Алексей Пехов - Синее пламя

– А еще у нее мерзкий характер, и она так быстра, словно всю жизнь выступала в цирке. Не стану отрицать, господин. Я встречал ее в конце прошлого лета. Она вытащила меня из неприятностей, но, не скрою, я рад, что мы расстались. Слишком уж неуживчивая дама.

Шрев понимающе улыбнулся:

– Не смогу оспорить это утверждение. Значит, мои источники не врали. Могу я узнать, в чем состояла ее помощь?

– Это не такая уж тайна. У меня возникло недопонимание с одним господином, и он решил со мной поквитаться. Его люди пытались меня задержать, но ваша знакомая этого не позволила.

– Женщина смогла остановить мужчин? Как?

– Я не знаю, – искренне ответил акробат. – В тот момент на моей голове находился мешок. Я до сих пор гадаю, зачем она это сделала. Но, как вы понимаете, грех было жаловаться и отказываться от ее доброты.

– Доброты. – Из уст Шрева это слово походило на пепел сгоревшей травы. – Чего у этой женщины в избытке, так это доброты. Тут ты прав. Знаешь, что с ней было дальше?

– Нет, – равнодушно ответил тот. – Мы расстались тем же вечером. Но уходила она по тракту, ведущему к Прибрежному. Возможно, искала корабль в Дарию.

– Возможно.

– Простите, что не смог вам помочь.

– В этом вопросе – не смог. Зато в другом, надеюсь, мне повезет больше.

– В другом? – удивился акробат.

– Я начал наводить справки о тебе, когда узнал, что наша беглянка помогла в твоей беде, и дошел до того господина, с которым у вас возникло недопонимание.

Он увидел, как напряглись плечи циркача, и поднял руку в примирительном жесте:

– Меня не интересуют ваши отношения. Но моих клиентов очень привлекают вещи прошлых эпох. Я знаю, что ты продал статуэтку Арилы, и хотел бы услышать подробности. У кого ты ее купил и что о ней думаешь?

– И все? – Циркач решил, что его разыгрывают.

– И все. Я больше не буду тебя беспокоить.

– Мы с другом нашли ее в развалинах, в старом карьере, за городом. Я сразу понял ценность этой вещи и решил продать перекупщику. Через два дня мы от нее избавились, но в дело вмешался уже известный вам господин, и… мой друг погиб. Я выжил чудом. Вот, собственно, и все. Вы купили ее? Она теперь у вас?

– Купил? – Шрев не показал, что разочарован беседой. Он не чувствовал, чтобы акробат врал ему, а значит, все его ответы правдивы, и сойка зря потерял время. – Увы. Господин Эрбет отказался мне ее продавать.

Он полез в карман, достал четверть серебряной рен-марки, но циркач покачал головой:

– Вы мне ничего не должны, господин. Я ничем не помог.

– Как знаешь. – Он убрал монету и, попрощавшись кивком, отправился прочь.

Акробат сел на ступени фургона, взяв стоявшую здесь же недавно открытую бутылку вина, и сделал большой глоток. К нему подошел карлик, и циркач протянул ему выпивку:

– Спасибо, что не стал лезть с вопросами, Рико.

Тот отсалютовал, прежде чем попробовать:

– Всегда пожалуйста, сиор Мильвио. Что это был за хмырь?

– Не моя тайна, приятель. Извини.

Карлик усмехнулся, еще раз продегустировал вино, возвратил бутылку мечнику:

– Увижу его еще раз, сообщу.

Он ушел, оставив треттинца в задумчивости. Башенные часы ратуши пробили девять вечера, и Мильвио спросил:

– Что теперь?

Лавиани спрыгнула с крыши фургона:

– Теперь уже моя забота, Фламинго. Ты свою роль исполнил, и исполнил хорошо. Остается благодарить тьму, что Тэо порой много болтает и рассказал тебе свою историю. Иначе бы ты точно не ответил на вопросы этого урода.

– Твой друг опасен.

– Очень верное замечание. Он старший среди нас. И не тот толстяк, которого ты завалил на островах. С ним не справиться.

– Даже тебе?

– В противном случае я бы не пряталась. Вовремя я почувствовала его приближение, иначе бы Тэо уже был покойником. Если уж у меня башку порой едва не сносит, когда его метка рядом, то на Шрева бы она подействовала как удар кулаком по осиному гнезду.

– Он может вернуться.

– Но акробат не вернется. Шерон увела его, и слава всем, кто слышит мои несуществующие молитвы, эти дети привыкли доверять моему мнению. Они дунули из цирка прежде, чем Шрев пересек площадь.

Она юркнула в фургон, вернулась с коротким плащом в руках:

– Завтра цирк уезжает, если не вернусь до утра, не ждите меня. Я вас сама найду. Встретимся в Талте в конце концов.

