Андрей Уланов - Эльфы и их хобби (сборник)
– Старший, – не выдержал он, – правда ли то, что говорят люди: мы отправимся на море?
Энвель положил руку ему на плечо. Сил нет, отдавать почти нечего…
– Что ты видел во сне? Море?
Он дождался легкого кивка, и понял, что младший лжет. Но когда его имя назовут, он пойдет за людьми с радостью. Любая дорога для него теперь – дорога к морю.
Этой ночью Энвель слышал волну. Мощная, темная, она бушевала и колотилась в поставленную когда-то давно перегородку. Сейчас, в этом безвременье, слившемся в один день, и не вспомнить, зачем ее ставили.
«Ты знаешь, что можно сделать», – сказал Старший, развернулся и побрел по долине, усыпанной маками.
Если поднять перегородку, волна хлынет в башню, захлестнет охрану, вынесет их на свободу, в холмы, в леса. Даст им силу сражаться. Силу побеждать.
Несложный ритуал, несколько слов, которых ты никогда не учил – и никогда не забывал.
И на следующий день он вдруг плетет из бисера волну, грязно-зеленую, штормовую; она выгибает спину, рушит построенный Фингаром стеклянный мост, обрызгивает игроков.
Энвель остановился, поняв, что едва не сделал, – впору благодарить черные браслеты, запирающие силу. Ведь бисер – глупая материя, он все впитывает одинаково…
Энвель поднялся и отошел к окну, прижался лбом к занозистым доскам. Страшнее всего был не испуг, не презрение или непонимание в их глазах. Страшнее – затаенное ожидание. Наверное, благословение – быть человеком. Чужой может использовать темную магию и не увидеть, как скрипят и сдвигаются над головой, точно своды, основы мира; он живет не так долго, чтоб вообще узнать об этих основах. У людей не бывает геса; нельзя наказать за нарушение обета, который никто не давал…
* * *Случилось это после того, как отправили очередную партию. Сопляк снова оказался во внутренней страже. Ребята в такие дни боялись к ним заходить, хотя эльфы вели себя так же спокойно, как и всегда.
И опять играли. Раскладывали на широкой мраморной столешнице мелкий разноцветный бисер, откуда только ни набранный – эльфы выплетали его из кос, разрывали яркие браслеты-фанне на запястьях, выковыривали из вышивок на рубашках. Больше всего, конечно, вышло бы из поясов, но пояса с них сняли сразу, когда привезли. Бисер этот тоже хотели конфисковать, но сверху пришло распоряжение – с пленными обращаться «учтиво», так что до дела не дошло. Обычно Сопляк не видел на столе ничего, кроме неумело выложенных узоров, и смысла игры не разбирал. Но теперь – то ли свет падал как-то удачно, то ли Сопляк нагляделся уже на этот бисер и наконец понял игру – но ему вдруг показалось, будто он понимает, что именно строит старший эльф. Он затаил дыхание – и тут вошел кто-то из ребят, хлопнув дверью; порывом ветра бисер сгребло со стола, раскидало по полу. И Сопляк не думая кинулся подбирать – так ему не хотелось, чтоб пропадала та картина, которую он почти увидел.
И тут же он сам себе стал противен. Ползает тут перед врагами, точно как раб у высшей расы…
Он был зол, выбираясь из-под стола, но старший эльф вежливо улыбнулся, подал Сопляку руку и – тот опешил – кивком предложил сесть за стол. У других игроков лица были нечитаемые, как всегда. Застигнутый врасплох, Сопляк сел на скамью, и эльф подвинул к нему горстку бисера.
* * *Остальные недоумевали, но не выказали бы этого: Энвель теперь – Старший из Старшей ветви, он знает, что делает.
– Вот это – лунный бисер, – указал он человеку на крупные серебряные бусы. – А вот это – солнечный, он мельче… Этот дало море – тяжелые, темные бисерины, будто бы с прилипшим песком. А это – янтарь, что бывает около берега. А вот этот…
Человек смотрел во все глаза. Трогал, перебирал, будто пробовал цвет не только глазами – пальцами.
Энвель подумал, что для своей расы человек молод. Ну вот – как его младшие, как Фингар или Лиадан…
А они глядели, и недоверие сменялось потихоньку интересом.
Человек что-то сказал. Потом, не без труда, выговорил на эльфийском – как выцарапал:
– Как… играет?
У Энвеля впервые спросили – как играть. У его народа это было в крови. Он задумался и понял, что вряд ли сумеет объяснить человеку. Для кого-то это – игра красок, для кого-то – музыки, но чаще образов, воспоминаний о том, что было, или о том, чего никогда не было, или – так у младших – о том, чего хочется, а силы сотворить – не хватает. Главное же – то, чем такая игра может обернуться, если вдруг и образы, и воспоминания, и краски, и музыка сложатся воедино – он и права не имел объяснять.
