Ольга Пашнина - Шестеренки ведьминой любви
– Ария! – настиг меня веселый голос мамы, когда я намеревалась еще немного выпить и присоединиться к отдыхающим на втором этаже, в зимнем саду. – Ты мне очень нужна!
– Что-то случилось?
– Помнишь, ты танцами занималась?
– Да, в шесть лет, и я уронила учителя танцев на декорации.
– Это мелочи, дорогая.
– Ну не скажи, он сломал головой башню принцессы и раздавил дракона.
– У нас нет выбора. Пошли! Надо один танец исполнить, небольшой.
– Мама! – Мои глаза стали размером с два блюдца.
– Ария, у нас иностранные гости! – прошипела мама. – А главные танцоры, блин, уже месяц не разговаривают!
Тут до меня дошел смысл перспективы, и я заупиралась еще сильнее. Но музы – существа лишь внешне хрупкие, и мама даже не заметила, что я сопротивляюсь. Она как на аркане тащила меня в зал.
– Я не буду танцевать с Кларком!
– Будешь! Ария, мы уже пообещали, что наша дочка покрасуется перед гостями.
– А стриптиз ваша дочка не станцует?
– Потом – хоть стриптиз! – разрешила мама, затем вдруг резко остановилась и пихнула меня прямо в руки инкубу. – Совет да… в смысле, танцуйте!
– Вот как… – Я даже слов не нашла, чтобы описать все это безобразие.
– Ну, не самый плохой вариант. Честно говоря, с твоей мамой я хочу танцевать еще меньше.
– Здесь что, баб других нет?
– Есть, – не стал спорить Саймон. – Но ведь директорская дочка и ведущий специалист – это так мило. Они урыдаются от умиления. Может, кто-нибудь помрет, и мне достанется его место.
– Они урыдаются от смеха, когда я снесу тебя, директора и парочку столов с канапешками.
– Мне грозит опасность?
– Да! – отрезала я.
И в это же мгновение зал наполнился первыми звуками музыки.
– Все должно быть естественно, – шепнул мне Саймон. – Улыбайся!
– А, то есть мы еще и, типа, внезапно и добровольно выходим? – пробурчала я.
Но вслед за Кларком все же вышла, и народ захлопал. Мама с папой сделали удивленные лица, а я подумала, что они должны мне неделю прогулов.
– Я не хочу с вами танцевать! – прошептала я, когда почувствовала на талии руку мужчины.
– Ведьмочка, дай все сделать мужчине. Главное, не сопротивляйся и двигайся. Кстати, этот совет пригодится тебе и в других аспектах жизни.
– Например, в драке?
– Нет, в драке все же лучше сопротивляться.
Скользить вслед за Саймоном в такт музыке было достаточно просто, и секунд через двадцать с начала танца я расслабилась и даже смогла изобразить улыбку. Судя по лицу инкуба, она больше напоминала оскал, но народ вдалеке принял ее на ура.
Мне казалось, эта мелодия никогда не кончится. А еще, как назло, Саймон прижимал меня к себе все крепче и крепче. И внимательно при этом следил за каждым моим движением и взглядом. Вообще, танец мало походил на милое выступление любимой дочурки.
– Ты все? – хмыкнул Саймон. – Вскипела?
– Что?
– Сопишь, как чайничек. Крышечка аж приподнимается. Будь проще, Ария, мы ведь танцуем.
Наверное, если бы Саймон Кларк был для меня лишь бывшим другом отца, я бы не реагировала на его подначки так остро. Но, к моему несчастью, он еще был мужчиной, в которого я влюбилась. Оставим причину: шестеренки, давний ритуал или банальная глупость стали тому причиной, страдала я от последствий.
– Все, надоело, – отрезала я.
Музыка еще звучала, внимание к нам не ослабело, но я отстранилась от Саймона и направилась к выходу. Умом, конечно, я понимала, что это очень смахивает на серьезное оскорбление – вот так оставить мужчину посреди зала во время танца. Но, если честно, было как-то плевать. Что он мне сделает? Только идиотом себя выставит.
Выходя из зала, я краем уха слышала негромкий смех и парочку комментариев: «Такая маленькая, а уже…»
– Темпл! – услышала я за спиной уже в коридоре и ускорила шаг.
– Ну уж нет! – рявкнул Саймон и в несколько прыжков преодолел расстояние между нами. – Ты что сейчас сделала? Ты меня на посмешище выставила!
– Нельзя выставить на посмешище того, кто им и без этого является, – парировала я. – Если вас бросила подружка и вы ненавидите всех женщин, лично я в этом не виновата!
Уж не знаю, что там хотел ответить инкуб, потому что я резко развернулась и рванула прочь. Прочь из этого здания, прочь от гремящей музыки, искрящегося шампанского, веселого смеха. Прочь от нахального инкуба.
