Юрий Пашковский - Тени безумия
Еще немного – и он сорвался бы. Смирить гнев помог взгляд Яниса, точнее, на мгновение промелькнувшее в нем неприкрытое торжество. Конклавовец ждал, что Магистр сорвется, и сопровождавшие его два воина в рунных доспехах лениво следили за Ракурой, словно им не впервой было усмирять пытающихся придушить Тиратуса магов.
Да и Вришанами правильно сказал в тот момент: «В воде не ссорься с крокодилами». Прав предыдущий. Не стоит цапаться с Конклавом на их территории, да еще так открыто. В скрытой борьбе Школы и Высшего совета за влияние на мир магов у последнего больше средств и возможностей. Будущему боевому магу со способностью высшего преображения Стихий лучше с конклавовцами не конфликтовать – если он собирается стать таковым. Экзамен на второй разряд проводится Высшим советом, и допускаются к нему лишь одобренные Архонтами чародеи. Станет таковым Магистр, устроивший разборки с обычным провинциальным наблюдателем от Конклава? Вот уж вряд ли!
И потому Уолт терпел.
Но слава Перводвигателю, что не выдержал и вмешался Террис! Славный парень, надо будет на обратном пути отблагодарить его. Впрочем, то дела далекие и вероятные. А сейчас – Мирта. Вон и Дигнам приумолк, осознав важность момента, и на въезде в город никого, не придется ждать своей очереди в веренице телег и повозок, пеших и конных, аристократов и простолюдинов. Кажется, все складывается хорошо.
По второму впечатлению Мирта свое прозвище оправдывала не меньше, чем по первому.
У города не было ни стен, ни иных защитных рубежей вроде валов или рва. Вместо этого Мирту окружала цепь рунных менгиров, создающих охранное магическое поле, живо напомнившее Уолту лангарэевский Купол с одним лишь отличием – колдовская Пелена укрывала государство упырей со всех сторон, в том числе охватывая и воздушные просторы и подземные глубины, а чародейская «фортификация» Города Магов доходила до гор позади Мирты и там завершалась. Впрочем, имелось еще одно отличие: магическое поле вокруг города было бесцветным и невидимым, в то время как барьер Царствия Ночи переливался всеми оттенками пурпура.
Можно не сомневаться – в случае надобности колдовское поле полностью накроет город, служа надежной защитой как от армий смертных, так и от нашествия чудовищ, если первые сойдут с ума и решат напасть на Город Магов, а вторым не хватит ума обойти Мирту стороной.
Позади менгиров возвышались огромные статуи около тридцати метров высотой. Будь это любой другой город, статуи являлись бы скульптурами богов, возведенными для проведения обрядов, восхваляющих Созидателей и их деяния. Однако Мирта славила не поклонение и веру, а познание и разум. Изваяния легендарных волшебников встречали прибывающих в Город Магов. Четыре статуи особенно выделялись среди остальных. Они стояли ближе к оберегающему Мирту заслону, были крупнее и выше.
Первым обращал на себя внимание горный тролль Ильтарикар Грозный, который, согласно дошедшим из Первой Эпохи преданиям, был первым учеником Магов-Драконов. В львиной шкуре на голое тело, с посохом, больше походившим на дубину, покрытый с ног до головы татуировками – могучий уроженец клана Грозящих Небесам оправдывал свое прозвище.
Рядом с троллем стоял человек Кестар Волтарийский, воин-маг, создавший первое Великое боевое заклинание. В латном доспехе, выкованном гномами и зачарованном карликами, со сложнейшей вязью магических знаков на нагруднике, нанесенной сгинувшей расой миилькатов, Кестар держал в руках Соултарас, Меч Света, и Гархад, Меч Тьмы.
Чуть на отдалении от воина-мага гордо выпрямился получеловек-полуэльф Ниасс Тоанэ, лекарь-маг, основатель первой в мире вольной гильдии волшебников. В тоге с прекрасно расположенными складками, с браслетом Порядка на правой руке и браслетом Хаоса на левой, эльфин вытянул перед собой развернутый свиток.
И, наконец, Будущий, маг из пророчества Бальтасаара Аланского, предрекшего появление чародеев, равных по силе и могуществу богам. Его лицо и фигуру скрывал наглухо запахнутый плащ с капюшоном, он опирался на посох с навершием в виде серповидного кристалла, украшенного десятью различными по форме камнями-символами Изначальных, Начал и Стихий.
