Александр Прозоров - Братство Башни
– Пища есть главная проблема бестелесных духов. К ней они рвутся, за нее платят доверчивостью и исполнительностью. Без нее духи, демоны, нежить проваливаются в небытие и пребывают там в инертном состоянии бесконечную вечность. Поэтому обратно в ничто они никогда не рвутся. Что это означает?
– Вторая потребность, – поднял руку Надодух. – Страх!
– Вы почти правы, мсье Сенусерт, на это нежелание можно воздействовать, добиваясь управляемости духа. Однако говорить насчет страха будет сильным преувеличением. Духи всплывают к нам из небытия на краткий миг и туда же проваливаются, утратив добытую силу. Посему небытия они ничуть не боятся. Просто им там не нравится. Как вам на уроках. Вы бы предпочли валяться на постели и уплетать пирожные. Но судьба гонит вас на занятие. Вам ко мне не хочется. Но вы ведь меня не боитесь?
Потомок Темного Лорда вспомнил свой урок у профессора Клеотоу и невольно передернул плечами, а меж лопаток заструился холодок.
– Вы что-то сказали, мсье Кро? – выстрелила в него взглядом преподавательница.
– Им, наверное, жутко скучно там, в небытии.
– Скука есть одна из сильнейших страстей, мсье Кро, – согласилась Эления Клеотоу. – Однако это составляющая мышления уже высших духов. А демонов мы будем изучать только на восьмом курсе. Посему давайте вернемся к основам. Пища. Пища дарует всем нам силу. Пища дарует силу духам. Однако духи не прочь употребить силу в чистом, уже преобразованном виде, и данную их слабость можно использовать в амулетах, заманивая туда бестелесное существо и удерживая в состоянии сытости до нужного момента…
Всяких «если», «тогда» и «несмотря на» было довольно много – несколько страниц. Писал Битали лаконично, стараясь не столько запомнить, сколько понять – но картинка пока складывалась плохо. Каждое твердое утверждение Элении Клеотоу немедленно раздваивалось, потом каждая из оговорок еще раз, потом снова…
Духов можно кормить едой, но лучше – силой. Еще лучше не силой, а органическим амулетом с силой. И тогда уж точно дух станет преданным и послушным, но… Но не станет делать ничего, кроме того, что ему хочется!!! А хочется ему, конечно же, пищи, которую бестелесные духи могут усваивать – но не копить. Зато использовать по вашему приказу… Однако – исключительно по своему капризу.
– Мозги плавятся! – перелистывая конспект после урока, ткнул пальцами в виски Битали. – Интересно, этот суккуб учит нас или пытается запутать?
– Мсье Кро, можно позвать вас на пару слов?
С момента их первого знакомства Арно Дожар называл Битали только «гусаром» или «безродным сервом», и потому поначалу юноша даже не понял, что графский отпрыск обращается именно к нему.
– Я не подзываю, – по-своему воспринял его молчание лощеный дворянин. – Я приглашаю в коридор. Здесь слишком шумно.
– Хорошо. – Захлопнув тетрадь, юный маг сунул ее под мышку и вслед за однокурсником прошел сквозь стену, мимоходом выпустив боевой амулет поверх одежды.
Однако ожидающий его графинчик воинственности не проявлял и особо не пыжился.
– Оставьте нас, – с царственной небрежностью взмахнул он рукой, и оба графских приспешника, угрюмый Лайтен и бледноглазый Карл Уловер, тут же отступили, ушли в сторону северного корпуса.
– Что теперь? – Битали прикрыл амулет тетрадью.
– Лилиан избегает меня, мсье Кро, – закинул руки за спину графинчик. – Не хочет разговаривать, отворачивается, уходит. Я честно пытался принести ей свои извинения, но мне не удается перемолвиться ни словом!
– Хорошая отговорка, Арно!
– Я дворянин, Кро! – сверкнули бешенством глаза холеного паренька. – Я потомственный граф Дожар, и я всегда выполняю свои обещания! Если ты еще хоть раз отпустишь подобные намеки, то клянусь, я насажу тебя на меч, как глупого ночного мотылька!
– Ты позвал меня, чтобы вызвать на поединок?
– Я позвал тебя, чтобы обратиться с просьбой! – зло прошипел графский отпрыск.
– Хорошее начало, – криво усмехнулся Битали и убрал тетрадь обратно под мышку, открывая боевой амулет.
– Но ведь свое обещание я давал тебе, Битали, и по твоему требованию, – все же понизил тон юноша. – Так помоги мне его сдержать! Сделай так, чтобы твоя Лилиан меня выслушала. И тогда я прямо при тебе добьюсь ее прощения.
– Так вот чего ты хочешь… – Потомок Темного Лорда ненадолго задумался. – Пожалуй, это не так уж и сложно. Помнишь то место, где ты обозвал ее уродиной? Я постараюсь привести ее туда через четверть часа и крепко удержать.
