Ник Перумов - Молодой маг Хедин
Описывать битвы и многочисленных чудовищ, встретившихся им на пути, Старый Хрофт не стал. Битвы как битвы, чудовища как чудовища. Они не брезговали человечиной, но Тьма была для них всем остальным. Истинный Маг подчинял себе мрак с твёрдостью завоевателя, и привыкшим к дармовой кормёжке тварям это не нравилось.
Ракот, однако, вступал и в миры, оказавшиеся поблизости. Мрачные, малосолнечные, изобилующие огненными вулканами и холодными льдистыми морями. Тьма властвовала здесь, разлитая повсюду, омрачая небеса, поглощая тепло.
Обитавшие там племена казались жалкими, слабосильными и малочисленными. Низкорослые, сгорбленные, в шкурах, они больше походили на двуногих зверей. Нашлись там и люди, и гоблины, и даже одна крошечная колония гномов, невесть каким ветром занесённая в эти гиблые края.
И оставался ещё один вопрос, который Отец Дружин не мог не задать обретающему могущество хозяину Тьмы.
– Смотри, почтенный Хрофт, – они стояли на вершине высоченной горы, закованной в ледяной панцирь. Ракот словно бы не замечал холода, крепился и Отец Дружин, хотя его пробирало до костей, несмотря на всю неутраченную божественность.
– Я вижу – они несчастны, – обронил он в ответ. – Здесь мало что растёт, здесь едва прокормишься…
– Да, – мрачно сказал Ракот. – Пришлось даже научить их есть… гм… впрочем, не будем об этом. Ты видишь, на что способна неприрученная, бесхозная Тьма? Кипящий Котёл – слыхал о таком? – должен знать своего господина!
Он ничего не боялся, этот Ракот. Ни собратьев по Поколению, ни Истинного Мага Мерлина, слухи о могуществе которого и что именно он стал главным в Замке Всех Древних, дошли даже до Старого Хрофта.
Не боялся Ракот и Молодых Богов. Отец Дружин не мог поверить, но, похоже, этот маг и впрямь не видел в своих делах и сражениях ничего, что могло бы вызвать гнев новых хозяев сущего. Он же «великий предел»! Кому, как не ему, идти всё глубже и глубже во мрак?!
Наивный. И потому донельзя опасный. Ты был прав насчёт него, дружище, подумал Старый Хрофт. Таким нельзя управлять, такой восстанет против любого, что поставит предел его воле, слепо кинувшись на преграду. Потом, правда, он может проявить и хитрость, и ловкость, чтобы совладать с нею, но даже не задастся вопросом, нужно ли ему вообще преодолевать её.
А Ракоту требовалось именно это. Великая цель, ради которой можно ломать все и всяческие преграды. Без неё и познание – не познание, и предел – не предел.
– Они несчастны, владыка Ракот, да.
– Почему ты зовёшь меня так, гость?
– Разве ты не владеешь силой мрака? Разве не повинуются тебе многие из его порождений?
– Нет, – мрачно сказал Ракот. – Не владею. Пока не владею. Поэтому не надо пустых титулований, почтенный Хрофт.
– К тебе приходят, кланяются, просят принять под свою руку, – возразил Отец Дружин. – Следовательно, для них ты – владыка. Не стоит лишать их веры в тебя, они не столь сильны, им нужна помощь…
– Помощь в чём? – с оттенком раздражения взглянул Ракот. – Я мог бы предложить им встать в моё войско. Но они бесполезны! Слабы, драться не умеют и не любят и, главное, учиться не хотят!
Да, здешние скорее помогали друг другу, чем вцеплялись в горло, пытаясь отобрать скудный кусок. Может, отыскать Фенрира, дать ему знать, что поднимается этакая силища? Сыну Локи это бы понравилось. Да и те же ведьмы… Гулльвейг собирала их и учила, но появлялись и другие, сами по себе, род же их пошёл от тех смелых, что ухитрились добыть секреты кое-каких заклинаний у великанов.
Не один только Локи умел на ложе вызнавать секреты.
Вновь вспомнилась Лаувейя, встала на миг перед взором, посмотрела укоризненно из глубин памяти, погрозила пальцем – и скрылась.
– Ты сам не знаешь, насколько могуч, досточтимый Ракот. Тьма повинуется тебе, существа, у кого она в жилах вместо крови, легко признают твоё главенство. И тогда ты и в самом деле сможешь помочь, сможешь избавить миры от удушающего мрака, сможешь…
– Тьма не есть зло, – напыщенно перебил Старого Хрофта хозяин. – Это заблуждение, каковое проистекает…
– Оставь, – поднял руку Отец Дружин. – Славный Ракот, меня убеждать не надо. Я живу под этими солнцами куда дольше тебя и зла с добром, равно как и света с тьмою, повидал c преизлихом. Тем более что тьма всё-таки взращивает больше такие создания, что от них лучше б держаться подальше.
