозг посетила некая смутная догадка, такая близкая и логичная, но я не смогла ее ухватить.

– Пообещай, что ты не станешь препятствовать смерти этого человека? – вдруг попросила Мелина, но ее голос предательски задрожал. – Возможно, не убьешь его самолично, своими руками, но и спасать – не станешь…

Я неприязненно передернула плечами, то ли соглашаясь, то ли нет. Кажется, мне предстоит совершить нечто страшное!.. Ой, нехорошо это, нехорошо.

Минута тишины, и мой тихий усталый ответ:

– Не стану. Да и полагаю, это было бы возможно лишь при ином плетении судьбы, в другое время, при более благоприятных обстоятельствах. Не стану, но ставлю одно условие: его смерть должна произойти естественно и по возможности быстро, без лишних мучений!

– Хорошо, – подобное обещание далось кухарке легко и без проблем. Кстати, а с чего бы это вдруг она выдает мне такие обещания? Не много ли она на себя берет, или имеет на это право? Непонятно. Ай, да и ладно, ведьмы с ней, не хочу разбираться сейчас еще и в этом, выяснять отношения, лезть в душу. Зачем ругаться по мелочам, если мы обе откуда-то знаем главное: этот враг скоро умрет.

– Пойду, подумаю… – вяло сообщила я.

– Ага, если что надумаешь, приходи, – поддержала Мелина.

Уже битый час я в раздумьях слоняюсь по комнате, обходя ее по протоптанному маршруту: стол, кровать, окно. Что еще надо для счастья? Весь остальной мир!

А что необходимо для раздумий? Ничего.

Так думай же, Лара…

Зачем меня втянули в какую-то непонятную игру? Зачем это все со мной происходит? Зачем? Один и тот же вопрос, и столько разных вариантов ответа. Что движет моим новым врагом? Фанатизм веры, снобизм, жажда славы и власти…

Из-за чего меня пытаются подставить и отправить на костер?

Окно. Закат. Розоватое с красными полосами небо. Время крови, большой крови. Не помню точно, но подобные тона означают какое-то специфическое построение звезд и светил. Кровавое время. Особенно на востоке, там, где все это видно сильнее и четче. Это само небо возвещает мне о грядущем восходе звезды Ехор!

Тишина, темнота, туман. Пора отдохнуть, ибо когда в голове не остается своих мыслей и идей, на помощь обязательно придут чужие. Ночь. Сотни голосов, сотни судеб, сотни историй. Надо найти свою или создать новую, если найденная не устроит.

Легкий теплый ветер, запах города. Еще нет ночной прохлады, но уже не чувствуется и дневная жара.

Спать. Пора спать.

Я перекатываю голову по подушке, но сон не идет. Утро наступит еще не скоро, а ночь самое время для деяний преступных и темных. Так говорят, кажется, менестрели. Тело переполняет ярость – ярость непонимания, ярость разочарования, ярость обиды и бессилия. Нет, не бессилия, а необходимости сдерживать силу. Выжидать наступления урочного часа. Мне кажется, будто я могу разорвать всех своих врагов на куски прямо сейчас, но не сделаю этого, ведь эмоции не должны мешать плану.

Да, ночь принесла с собой все. Историю, подоплеку, суть событий.

И выход из этой ситуации.

Мне жаль вас, интриганы несчастные, вы зря встали на пути этой силы. Мне очень жаль вас…

– Никогда, слышишь, никогда не жалей никого из своих врагов. – Мама строго смотрит на меня, затем одним взмахом руки останавливает слово протеста, готовое сорваться с моих уст.

– Что значит – не жалей? Ты же сама меня учила прощению и милосердию…

– Наверное, ты не понимаешь истинного смысла жалости.

Кивок.

– Ты еще слишком молода и привыкла руководствоваться не рассудком, а эмоциями, которые – вредны. Некоторые нам более или менее понятны, такие, как обида, ярость, гнев, нежность. Причем с нежностью я поторопилась. Негатив проще поддается описанию и осмыслению, а все доброе и светлое, наоборот, – двусмысленно и сложно для восприятия. Нежность, как и любовь и доброта, бывают совершенно разными, но не в них суть, суть в другом.

Сочувствуя, ты пытаешься понять, что испытывает другое создание с помощью разума, сопереживая – влезаешь в его «шкуру», ставишь себя на его место, и тут в дело вступают эмоции. А, жалея, ты просто возвышаешься в своих глазах. Жалость, по крайней мере, у нас, это простое понимание. Но жалость убивает быстрее и вернее ненависти. Испытывающему жалость человеку – всегда хорошо и приятно, а жалеемому, наоборот, со временем становится все хуже и хуже. Подумай над этим.

– Но это неправильно, – до сих пор помню свое возмущение.

– Я не говорю, что так всегда и везде, просто у нашего дома, у нашего рода получается именно так. Каждой из наших женщин суждено прожить словно не одну, а несколько жизней, побывав всякой – любимой и брошенной, убитой и убиваемой, спасенной и спасающей. Мы подобны кошкам, согласно легендам имеющим по девять жизней. Буду рада, если ты пойдешь по другому пути, но если нет, постарайся учесть опыт предков и не совершай непоправимых ошибок, ладно? – закончила она с улыбкой.

Я просыпаюсь вся в испарине, а подушка намокла от слез. Конечно, я не разочарую и не подведу тебя, мамочка. Я учту не только опыт предков, но и свой небольшой личный. Сейчас я точно поняла – я мало чем от тебя отличаюсь, к счастью. К моему огромному счастью.

Моя жалость ядовитыми волнами расходилась вокруг, завлекая в себя все больше и больше. Мне жаль себя, готовую бросить все ради страсти, и по примеру своей матери – пойти за любимым, каким бы отвергнутым всем миром он ни был.

Теперь я действительно поняла многое, пусть не все, но… А душа поет в унисон с сознанием, направляя меня на путь истины:

Мысли – как шарики ртути,Пластичны, подвижны, ярки,Блуждаю я в поисках сутиИ правлю поступков мазки —Покрывшие холст мирозданья,Творящие судьбы людей,Внушаю грехи и желанья,Наткнувшись на россыпь идей.

Вдруг вздрогнут они и сольютсяВ блестящую каплю мечты,И пульсом ритмичным забьются,Заставив построить мосты —Над серою пропастью скуки,Над бездною горьких обид,В обход снегопадов разлуки,Сплавляя любовь – и гранит.

Хозяйкой я быть не желаю —Чужой пустоте и беде,Шагаю у смерти по краю,Но вновь приближаюсь к тебе,К разрозненной матрице мыслейЛадошки свои протянуИ девять непрожитых жизнейВ единую жизнь соберу…

Минуло шесть дней. Я сидела у себя в мастерской, когда громкий крик, донесшийся с улицы, переполошил весь дом.

– Лара! – отчаянно звал кто-то. – Хозяйка кукол, помоги!

Сдернув рабочий фартук, я выскочила на крыльцо…

В палисаднике, колотя копытами по низким столбикам кованой ажурной ограды, гарцевал поджарый вороной конь, разбрызгивая с морды хлопья пены. На его спине, еле удерживаясь за гриву и медленно сползая набок, скорчилась мужская фигура.