Игорь Конычев - Оковы судьбы
Освальд Кушрэн что было сил вытянул левую руку, и его пальцы задрожали совсем рядом с тонкой стенкой сосуда, по-прежнему стоящего на краю постамента.
– Помоги… помоги мне… – прохрипел Осьминог, но образ девушки снова растаял у него на глазах. – Ты… – бессильно выплюнул Освальд вслед недавно ушедшему мужчине, – ты все это подстроил!
– Может, так, а может, и нет, – раздался полный иронии голос, – какая тебе теперь разница?
Освальду показалось, что где-то во тьме перед ним мелькнули два желтых глаза, таких знакомых. Он, определенно, видел их раньше, давно, когда был еще молод. Крошки «пыльцы медузы», которые Осьминог смог слизать с пола, начали действовать, и его разум снова окутала воздушная дымка, окрашивающая все вокруг в радужные цвета. Боль отступила, появилась возможность наконец вздохнуть, и Освальд улыбнулся левым уголком рта, правый почему-то застыл и не двигался.
Лампа заморгала, и ее свет медленно начал затухать. Осьминог предпринял новую попытку дотянуться до пузырька, и его пальцы даже коснулись теплой стенки. Неожиданно силы покинули Освальда. Вернувшаяся боль новой волной накрыла его, пена выступила на губах, а тело свело судорогой. Рука Осьминога дернулась и бессильно упала совсем рядом с тем, к чему он так стремился, но, увы, так и не смог достичь. Вместе со светом механической лампы угасла и жизнь Освальда Кушрэна, по-прежнему не вечная и теперь окончательно потухшая…
…Алан не смотрел на медленно угасающий бой, его не интересовали жизни жалких букашек, копошившихся где-то внизу. Рэвендел знал лишь одно: еще не все из тех, кто использовал его, перестали дышать. Влетев во дворец через огромную дыру, пробитую в крыше, Алан приземлился на потрескавшийся, заваленный обломками и трупами пол. То, что происходило в стенах королевского дворца, уже не могло называться боем. Бойня, мясорубка, резня, но не бой. Даже мертвые, противники продолжали сжимать друг друга в холодных смертельных объятиях. Прямо под ногами Алана замерли рыцарь «Панциря», в доспехе которого зияли пулевые отверстия, и солдат «Летучих рыб». Изменник убил воина ударом кинжала в шею, но тот не ослабил хватки, задушив противника. Дальше, пробитый копьем насквозь заблудший, все же сомкнул свои страшные челюсти на шее бледного стражника, нанизав себя еще сильнее на его оружие. Немного в стороне лежала изломанная кукла, напоминающая гигантского богомола, по неосторожности угодившего под конское копыто. На теле марионетки не было живого места от многочисленных ран. Она лежала недалеко от стены таким образом, будто хотела доползти до нее. Хотела, но так и не смогла, погибнув под ударами защитников замка. Бросив равнодушный взгляд по направлению движения марионетки, Алан увидел Эмилию Норетт. Стало быть Кукловодам вместе с остальными восставшими удалось прорваться в замок, и главы совета вели их в бой. Многие ли смогли пережить его? Эмилия Норетт точно не смогла. Ноги полуэльфийки едва касались пола, а сама она была пригвождена к стене сразу тремя копьями, пробившими ее стройное тело, опаленное заклинаниями магов. У ног мертвой женщины лежала еще одна кукла, буквально изрубленная на части.
Безразлично оглядевшись, Рэвендел запрокинул голову, прикрыв фиолетовые глаза. Он ощущал угасающие вспышки магии, доносящиеся до него со всех концов дворца, слышал крики сражающихся и звон их оружия, чувствовал запах крови, перебивавший все остальные ароматы, и радовался происходящему. Смерть, разлившаяся по роскошным залам, согревала черное сердце Рэвендела, заставляя его биться быстрее. Тени, влетевшие во дворец через пробитую крышу, копошились вокруг Алана, то сливаясь с его собственной тенью, то вновь отделяясь от нее и воспаряя к высокому потолку. Мощный выброс магической силы заставил Рэвендела резко повернуть рогатую голову в сторону узкого коридора, ведущего в западное крыло дворца, где находились личные покои короля. Высвобожденное волшебство было очень мощным, много ярче, чем все остальные вспышки магии, то и дело разносящиеся по дворцу. Определив для себя направление, Алан последовал ему, ведомый жаждой мести.
Чем ближе становились королевские покои, тем большее количество трупов застилало пол. В некоторых местах мертвецы лежали друг на друге, отброшенные к стенам разрывами заклинаний. Тени, следующие за Аланом, то и дело бросались вниз, впиваясь острыми зубами в еще теплые тела, но он не обращал на это внимания. Своим обостренным слухом Рэвендел различал голоса, звучащие в нарастающем грохоте. Два голоса казались ему знакомыми, а узнав другие, Алан затрясся от предвкушения скорой мести. Губы Рэвендела растянулись в довольной ухмылке, он полетел быстрее, и мрак последовал за ним.