– Всё это – от искажения, что претерпел мир, – Ракот гордо вскинул голову. – Боргильдова битва – слыхал ли ты о такой, почтенный гость?
Старый Хрофт прикрыл глаза, помолчал мгновение. А когда заговорил, голос его звучал совершенно спокойно, любезно и дружелюбно, как и мгновение назад.
– Доводилось, почтенный хозяин, доводилось. Но отчего…
– В той битве с цепей оказались спущены такие силы, что даже Молодые Боги не сразу смогли с ними справиться, – бросил Ракот. – Смело, слишком смело. И безрассудно.
(Комментарий Хедина: Ракот ошибается. Эхо Боргильдовой битвы и впрямь разнеслось далеко, но, во-первых, она была не одна – не только бог О́дин дерзнул выйти на открытый бой с Ямертом; во-вторых, когда мы с тем же Ракотом сразу после победы плели заклинания, что должны были удержать Неназываемого, нам пришлось балансировать и уравновешивать множество потоков силы, подчинив себе все три великих Источника, и можно твёрдо сказать – Боргильдова битва при всей её грандиозности оставила по себе даже меньший след магических и иных возмущений, чем, скажем, Восстание Безумных Богов, при всей, казалось бы, несопоставимости.
Ну и конечно, словечко «безрассудно» в устах моего названого брата звучит особенно замечательно.)
– Да, безрассудно! – слегка возвысил голос Ракот, видя недоверчивое выражение Отца Дружин. – Быть может, война Ямерта на тот миг и была справедливой… но смотри, чем всё это обернулось! – и он широким жестом указал вниз.
– То есть бедствия этих миров – прямая вина Ямерта? Но разве пресветлый бог мог бы…
– Нет, сам он ничего подобного, конечно, не сделал бы, – Ракот потёр подбородок, словно не будучи до конца уверен в собственных словах. – Но оставил без присмотра, оставил на произвол судьбы. А бесхозной тьме только того и надо. После Боргильдовой битвы она стала расползаться и расползаться по нижним мирам, заполняя всё собой. Ей нужен наездник, как норовистому скакуну.
(Комментарий Хедина: кому-то, быть может, это и покажется странным, но я никогда, никогда не задавал Ракоту вопрос «а чего это ради ты вообще восставал?». Ни когда вытаскивал его со Дна Миров, ни потом, когда мы сражались на подступах к Обетованному и в нём самом, ни даже в те кажущиеся бессчётными годы после победы. Эта тема оставалась запретной. Мы оба старательно делали вид, что её не существует.
Впрочем, Ракот платил мне ответной любезностью – никогда не поминал Ночную Империю и всё, с нею связанное. А связано с ней было много такого, чего Богу Равновесия стоило стыдиться.
Правда, оправдания Ракота в изложении Отца Дружин казались именно что оправданиями, больше перед самим собой. Тьма действительно пребывала бесхозной, но, чтобы помочь обитателям этих миров, Ракоту достаточно было поднять наше Поколение – тогда, в пору его молодости, все откликнулись бы охотно, не исключая и Мерлина. Мы вывели бы людей и не-людей из затканных мраком земель, позволили б начать новую жизнь. Великий Предел бы ничуть не пострадал.)
– Что же для этого нужно сделать, почтенный Ракот?
– Что сделать? Сражаться, гость. Сражаться за Тьму и во имя Тьмы. Каждая победа укрепляет мою связь с нею, мои заклятия проникают глубже в неё, она повинуется мне всё больше и больше. Правда, чем дальше, тем противники должны быть могущественнее, – закончил он с кривой усмешкой.
До какого же предела должно возрастать могущество этих «противников»? – хотел было спросить бог О́дин, но вовремя остановился. Да, Ракот мог это сделать. Он не боялся никого и ничего, он доверял явившемуся к нему гостю, словно самому себе, – так можно поступать, только если уверен в праведности творимого тобой полностью и абсолютно и точно так же уверен, что никто не обрушится на тебя за это войной. Ну, или, может, и обрушится, но тот, за кого точно не встанут горой твои собственные сородичи.
– Скажи, почтенный хозяин, не являются ли к тебе ведьмы? И обычные, и… не совсем?
Отцу Дружин очень хотелось спросить о Гулльвейг, однако Ракот лишь пожал могучими плечами.
– Ко мне приходят множества. Есть среди них и колдуны, есть и колдуньи. Иные, – он усмехнулся, – отличаются красотой. Больше же я ничего особенного не замечал. Но отчего ты спрашиваешь? Ты кого-то разыскиваешь, почтенный Хрофт? Быть может, я могу помочь тебе в этом?
Решившись, Отец Дружин, как мог, описал Гулльвейг.
– Нет, – покачал головой Ракот. – Её я бы запомнил. Не появлялась, нет. Но если появится – я извещу тебя, почтенный Хрофт.