* * *Сколько вокруг настоящих мужчин! Умных, заботливых, веселых, красивых. А мне вечно попадается это недоразумение. Вообще, это немного нездорово – проявлять такое внимание к какой-то студентке. Может, Саймону Кларку стоит провериться у целителей? Может, у него психоз?
Так я бушевала всю дорогу от театра до стоянки карет. Я надеялась найти нашего кучера и попросить отвезти меня домой, а потом вернуться за родителями. Но, остановившись перед первым рядом карет, я поняла, что совершенно не помню, на какой мы приехали и что на ней было написано.
– Подвезти, красотка? – как черт из табакерки вылез какой-то мужик.
Он вряд ли вообще умел управлять каретой, он даже собой-то управлял с трудом и выглядел как обычный пьяный товарищ.
– Нет, – пробурчала я и попыталась пройти мимо.
– Да ладно, давай покатаю. Правда, я на карете не умею.
И заржал, явно пораженный собственной шуткой. Я отступила на пару шагов, и рука дрогнула, выдавая намерение защититься.
– Ой, да ладно. – Мужчина сплюнул и потянулся ко мне.
В следующий момент случилось сразу несколько вещей.
Пришли в движение шестеренки на моей груди, как и тогда, в госпитале, я ощутила прилив не своей, но очень близкой магии.
Мужчина был сбит с ног инкубом и крепко получил в челюсть.
Но Саймону было мало ему двинуть, он просто и методично избивал беднягу, бывшего явно слабее. И пьянее.
– Саймон! Прекратите! Вас стража увезет! – воззвала я к разуму инкуба, снова перейдя на «вы».
Но инкуб даже головы не повернул. А я всерьез испугалась, что он мужчину убьет. В такой ярости я Кларка еще не видела. Закусила губу, размышляя, позвать на помощь или что вообще делать…
Шестеренки набрали скорость, и я вспомнила про силу. Заклинание воды, корректировка напора (я очень надеялась, что не ударю инкубу в лицо струей под давлением в несколько атмосфер) – и Саймон отскакивает, отплевываясь и ругаясь.
– Темпл!
– Простите. Но вы его чуть не убили.
Похоже, он был готов убить заодно и меня. Я испугалась Саймона больше, чем пьяницу, отступила и почти припустила бегом прочь. Но на этот раз мужчина оказался проворнее. Я была схвачена, ловко свернута в компактный калачик и засунута в карету.
– Куда…
За управление Саймон сел сам. Я не удержалась на ногах, когда мы рванули куда-то, и не сразу вообще поверила, что декорации так резко изменились. Вот я стояла, думая, как избавиться от навязчивого приставалы, а вот… еду. Просто куда-то еду, дверь заперта снаружи, и выбраться ну никак невозможно.
– Куда мы едем? Вы псих! Меня папа потеряет! Саймон! Я Ольберту пожалуюсь!
– Вот сейчас и пожалуешься, – последовал приглушенный звуками улицы ответ.
Не прыгать же на ходу? Насупившись, я устроилась на сиденье и поежилась. Холодало, приближалось самое мерзкое время года – ранняя осень. Снег еще не выпал, но листья опали, и в Тель дули ветра. В такую погоду я обычно болела. К счастью, дольше двух недель это не длилось. Совсем скоро летне-осеннее тепло сменится настоящими холодами, а там и до снега недалеко. И до зимнего праздника… и подарков.
Я почти забыла, мечтая о сказочной зиме, что еду невесть куда с ненормальным (и мокрым!) инкубом. Поэтому, когда через некоторое время карета затормозила, я была несколько напугана. Хоть и понимала, что вреда Саймон мне не причинит, чуть дрожала. Ритуал прочно связывал наши души, случись что со мной – он тоже это почувствует.
Дверь открылась.
– Прошу, – почти вежливо подал мне руку Саймон. – Замерзла? Сейчас найдем, во что тебе одеться.
Я ожидала чего угодно. Его дома, госпиталя… не знаю, еще чего-нибудь. Но только не главных ворот «Айрис».
– И зачем мы здесь? – поинтересовалась я.
– Чтобы снять с тебя кулон.
* * *Картина, достойная пера лучших художников! Кто бы зарисовал – можно было б продать за бешеные деньги.
Ночь. Лунный свет бьется в небольшие окна под самым потолком, тускло светит магическая лампа, освещая слесарный стол, в ящиках которого ковыряется Саймон Кларк. Уже без галстука, в белой рубашке с закатанными до локтя рукавами. Рядом лежит набор инструментов, сильно напоминающих пыточные.
Рядом я. В длинном атласном платье, с растрепанными волосами, в которых все еще болтается ирис. Кутаюсь в рабочую куртку и думаю о том, что инкуб сошел с ума. Иначе как еще объяснить все это?
– Я устал от твоих выходок, – заявили мне по дороге к цеху. – Это шестеренки. Нужно их снять.
Нужно-то, конечно, нужно. Только сомневаюсь, что плоскогубцы в этом как-то помогут.