Дверь, ведущая в королевские покои, все еще оставалась на месте, правда, в середине она была полностью выжжена. Не снижая скорости, Рэвендел врезался в продолжающие плавиться створки, и те с грохотом влетели внутрь темного помещения. В этих залах Его Величество Руперт Третий иногда встречал гостей из числа избранных, которых допускали в эту часть дворца. Сам Алан бывал здесь не один раз, но все его воспоминания выгорели дотла, а их останки лишь слабо тлели, уничтоженные ревущим пламенем безудержной ярости. Пляшущие в полумраке пустой залы тени встрепенулись и поползли к крылатой фигуре, замершей в центре королевских покоев. Рэвенделу не требовалось оглядываться, чтобы понять – зала пуста. Трупы защитников в расплавленных перламутровых доспехах лежали у входа, и жизнь не так давно покинула их, но здесь определенно был кто-то еще. Фиолетовые глаза расширились, когда чуткие ноздри Алана учуяли знакомый аромат. Именно так пахли волосы Кристины в момент их последнего, неприятного разговора. Что-то острое кольнуло в широкой груди чудовища, некогда бывшего человеком, но оно не обратило на это внимания. Кристины больше нет, сознание Алана словно пребывало отдельно от тела, а сам он наблюдал картину происходящего со стороны. Отрешенность в нем сменилась злостью, когда он вспомнил, как его обманывали на протяжении многих лет.
– Они заплатят за все… – голос Рэвендела отразился от высоких стен пустой залы.
Рогатая голова резко дернулась в сторону, и грива иссиня-черных волос хлестнула по мускулистым плечам. Пока фиолетовые глаза шарили по стене, Алан ощущал новые всплески магической энергии. Не в силах больше сдерживаться, Рэвендел оттолкнулся от пола, оставив в нем глубокие трещины, и с размаху влетел в стену, проигнорировав расположенную чуть левее дверь. Древняя кладка не выдержала, и обломки стены вместе с каменной крошкой разлетелись во все стороны, а сам Алан приземлился на широкую кровать, служившую королю ложем, превратив ее в груду щепок, покрытых изорванными простынями. Лишенные окон стены опочивальни короля Аластрии украшали огромных размеров картины. Они занимали три из четырех стен, включая ту, что проломил Алан. Высокий потолок переливался мозаикой, а пол устилали мягкие ковры и шкуры животных, сейчас залитые водой из разбитого аквариума, некогда занимавшего нишу четвертой, не занятой картинами стены. Некоторые из рыб все еще слабо шевелились, но большинство уже умерло среди влажных брызг и осколков стекла. Они чем-то напомнили Рэвенделу мертвых воинов, чья жизнь оборвалась этой ночью. Они так же испустили дух среди крови и разбившихся о смерть стремлений.
Выпрямившись во весь рост, Алан уставился прямо перед собой. Откуда-то из-за камина, расположенного позади кровати, до него доносились отголоски мощного волшебства, заставившие насторожиться. По бокам холодного очага замерли стойки, на которых располагались боевые доспехи, сейчас лежащие рядом, а над ним висела картина, изображающая сцену какого-то давно минувшего сражения. Правда, в отличие от настоящей войны, художник изобразил на холсте лишь ее благородную часть: рыцари в сверкающих доспехах, с развевающимися плащами и знаменами, скакали на закованных в броню лошадях навстречу друг другу. Казалось, еще миг – и две волны кавалерии столкнутся, разбившись друг о друга и расплескав повсюду кровь. Смерть, агония, боль и грязь – ничего из этого не было изображено, лишь величественная ширма, за которой скрывался безобразный лик войны. Но Рэвенделу не было дела ни до творения неизвестного художника, ни до мыслей, которые тот стремился отразить на холсте. Еще один раскат грома, спровоцированный разорвавшимся где-то внизу волшебством, заставил Алана действовать.
Одним мощным прыжком оказавшись рядом с роскошным камином, Рэвендел сжал когтистые пальцы в черный кулак, обрушив его на каменную стену. Но в этот раз кладка выдержала. Неожиданное сопротивление холодного камня взбесило Алана, заставив его издать раскатистый рев, многократно отразившийся от стен и эхом разнесшийся по охваченному пламенем и боем дворцу. Тьма соскользнула с картин и, собравшись под ногами Рэвендела, взметнулась к потолку, с безудержной силой водопада обрушившись на стену и проделав в ней огромную дыру, но Алан не остановился. Тьма врезалась в камни вновь и вновь, пока стена не оказалась полностью уничтоженной. За грудой обломков находилась узкая комната, в центре которой виднелось темное око провала. Подскочив ближе, Рэвендел увидел уходящую куда-то вниз лестницу и, не задумываясь, последовал по ней.
