Марина Голубева - Клык Фенрира
Оборотень взвыл и закрутился на месте, превратившись в размытое пятно. Через несколько минут на полу лежал голый и обессиленный Алексей.
Сен-Жермен шумно выдохнул и вытер пот.
– Вот же чертяка, давно я таких встрясок не получал, – пробормотал граф и вошел в кладовую.
– Ты как? – обратился он к отряхивающемуся от муки Семену.
– Да ниче. Только вот поясницу прихватило.
– Скажи Хенну, чтобы отнес парня в его комнату, напои сонным отваром – пусть поспит. А потом ко мне зайдешь, я тебе поясницу полечу.
День клонился к вечеру, но не по-осеннему яркое солнце еще заглядывало в окно и было так тепло, что в библиотеке даже не горел камин – видимо, наступило бабье лето. По этому поводу птички на улице заливались особенно весело. В такой погожий день невозможно быть сонным и разбитым, однако Алексей чувствовал себя именно так. Не радовало ни солнышко, ни теплая погода. Хотелось забиться в угол, завернуться в плед и смотреть телевизор. Да-да, именно телевизор. Восемнадцатый век со своими странностями порядком достал. Накатывала нешуточная депрессия, Алексей не помнил, когда ему последний раз было так плохо, что будущее виделось исключительно в темно-серых тонах. Без просвета и надежды на хорошее.
– Вы совсем меня не слушаете, Алексей! – укоризненно покачал головой Сен-Жермен, но в его голосе не было раздражения, только легкая грусть. Граф сидел напротив своего ученика в высоком кресле с затертыми ручками. На столике перед мужчиной стояли две чашки чая, одна наполовину пустая, а вторая полная. Алексей к ней даже не притронулся, как, впрочем, и к нежнейшим французским эклерам.
– А! Что? – Молодой человек вздрогнул и испуганно уставился на графа. Алексей действительно отвлекся и потерял нить разговора. А как не отвлекаться? За последние дни произошло слишком много, чтобы все это вот так, с ходу, переварить. А сейчас пришлось несколько раз пересказывать Сен-Жермену события минувших суток и заново переживать кошмар в подвале Розы. Да еще и объясняться, откуда взялась способность к оборотничеству. Будто Алексей сам знал! Пришлось рассказывать про сны и участие в Дикой Охоте. Почему-то это испортило графу настроение, и он стал несколько груб, но Алексей не слушал, пребывая в состоянии оцепенения.
– Похоже, сейчас разговаривать не имеет смысла, – наконец смирился граф и махнул рукой. Алексей, предчувствуя скорую свободу, радостно закивал. Он на самом деле не мог и не хотел вникать в суть разговора.
– Но сначала расскажите мне, когда все это началось? Должна же быть отправная точка, после которой вы стали замечать изменения, происходящие в вашем организме.
– Там, дома, – сглотнул Алексей. – Я с утра пошел на раскоп… – Парень сделал паузу, проверяя, понимает ли граф, о чем идет речь. – Заблудился в лесу… и оказался здесь. Меня Семен нашел.
– А изменения?
– Они начались уже здесь… В лесу, я не знаю, в моем мире или в этом, на меня напали волки. Один из них укусил за руку… Думаю, это и стало отправной точкой. Укус.
– Но когда ты попал ко мне, ран не было. Только жар.
– Я знаю, – Алексей вздохнул. – Я вообще посчитал этот инцидент сном, но изменения начались именно тогда. До этого я был совершенно обычным парнем и очень хочу стать им снова.
– Но это…
– Невозможно? Я подозреваю, но что мешает мне хотеть несбыточного? А сейчас простите, пожалуй, я пойду, отдохну.
Кроме воспоминаний, Алексея волновал еще морально-нравственный аспект – он потерял бумаги, важные для Екатерины, и это не давало покоя. Молодой человек не любил подобные ситуации. Ему доверили тайну, жизнь, а он, пусть и невольно, предал это оказанное доверие. Облажался. Даже мысленно это слово прозвучало чуждо для восемнадцатого века. Алексей и раньше не очень его любил, но в данной ситуации он именно облажался. Причем очень сильно. Или это тот самый фактор? Невозможность изменить историю… так и должно быть. Столько вопросов, что найти ответы не получается, значит, нужно действовать исходя не из собственных знаний, а повинуясь внутреннему моральному кодексу. А по внутреннему моральному кодексу он облажался.
– Подождите. – Сен-Жермен задумался. – Еще один момент.
Алексей послушно уставился на графа, мечтая как можно скорее оказаться наедине с собой.
– Я думаю, вы понимаете, Алексей, что сейчас вы плохо контролируете себя и очень опасны. Неизвестно, в какой момент вы перекинетесь, как долго будете находиться в обличье зверя и кого в это время покусаете.