– Подумай о красивом, – сказал эльф. Он произнес гораздо больше, может быть, он и вообще не то сказал – но Сопляк понял его именно так. Он смотрел на бисер с каким-то забытым детским удовольствием – дети всегда так смотрят на яркое. Ему вспомнился витраж, который он так любил, в маленькой церквушке Байлеглас: святая Брид в синем одеянии, с красными четками; Сопляк принимал их за гранатовые зернышки. Рука сама потянулась к синим бисеринкам, хоть он и понимал, что ничего похожего на тот витраж из них не выложит. Но вот пальцы эльфа подбросили несколько стекляшек, уложили, подправили – и будто руки святой Брид в синих рукавах возделись над ними, как раньше, укрывая от опасностей. Сопляк услышал чаек, кричащих за витражами, и отголоски хора. Где-то совсем близко запахло морем. И хор зазвучал полнее, громче, так что Сопляк оглянулся – кто поет? Но тут невысокий эльф в ожерелье из ракушек выкатил несколько бисерин, повертел в пальцах – и на совсем родном море закачалась лодка…
* * *Это было какой-то детской глупостью, безумием – брать в игру человека. Но у чужого получилось; мало того, с его присутствием игра оживилась. Даже те, у кого сил на узоры уже не было, теперь перекатывали пальцами стекляшки, крепко задумавшись. Энвель занес пальцы над разноцветной блестящей смесью на столе. Как будто над струнами. Струны он и вспомнил – не глухой потерянный напев лютни Ривардана, а ликующую капель, что звучала здесь же – когда-то на Весенних танцах.
Правду говорят, бисер – игра для стариков, игра воспоминаний. Но вот же прозвучала арфа, как над ухом, – и тут же взвились в воздух и стали складываться в узор разноцветные бисеринки, и выплыла из ниоткуда та самая башня, наполненная песнями и смехом.
А Фингар уже сжимал и разжимал ладонь, готовый продолжить; всего несколько бисерин, передвинутых с места на место, – и рядом с башней вырастает ясень, облитый луной… Фингар, который видел Тир Финшог только разрушенной, а дерево – засохшим… Друзья его радостно засмеялись, и струна будто зазвучала громче, черпая из памяти давно забытые мелодии.
* * *Сопляк очнулся внезапно: ветер погас, башня исчезла – и вскочил, едва не опрокинув стул. Эльфы посмотрели с сожалением. Свои смотрели тоже, уже повытаскивав сабли, и Сопляк с упавшим сердцем подумал – ну все, жди неприятностей.
Дождался. От дядьки Ротгара влетело, конечно, но этим дело не кончилось. Через день снова приехал южанин, но один. И комендант, вечером вызывая Сопляка на разговор, шипел:
– Ты что там натворил, чтоб тебя мотало?
Южанин не выглядел рассерженным. Он увел Сопляка из казармы, к длинной поваленной сосне, куда ребята обычно ходили курить. Сейчас там никого не было – поздно, все, кто не на службе, уже по койкам…
Южанин вытащил дорогой портсигар, протянул.
– Возьми, солдат. Не век тебе Ротгаровой дрянью травиться…
– Спасибо, вашродие…
– Дядько Ротгар небось вас тоже за выпивкой гоняет?
– Никак нет, вашродие. Комендант Ротгар очень строгий и никогда не нарушает устав.
– Ладно лапшу на уши вешать, – отмахнулся южанин. – Я ж сам под ним служил когда-то, вон Ревгвенн брали… Хороший он мужик, так-то…
Сопляк молчал. Не его дело – начальство судить. Тут уж судьи всегда найдутся.
– Тебя как звать? По-настоящему?
– Шон, вашродие. Из Байлеглас.
И опять вырвалось это «г» впридышку, как он ни пытался от него избавиться.
– Из Зеленграда, – мягко поправил южанин.
– Извиняюсь. Из Зеленграда. Конечно.
– Из самых холмов, получается…
Сопляк не стал возражать.
– А я и сам с гор, – сказал Реваз и поднял лицо к луне. – Только наши вершины вашим холмикам не чета, не в обиду будь сказано. Если наших гор не видел – ничего, считай, не видел… – он на минуту замолчал. – И не уезжал бы никогда, да видишь, куда по службе занесло… Сидим вот теперь в этом вереске, эльфов сторожим…
Ну вот и дошло, подумал Сопляк, сжимая на коленях мокрые руки. До эльфов.
– Говорят, ты тут с пленными в игры играть вздумал.
– Это была ошибка. Это больше не повторится, вашродие.
– Эльфы попутали? – усмехнулся тот. – Что за игра?
Терять уже было нечего, так что Сопляк попытался объяснить:
– Это… это бисер, вашродие. Просто… узоры складывать. Детская игра-то, вроде чики. Только чика хуже, потому что на деньги. А это – так, время убить.
