Алексей Пехов - Летос
И никого.
Здесь неприятно пахло застарелым потом, кислым пивом и гнилым луком. Уве никогда не отличался чистоплотностью.
В соседней комнате горела свеча. Тусклый синеватый свет окутывал дверной проем, ведущий в следующее помещение, зловещей аурой мертвых. Это был единственный выход, а потому Шерон, не сводя с него глаз, плохо слушающимися от холода пальцами расстегнула деревянные пуговицы на алом плаще. С него уже натекла целая лужа. Плащ мешал ей двигаться, поэтому без всякой жалости был сброшен на пол.
Она поправила врезавшуюся в плечо лямку и, все так же настороженно прислушиваясь, развязала тесьму и запустила руку во внутренний карман замшевой сумки, нащупав на дне игральные кости. Два маленьких, с виду самых обычных кубика, вырезанных из кости нарвала, со стершимися точками на гранях, с тихим стуком упали на грубые доски.
Шерон прошептала наговор, и костяшки ожили, покатились туда, где случилась смерть. Она почувствовала, как по пальцам левой руки разливается знакомое тепло, как ладонь начинает «печь», и двинулась вперед. Ее поводыри, подстраиваясь под маленькие, осторожные шажки хозяйки, вкатились в следующую комнату.
Девушка застыла на пороге, изучая большой холл, залитый темно-синим светом. Рядом с грубо сколоченным из досок шкафом висели рога северного оленя, служившие вешалкой, а также полки с глиняной посудой. На придвинутом к стене верстаке, где были разбросаны плотницкие инструменты, в невысокой глиняной плошке таял огарок свечи.
Дверей тут было две, они находились друг против друга, одна вела на улицу, вторая – во внутренние помещения. Кости недвусмысленно остановились перед ней, предлагая Шерон нырнуть в чрево затаившегося дома.
Возможно, заблудившийся почувствовал ее, и если ему хватило ума спрятаться, а такое порой бывает, то рано или поздно он проявит себя. Тварь может быть где угодно, и оставалось надеяться, что та здесь одна. Указывающая путь не знала, кто умер, Уве или его жена, но если выходец той стороны убил человека, то где-то в доме прячутся двое, а это уже серьезный вызов.
Разум говорил ей, что лучше дождаться Йозефа или еще кого-нибудь из своих, прежде чем рисковать головой, но профессиональная гордость не позволяла оставаться на месте. Она лучшая из указывающих города, это признает даже старик. Шерон чаще всех них сражалась с заблудившимися и попадала в такие ситуации, в которых не была даже Клара, славящаяся своей отчаянностью. Ждать помощи позорно.
Шерон старалась двигаться так, чтобы проход в коридор все время находился перед глазами. Перемещаясь боком, точно краб, добралась до входной двери.
Засов был тяжелым, и она подняла его лишь с третьего раза, аккуратно прислонила к стене, толкнула дверь плечом, впуская внутрь грохот волн. Теперь никому не придется влезать в окно. Да и ей, если что-то пойдет не так, будет легче выбежать из здания.
Тонким стальным стилосом, извлеченным из сумки, Шерон нацарапала на темном косяке цепочку корявых символов и, удовлетворившись проделанной работой, убрала его обратно. Выход для заблудившихся – закрыт.
Несколько раз глубоко вздохнув, она отринула волнение и направилась в сторону неосвещенного коридора.
Сосредоточенность, холодный расчет, спокойствие, внимательность, осторожность. Пять составляющих успеха в работе указывающих путь. Это правило вбил в нее Йозеф, когда она была еще ребенком и ее дар только пробуждался.
Тишина, запах воска, лука, отсыревших тряпок. Напротив находилась лестница на второй этаж. Направо от нее – три оставшиеся комнаты первого этажа. Все двери закрыты. Налево – предбанник, переход к маяку.
Кости, повинуясь ее жесту, покатились туда, Шерон сделала несколько шагов следом за ними и тут же резко повернула голову, вслушиваясь в почудившийся шорох. Это не был постоянный рокот шторма. Ей показалось, что едва различимо скрипнула половица где-то наверху.
Сердце стукнуло, замерло и застучало с удвоенной силой, Шерон застыла, не сводя глаз с лестницы. Прошло три долгих, тягучих минуты, но больше ничего услышать не удалось. Мрачный грязный дом, окутанный во все оттенки серого, словно бы насмехался над непрошеной гостьей. Если на втором этаже кто и есть, то он не спешит появляться.
Она быстро прикинула варианты, и по пальцам левой руки пробежали гневные белые искры. Шерон решила повременить с подъемом наверх, хотя не сомневалась, что там кто-то прячется, и предпочла следовать за игральными костями в сторону маяка. Она воткнула стальной стилос в щель между досками, легонько стукнула по нему ногтем. Сквозь серый металл проступил белый блеск, и через несколько мгновений стилос засиял снежным светом. Заблудившийся не пройдет дальше по коридору в комнаты, которые уже успела проверить девушка.
В переходе между домом и маяком хранили лук. Вязанки бледных проросших луковиц висели в прикрепленных к потолку мелкоячеистых рыбацких сетях, источая вокруг себя неприятный, застарелый запах и распространяя его по всему дому. Шерон постаралась миновать это место как можно быстрее.
На первом этаже маяка горел синий фонарь. Полукруглые стены, сваленные в дальней части помещения лопаты, кирки, какие-то железные воронки, перевернутая бочка из-под масла, низкий потолок и узкая винтовая лестница, уводящая вверх.
Кости, точно живые, одна за другой с нетерпением вскочили на первую ступеньку. Шерон вздохнула и поспешила за ними. Миновала первый виток лестницы, и сверху стало проникать пока еще бледное синеватое свечение. Где-то на середине пути кубики, подпрыгнув, сухо стукнулись друг о друга и остановились.
Она разочарованно поджала губы, разглядывая растекшееся по ступеням небольшое бурое пятно. Ее указатели говорили, что именно здесь кто-то умер.
Но тела не было. Заблудившийся ушел гулять в поисках живых.
Шерон обмакнула палец в жидкость, понюхала. Пятно не имело ничего общего с кровью. Вино. Смотритель маяка при жизни любил заложить за воротник. Вот и допился на свою беду. Наверное, спьяну не смог удержать равновесие и, покатившись по лестнице, свернул себе шею.
Она поискала глазами бутылку, но не нашла ее – видно, та упала вниз, – подобрала ставшие бесполезными костяшки, спрятала их в сумку и преодолела еще три витка до застекленной давно немытым стеклом круговой площадки.
Никого.
Лишь огромное синее пламя танцевало в отведенном для него месте, отражаясь во вращающихся зеркальных поверхностях и кристаллической линзе.
Маяк по возрасту не уступал Единому королевству, но до сих пор работал исправно – надо всего лишь наливать масла в емкость и поворачивать бронзовый ключ древнего, созданного волшебниками механизма.
Не удержавшись, всего лишь на мгновение Шерон подошла к окну и взглянула туда, куда падал медленно ползущий кобальтовый луч света. С высоты бушующее море казалось бескрайним, изменчивым, морщинистым синим полотном, находящимся в бесконечном движении. Корабль, налетевший на Акульи Зубы, уже давно исчез в пучине. Поежившись от увиденного, указывающая начала быстро спускаться. Она желала покончить со всем этим как можно скорее.
Задержав дыхание, девушка миновала луковое хранилище, оказалась в коридоре и тут же услышала из дальней комнаты первого этажа приглушенный вскрик, а затем сильный удар, словно что-то тяжелое с размаху врезалось в стену. Левая ладонь Шерон вспыхнула белым светом, пульсирующим в такт биению ее сердца.
Она не бросилась на звук сломя голову, но и медлить не стала. Толкнула дверь, чувствуя, как свет добрался до плеча, и видя, что к потолку воспаряют острозвездные искры, распространяя вокруг себя запах свежих апельсинов, таких редких в герцогстве Летос.
Заблудившийся оказался в комнате с едва горящим очагом. Та была самой дальней по коридору и самой просторной. Тварь пыталась прорваться в небольшую кладовку, где посчастливилось спрятаться жене смотрителя маяка. Дверь пока держалась, но доски уже трещали. Заблудившийся атаковал преграду молча, кидаясь на нее с разбегу, словно рыба, которая пытается выброситься на берег.
Ни звука, ни хрипа, ни стона. Не в правилах потерянных душ разговаривать с живыми. Шерон вошла настолько тихо, что он ее не услышал, слишком занятый попыткой добыть себе живую плоть.
– Отстань от нее! – сказала девушка.
Он тут же проворно обернулся на звук, разом забыв о спрятавшейся жертве.
Раньше это действительно был Уве.
Внешне он выглядел точно так же, как и при жизни. Сухой, сгорбленный, в неряшливой одежде, с красным от вечного пьянства, неприятным лицом, он не вызвал бы ни у кого опасений, если бы не зубы и глаза.
Первые больше не были человеческими, каждый из них напоминал волчий клык. Большие, с половину мизинца Шерон, желтые и изогнутые, они едва помещались во рту. Девушка знала, на что способны такие вот зубки, и видела, как они могут вырывать целые куски плоти из живых людей.