Четверка волшебников, известная каждому образованному магу в Западном Равалоне. Уолт задержал взгляд на Кестаре, считающемся одним из покровителей боевых магов. Неведомый ваятель изобразил не могучего героя, с легкостью сражавшего сотнями чернокнижников и чудовищ и без проблем, в одиночку, одолевшего армию некролюдов под предводительством одержимого убоговской сущностью лича – таков, например, был портрет Кестара в кабинете Алесандра фон Шдадта: воин-маг в сияющих доспехах стоит над сраженным Костяным Царем, темные щупальца Гархада пронзают грудь лича, гордо воздетый Соултарас изливает потоки золотистого света, неистово полыхает в небе Стая Разъяренных Фениксов, готовая обрушиться на заполнившие равнину полчища неупокоенных. От лика Кестара на картине веяло непоколебимым величием и чуть ли не божественным высокомерием. Однако стоявший на въезде в Мирту воин-маг больше походил на уставшего после длительного сражения бойца, улучившего несколько мгновений для отдыха перед продолжением битвы.
«Так он выглядит реальнее, – подумал Уолт. – Узнаю эту усталость. Видел ее у Джетуша, Дитриха, Ксанса, Консуэллы, Биваса. У десятков других магов. Там, в Шастинапуре. Когда хочется все бросить, послать все в Тартарарам, но нельзя. Потому что никто больше эту работу не выполнит. Не подвиг. Не геройский поступок. Работу. У нас становятся героями и совершают подвиги лишь тогда, когда все тщательно составленные планы рушатся и все летит к дракону под хвост. Когда приходится жертвовать собой. А так – работа. Не зовут же героем стражника, поймавшего вора».
На пропускном пункте между довольно крупными менгирами по бокам дороги Уолта встретил только старый эш-шенори в синей тунике. Высокий, под три метра, худощавый, как и прочие представители его народа, с лысым черепом, указывающим на преклонный возраст – у молодых тилаари[16] волосы доходили до пояса. Татуировки на щеках свидетельствовали о магической модификации, проводившейся до рождения и оказавшейся неудачной, однако татуаж на предплечьях описывал большие достижения в Сакральной Геометрии. На кистях и длинных пальцах также имелись повествующие о судьбе эш-шенори письмена, возможно, объясняющие его простую службу стража на въезде в Мирту, однако знаки были настолько мелкими, что Уолт не смог их разглядеть. Прибегать к Усилению Окоема вблизи полнящихся защитной магией рунных менгиров ради простого удовлетворения любопытства не стоило – кто их знает, как они отреагируют на плетение заклинания.
Огромные, на половину лица глаза ничего не выражали, кроме всепоглощающей отрешенности, присущей расе Живых Исчислителей из-за проведенных над эмбрионами и новорожденными магических ритуалов, тщательно скрываемых эш-шенори от всех остальных народов. Тилаари стремились достичь совершенства, а под совершенством они понимали Абсолютный Разум, создавший мир и правящий им с помощью точных законов, выражаемых языком математики. Для соответствия Абсолютному Разуму тилаари изменяли естество своих детей, искореняя эмоции и развивая логическое мышление.
Эш-шенори просмотрел подорожную Уолта и документы на перевозимые артефакты, внимательно проверил последние на наличие запретной магии. Используемый для выявления волшбы медальон тилаари содержал в себе чары Света довольно высокого уровня. Скрывай Уолт свое присутствие всем доступным ему эфиром – и то был бы обнаружен.
Поблагодарив эш-шенори за службу, Ракура въехал во владения Мирты.
За статуями раскинулись сады. Мангровые парки Болотных эльфов соседствовали с фантасмагорическими зарослями кенетерийского дендрария, созданного под влиянием арборетумов Дирендагатана, исчезнувших после завоевания Материнского Леса роланцами. Кажущаяся простота я-маджирского сада камней сменялась сложноустроенной пирамидой висячих садов. Раскинувшаяся возле искусственного озера преднебесная терраса отделялась от популярных в Роланском Клубе лабиринтов аллеями, что вели к перестилям – окруженным крытыми колоннадами садам с фонтанами и статуями.
Маги Мирты словно вознамерились воссоздать тот Первый Сад, о котором упоминали древнейшие мифы, Великий Вертоград титанов, размещавшийся в центре тогда еще единственного континента Равалона – единственного места в мире, где росли всевозможные растения со всех уголков Титосалии, поддерживаемые магией титанов. Там же цвели и первые Автотрофы, появившиеся вначале всего разумные растения, несущие в себе отголоски сотворения мира – огромные, размерами равные замкам, а некоторые и крупным городам. Лесные эльфы верят, что Истинное Древо, священный центр Дирендагатана, происходило от семени одного из Автотрофов, сгинувших во время войны Первых и Вторых. А некоторые маги полагают, что мандрагоры Серединных земель, златошерстные борамцы Светлых княжеств, плотоядные дунаки Иллипии, считающие сосны Архипелага, энты с дендотами и прочие представители магической флоры являются деградировавшими потомками разумных растений Вертограда.