– Благодарю, Битали, – кивнул Арно Дожар.
Графский отпрыск отправился вслед за слугами, а Кро, вздохнув, повернул к женскому укрытию.
Все девушки и девочки в колледже маркиза де Гуяка проживали под присмотром суровой статс-дамы. По слухам, это была гувернантка молодого профессора Бронте, которая замучила подопечного так, что после ее смерти директор заключил бессмертную душу дамы в портрет и поручил ей блюсти честь девушек.
Нужно отдать должное: сеньорита Долорес Ксиргу была сурова, неумолима и требовательна к этикету. Причем – своему, древнеиспанскому.
Имея некоторый опыт, Битали по пути навел на тетрадь морок, обратив в шляпу с пером, и еще за десять шагов до картины начал кланяться, шаркать ногами и взмахивать тетрадью, словно подметая ею пол:
– Не будет ли так любезна глубокоуважаемая сеньора снизойти к мольбе преданного своего слуги?
– Поднимитесь, идальго, – дрогнули руки на поясе женщины, облаченной в зеленое платье с широкой воздушной юбкой до самого пола и с пышным воротником-жабо. – Чего вы желаете от моей милости?
– Умоляю вас, сеньора, призовите сюда сеньориту Лилиан, урожденную Хетф!
– Я узнаю, здесь ли она, идальго. Извольте подождать.
Руки женщины вернулись на прежнее место, и она замерла.
Битали облегченно перевел дух – на этот раз удалось уломать суровую даму с первой попытки. Он прошелся по комнате, заставленной высокими пышными цветами. Неправдоподобно пышными – ибо со светом здесь, как и везде в замке, было не очень.
– Привет, Кро! – подскочив сзади, крепко обняла его Лилиан. – Соскучился?
– Как вы себя ведете, сеньорита?! – немедленно возмутился портрет. – Что за бесстыдство!
– Пойдем, – увлек девушку за собой Битали. – Не стоит раздражать эту мегеру. Она ведь еще и директору настучит, с нее станется.
– О чем?
– Да в общем-то, ни о чем, – замедлил шаг молодой человек. – Эта зараза всех так запугала, от собственной тени шарахаемся. Страшно подумать, как при жизни детей гоняла!
– Куда мы идем?
– Надодух выстругал тебе палочку, – раскрыв тетрадь, достал белую указку Битали. – Она из акации, гибкая. Так просто не сломаешь.
– Здорово! Надо его поблагодарить.
– Как-нибудь потом. Сейчас он занят, все свободное время на поляне своей проводит. Чистит от зарослей. Ага… Ну, вот мы и на месте, – миновав сфинкса, замедлил шаг юноша. – Дай палочку, я сперва сам попробую. Онберик!
Битали без труда прошел сквозь стену и обратно, вернул главное оружие колдуна спутнице:
– Держи! Помнишь, как заклинание работает? Сосредотачиваешь силу и взгляд на кончике палочки, на выдохе направляешь ее вперед, проталкиваешь, не останавливаясь, пока она не окажется по ту сторону, а затем проскальзываешь в пробоину всем телом.
Лилиан вдохнула, выдохнула, опять набрала в легкие побольше воздуха:
– Онберик!!!
Палочка ткнулась в камень.
– Кричать незачем, милая леди, – покачал головой Кро. – Тут главное не громкость, а концентрация, подкрепленная желаем действовать. Попробуй еще.
– Онберик! А-а-а, проклятая стена!
– Не сила, Лилиан, не громкость! Стену прокалывает твоя воля, собранная на острие палочки. Вот смотри: онберик, онберик! – Он прошел туда-сюда и, вернувшись, обнаружил в коридоре молодого Арно Дожара, блещущего прилизанными и залакированными волосами.
Ожесточенная девушка визитера не замечала, хмуро целясь в светлую полоску раствора меж валунами. Графинчику пришлось ее окликнуть:
– Милая Лилиан!
– А, это ты… – Воспитанница директора поджала губы. Но, понятно, осталась на месте. Ведь у нее, так получается, здесь проходил урок.
– Я виноват перед тобой, прекрасная Лилиан, – опустившись на колено, склонил голову Арно Дожар. – Ты самая красивая из девушек, которых я только видел в своей жизни! Твои глаза черны, словно бездонный колодец, и завораживают тайной, манят прохладой. Твои волосы легки и белы, словно облака в летний полдень. Твои руки изящны, как крылья лебедя, а тело подобно бутону лилии – столь безупречны все его линии до последней черточки. Я чуть не умер от восторга, когда тебя увидел, и не представляю, что за черное безумие побудило меня произнести те дурацкие слова. Я умоляю о пощаде, неповторимая Лилиан! Прости меня за оговорку и не держи обиды.
От услышанного девушка вроде бы даже посветлела. Губы ее дрогнули в довольной улыбке:
