Джон Толкин - Две крепости
– Энты только пьют, – объяснил Мерри, – ничего не скажешь – питательно, но маловато. А потом, даже лембас приедается.
– Так вы пили из Реки Энтов? – переспросил Леголас. – Тогда Гимли прав. Много странного поют про питье Фангорна.
– Расскажите же, что вы видели, – попросил Арагорн. – Я никогда не бывал на землях энтов.
– Энты, – с готовностью начал Пиппин, – энты, они… разные. А глаза у них… глаза, как у… – он запнулся, перебирая слова, и умолк. – Да вы их сами видели, – сказал он наконец, – они вас, во всяком случае, видели, они нам и сказали, что вы сюда направляетесь. Вот посмотрите на них вблизи и сами все поймете.
– Нет уж, – запротестовал Гимли, – начни-ка с начала, с того дня, как мы расстались.
– Сначала предлагаю набить трубки, – сказал Мерри, – тогда можно будет представить, что мы опять в Брыле или у Элронда. Мы с Пиппином славно потрудились с утра.
Столько всякого добра тут плавало! Пиппин добыл два бочонка с трубочным зельем. Из личных запасов Сарумана, не иначе. И ничуть не подмок.
Гимли размял щепоть табака между пальцами.
– Пахнет неплохо и на ощупь приятный.
– Да лучшего и желать нельзя! – ответил хоббит. – Милый Гимли, это же «Лист Долгой Долины»! На бочонках есть личная торговая марка Дудкинса. Вот уж не думал встретить ее так далеко!
– Эх, трубка моя потерялась, – вздохнул гном, – то ли в Мории, то ли еще раньше. Не найдется ли чего среди трофеев?
– Ни единой, – ответил Мерри. – Это удовольствие Саруман приберегал для себя. Я думаю, не стоит сейчас ломиться в Ортханк с такой просьбой. Покурим по очереди, как подобает друзьям.
– Стоп! – сказал Пиппин и вытащил глубоко запрятанный кисет, а из него две трубки. – Вот, хранил как Кольцо, можно сказать. Эта – моя любимая, вересковая, а эту, совсем новую, вишневую, могу тебе предложить. Уладит ли она наши счеты?
– Достойнейший хоббит! – вскричал Гимли. – Да я у тебя в неоплатном долгу!
– Давайте-ка выйдем, поглядим на небо, – предложил Арагорн.
Они выбрались из сторожки и расположились на обломках ворот. Отсюда хорошо просматривалась долина. Ветер потихоньку разгонял густые испарения.
– Приятно беседовать с друзьями на развалинах взятых ими крепостей, как верно заметил наш вечно занятый Гэндальф, – Арагорн завернулся в плащ, вытянул ноги и откинулся на спину, с наслаждением затягиваясь.
– Гляньте-ка! – сказал Пиппин. – Наш Колоброд вернулся.
– А он и не исчезал, – ответил Арагорн. – Я – Колоброд, я же и Дунадан. Я равно принадлежу и Северу, и Гондору.
Они помолчали. Леголас, не мигая, смотрел на солнце и принялся было тихонько напевать что-то, но оборвал себя и воскликнул:
– Да рассказывайте же! Время уходит, туман рассеивается – во всей долине только дым от ваших корешков и остался!
– Рассказ начнется с того, как я проснулся ночью в орочьем лагере, связанный по рукам и ногам, – начал Пиппин. – Подскажите-ка, какое сегодня число?
– Пятое марта по счету Шира[1], – подсказал Арагорн, и Пиппин начал по пальцам высчитывать, когда они расстались.
– Всего-то девять дней?! А мне казалось – не меньше года. Это было как в кошмаре! Дня три я могу припомнить, а если забуду что-нибудь важное, Мерри поправит. А прочую мерзость и помнить незачем.
И Пиппин стал рассказывать о гибели Боромира, о бегстве с орками и от них, а «охотники» кивали, когда их прежние догадки подтверждались.
– Вот, кстати, ваши сокровища, – Арагорн снял с пояса мечи и протянул хоббитам.
– О! А я уж и не ждал его увидеть, – обрадовался мечу Мерри. – Им-таки пришлось побывать в деле. Углук отнял. Ух, и рассвирепел же он! Я думал – убьет на месте, а он только отшвырнул их прочь, как будто обжегся.
– А вот твоя застежка, Перегрин, – продолжал Арагорн. – Это ценная вещь, не стоит ею бросаться.
– Знаю, – ответил Пиппин. – Но что оставалось делать?
– Ты молодец, – одобрил Арагорн. – Несвободен тот, кто не может расстаться с сокровищем в час нужды.
– Тебе повезло, что удалось перерезать веревки, а уж свою удачу ты из рук не выпустил, – одобрил Гимли.
– Чем немало меня озадачил, – сказал эльф. – Я думал, у тебя крылья выросли.
– Увы, – вздохнул Пиппин. – Я еще про Гришнака не рассказал…
Он вздрогнул и решительно умолк, предоставив эту часть рассказа Мерри.