Он не возражал и смотрел, как женщина спешит через площадь в сторону улицы, за поворотом которой скрылся Шрев.

Глава шестнадцатая

Мокрый камень

Цирковые уснули. Гроза размывает следы разноцветных фургонов, попавшихся в хриплые сети, а небесный огонь холоднее небесной воды – не согреться лошадкам, бредущим по мокрой…

Гроза рокотала в отдалении. Черное небо то и дело тяжело вздыхало. Подмигивало слепящими зарницами. Земля, насытившись влагой, пахла свежестью, а дороги превратились в кошмар. Возницам пришлось придерживать лошадей и молиться, чтобы колеса не застряли в грязи.

Такое уже случалось трижды, и все устали, выволакивая фургоны из ловушек, устроенных непогодой. Ирвис костерил судьбу, и Салатик на каждое его слово отвечал одобрительным лаем, впрочем не спеша спрыгивать в лужи.

Лавиани, ехавшая вместе с Мильвио на крыше фургона, не замечала оставшейся после грозы прохлады. Ей было легко и спокойно с тех пор, как она увидела, что Шрев со своим отрядом покидает город. Теперь он с каждым днем отдаляется от них. Что не могло не радовать.

Треттинец лежал на спине и перебирал струны старой лютни, одолженной Велиной.

Странно, но сойку это бренчание совсем не раздражало. Она слушала его краем уха, поглядывая на запад, где скрытое облаками солнце совсем скоро должно было уйти за горизонт.

Тракт, по которому они ехали с раннего утра, был совсем пуст. Ирвис планировал доехать до Талта, но дождь смешал их планы, стало понятно, что до темноты они не успеют и цирку снова придется ночевать в чистом поле.

Лавиани подложила под голову сумку, легла рядом с Мильвио, ощущая всем телом, как покачивается крыша фургона. Через несколько минут к ним присоединилась Шерон, села на самом краю, взявшись рукой за поручень лестницы, чтобы не упасть.

Ветер трепал ее волосы, она смотрела на дорогу и бесконечные вспышки далеких молний.

– Приятная мелодия, – сказала девушка. – Что это?

– Не знаю названия. – Пальцы Мильвио на мгновение перестали бегать по струнам. – Какая-то очень старая песня. Обрывок легенды.

– Останавливаемся! – крикнул Ирвис с ведущего фургона.

– Красивая мелодия. Ты здорово играешь, – отозвалась Шерон.

Он рассмеялся.

– Мои жалкие потуги недостойны твоей похвалы.

– По крайней мере, не похоже на мучение кота, которого тянут за хвост. Знавала я одного такого музыканта. Уши вяли, – поделилась Лавиани.

– Надеюсь, он остался жив, – усмехнулся Мильвио.

– Не поручусь, – охотно подхватила сойка. – С его игрой обязательно найдется человек, который сунет это бесталанное убожество головой в раскаленные угли.

– Но не ты.

– Не я. Я добрая и терпеливая женщина и не пихаю музыкантов в пламя, даже если мне не нравится их бренчание.

Шерон засмеялась, и Лавиани довольно усмехнулась, перекинув ноги через край, а затем спрыгнула вниз, не боясь высоты.

Цирк остановился прямо на дороге. В поле заезжать не рискнули – трава после грозы напиталась водой, и к утру выбираться из болота пришлось бы с помощью волов.

Люди раскладывали костры, используя запас веток, привезенных с собой, распрягали лошадей.

Шерон помогла Вьет и Мьи установить тент для животных, чтобы укрыть их от возможной непогоды. Лавиани, как всегда, в общем обустройстве не участвовала. Как-то Рехар попытался загрузить ее делом, но получил в ответ такой взгляд, что больше не предпринимал подобных попыток.

Мимо прошел Тэо, несущий в руках целую охапку каких-то трав, которые дала ему Лин, подмигнул Мьи. Та ответила ему тем же. Шерон, видевшая это, улыбнулась.

Она все чаще смотрела на поле. За ним была небольшая роща, над которой возвышалось нечто непонятное. Отсюда, в лучах засыпающего солнца, эта штука напоминала голову с длинными острыми ушами.

– Что это? – спросила девушка у Алина.

Силач развел руками:

– Не знаю, красавица.

– Я там бывала как-то, – откликнулась Велина. – Хочешь, сходим?

– А это стоит того? – засомневалась Вьет. – К чему тревожить древние камни?

– Нельзя опасаться прошлого, – укорила бард жену владельца цирка.

– Дело не в страхе, а в бесполезности прогулок через поле, когда ночь стучится в окно, – отвернулась женщина.

– Я так не считаю. Так что, Шерон из Нимада? Ты со мной? – Черноволосая певица закинула лютню за спину.