– Но я никого… – начал парень, но граф жестом заставил его замолчать.
– Много ли вы помните про то, как оказались здесь? Даже свое освобождение из подвала в доме моего старого врага вы не помните…
– Кто он? – упоминание о похитителе позволило не отвечать на неприятный вопрос. – Зачем… – Голос сбился. – Зачем он хотел это со мной сделать?
– Ну, во-первых, я не знаю, что «это», – пожал плечами граф. – А во…
– Его помощник, гадкий, вонючий некромантишка должен был заживо превратить меня в зомби! Напоить дрянью, чтобы кровь, лимфа и все мои внутренности стали густыми и вязкими, как смола… и тогда после смерти я бы очень долго не стал портиться! – дыхания не хватало. Алексей находился на грани истерики. Еще немного – и он банально разревется. Молодой человек сделал несколько глубоких вдохов и отвернулся к окну, пытаясь справиться с эмоциями. Тихий голос Сен-Жермена он едва разобрал:
– Думаю, он хотел отомстить мне. Многие нелогичные и неприглядные поступки Самуила Розы направлены на то, чтобы доставить мне боль или неприятности.
– То есть я стал разменной монетой в ваших нерешенных спорах? Просто замечательно! – невесело хмыкнул Алексей. На смену панике пришла злость, в том числе на себя, за позорный срыв.
– Вы хотя бы остались живы, – в голосе графа звучал лед. Алексею не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, насколько зол граф. Это не являлось слепой яростью – холодная, хранимая годами злоба.
– Но… – осторожно поинтересовался парень. – Кто-то погиб?
– Да. Мой бывший ученик, но это не та тема, которую я готов сейчас обсуждать с вами.
– А я готов ее обсудить, потому что чуть не погиб из-за ваших разногласий! Неужели я не вправе знать?
– Печальная судьба моего прошлого ученика – не ваше дело. Что же касается Самуила Розы, то он глуп, не в меру подозрителен и часто принимает желаемое за действительное. Вот и сейчас ему кажется, будто я пытаюсь встать у него на пути.
– А это не так?
– Нет, я сам не ожидал его встретить в России. Он не тот человек, с которым бы мне хотелось пересекаться. – Граф замолчал и через минуту задумчиво произнес: – Хотя допускаю, что здесь нас интересует одна и та же вещь. Но мне нет дела до самого герра Розы. На этом я считаю обсуждение наших отношений законченным.
Алексей понял – сейчас лучше не спорить. Слова не способны изменить уже случившееся, да и не отвечает граф за действия своего давнего врага.
– Можно идти?
– Ну, как только вы ответите мне на вопрос о том, что помните о моменте превращения в волка, и о том, как сбежали от Розы.
– Ничего. – Алексей опустил глаза, боясь, как бы они не выдали ложь. Про плюющихся в зомби котов, потом превращающихся в людей, а после вовсе растворяющихся в темноте, рассказывать не хотелось. Будут лишние вопросы, ответов на которые молодой человек не знал.
– О том, как очутились здесь, вы, полагаю, тоже ничего не помните. Так ведь?
Последняя фраза не звучала вопросом. Она была утверждением. Граф оказался прав, и Алексея это злило. Он действительно ничего не помнил, но почему же сразу подозревать его в том, что он на людей кидается… Или?..
– Я кого-то покусал, да? – вскинул глаза Алексей.
– Не успел, – отрезал Сен-Жермен, – но пытался, и не кого-нибудь, а Семена. Твои силы растут с каждым днем, а значит, следующее нападение может закончиться трагедией. Оборотень, попробовавший человеческой крови, становится неуправляемым. Как только ты кого-нибудь сожрешь, превратишься в тупое животное, у которого нет разума, а есть только жажда крови и инстинкты.
– Это произойдет обязательно? – Алексей сглотнул, перспективы, нарисованные Сен-Жерменом, совсем не радовали. – Разве нет тех, кто справился?
– Сдаются все. Кто-то раньше, кто-то позже, – слова графа звучали как приговор. – Но я постарался предотвратить подобный исход. Вы заметили у себя на руке браслет?
– Что это? – Парень нерешительно провел пальцами по украшению. Он, конечно же, его заметил, но думать еще и над его природой и значением времени не было.
– Амулет. Временная защита человеческой сущности. Вещь очень старая, редкая, вы не представляете, каких усилий мне стоило ее достать. Берегите его. Он не избавит вас от проблем, но позволит менять облик по своему усмотрению и, перекинувшись, сохранить человеческий разум.
– Но… за что? – вопрос был глупым, но вертелся на языке.