– Меня здорово беспокоит то, что вы сказали об орках из Барад Дура, Лагбура, как они его называют, – Колоброд потер лоб. – Темный Владыка и так знает слишком много, а этот Гришнак наверняка сообщил ему о сваре с сарумановыми орками. Значит, теперь Око следит за Изенгардом… А Саруман сидит в клетке, которую сам же себе и выстроил.
– Да, ему не позавидуешь, – сказал Мерри. – С Роханом и энтами ему крупно не повезло.
– Пять дней назад мы встретились с Саруманом на краю леса, – вспомнил Гимли.
– Дайте-ка сообразить, – наморщил лоб Мерри. – Наутро после битвы мы встретили Древоборода и в тот же день ночевали у него. На следующее утро было собрание у энтов – в жизни не видел ничего чуднее! Энты совещались два дня, а мы были со Скородумом. На третий день к вечеру энты выступили. Больше всего это было похоже на грозу.
– Они шли и пели, и если бы Саруман услышал их – удрал бы за сотню миль, даже пешком, – вставил Пиппин.
На Изенгард! Трубят рога! На замок подлого врага!
Там было еще много, а вместо слов – словно трубы и барабаны. Очень возбуждает. Но я-то думал, пока не попал сюда, что это только песня…
– А потом ночь настала. Мы как раз спустились в Нан Каранир, – продолжал Мерри, – и тут я почувствовал, что за нами Лес идет. Я уж подумал было, что вижу энтийский сон, но тогда и Пиппину снилось то же самое. Мы оба испугались – ведь непонятно же! А это были хуорны. Так энты зовут их на «кратком наречии». Древобород о них не очень-то распространялся, но, как я понял, это энты, которые уже почти одеревенели. Знаете, бывают такие могучие деревья на опушке, как часовые… А в чащобах их, должно быть, целые сотни.
В них скрыта великая сила, и они умеют облекаться в сумрак, поэтому трудно увидеть, как они ходят. А если их разозлить, то ходят они быстро. Вы стоите себе, глядите в небо или там слушаете птичек и вдруг оказываетесь в середине дремучего леса! Они еще могут говорить с энтами, но уже здорово одичали и поэтому очень опасны. Не будь рядом настоящих энтов, я не рискнул бы встретиться с ними.
Так вот, мы спустились в Колдовскую Долину – все энты и хуорны. Луна из‑за облаков не показывалась, в темноте только и слышен был шум да скрип, как при сильном ветре в чаще. Вскоре после полуночи вековой лес вырос у северных стен Изенгарда. Удивительно, но орков было не видать. Только высоко в башне светилось окно.
Древобород и еще несколько энтов двинулись на разведку к воротам. Мы сидели у Древоборода на плечах и чувствовали, как он дрожит от возбуждения. Но даже взволнованные энты терпеливы и осторожны. Они могут замирать, как статуи.
И вдруг – переполох! Затрубили трубы, со стен начали трубить в ответ. Мы уж решили, что нас обнаружили и начинается битва. Ничуть не бывало! Просто армия Сарумана двинулась на Рохан. Я не знаю, что там стряслось, он, верно, решил покончить с королем одним махом. Изенгард опустел. Мимо шли и шли просто орки, орки верхом на волках, люди с факелами, все больше высокие, темноволосые, и косоглазые смуглые люди с орочьими мордами. Они напомнили мне того южанина из Брыля, только он все-таки больше походил на человека.
– Я тоже его вспоминал, – задумчиво произнес Арагорн. – Мы насмотрелись на этих полуорков в Хельмовой Пади. Тот-то, из Брыля, пожалуй, и вправду служил Саруману, но вот ему ли одному – не знаю. Они ведь по натуре предатели…
– Их было тысяч десять, – продолжал Мерри. – Целый час они шли через ворота. Одни направились к Бродам, другие – на восток, через мост. Шумели они ужасно. Я уж решил, что дела Рохана совсем плохи. Но Древобород не шелохнулся, лишь сказал: «Нынче ночью я занимаюсь только камнями и скалами».
Точно не знаю, но, по-моему, хуорны все же пошли вслед за орками. Поутру я видел непроницаемый сумрак внизу, в долине.
Войска ушли, и вот тогда настал наш черед. Фангорн опустил нас на землю, начал стучать в ворота и звать Сарумана Ему ответили залпом стрел. Но стрелы для энта – это комары для нас. Они не вредят, а только раздражают. Фангорн рассердился и начал «поторапливаться», как он говорит. Он протрубил – знаете, так: «Ху-ум – хум», и подозвал нескольких энтов. Друзья мои! Разгневанный энт – это, я вам скажу, что-то ужасное! Я никогда не видел ничего подобного. Руками и ногами он впивается в скалу и раздирает ее, как краюху хлеба. В несколько минут он проделывает то, для чего корням дерева нужны сотни лет. Они мигом превратили ворота в груду мусора и принялись за стены. Я не знаю, ведал ли Саруман, что происходит, но сделать-то все равно ничего бы не смог. Магия его могла, конечно, и поуменьшиться. Только, я думаю, у него просто не хватит мужества остаться вот так, одному, без рабов, без всяких там устройств, приспособлений и других штуковин. Не то что старина Гэндальф. Может, и вся-то слава Сарумана лишь оттого, что он ухитрился поселиться в Изенгарде.
