Марина Дробкова - Маг моего сердца
– А что будет с семиугольником? – лишь как-то спросила я у Ральфа. – Вы найдете нового мага?
– Я бы с радостью это сделал, но, к сожалению, это невозможно, Бренна. Лиге неизвестно больше ни одной подходящей кандидатуры, да и два месяца – неприемлемый срок для подготовки креадора. С тобой нам повезло, но два раза в сутки луна не всходит. Единственное решение, которое возможно было принять в данном случае, – это сохранить все как есть. Именно поэтому Сара Гринфилд не казнена, а приговорена к заключению. Разумеется, миры ей создавать запрещено – да у нее и не будет такой возможности. Но магическая связь сохранится, а с ней и структура семиугольника, что для миротворения совершенно необходимо.
Как-то в середине сентября профессор Винтер подошел ко мне, когда я заносила в Реестр магических существ нечисть высокогорья, и спросил:
– Бренна, я слышал, вы отыскали свой метод миротворения?
– Да, – улыбнулась я. – Через стихию. Сначала была туча, потом дождь, он вспоил землю, которая взрастила травы и животных, а на место животных пришел человек. Ну или – метод большого взрыва. Тоже годится.
– Разве это не способы Даймонда? – выказал осведомленность профессор.
– Да, – покраснела я. – Но мне они тоже полностью подходят.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, зная ваше серьезное отношение к работе. Но мне бы хотелось подать вам еще одну идею. Ведь креадор может владеть разными методиками.
– Какую же? – заинтересовалась я.
– Попробуйте начать не со стихии, а с существа. Мне кажется, так у вас получится даже лучше. Я вижу ваши склонности: вам ближе живое и разумное, нежели неразумное, но могущественное. Поразмыслите над этим, Бренна!
И он ушел заниматься своими делами.
А я вспомнила свою сестру. И пришла к выводу, что в словах Винтера есть рациональное зерно.
Но в тот день попрактиковаться мне не удалось, а потом, за предэкзаменационной суетой, это и вовсе забылось.
Сентябрь тоже миновал, листья опали, и только миндальное дерево стояло, осыпанное плодами. Студенты рвали их и лакомились, говоря мне спасибо. Однажды днем я рылась в библиотеке в поисках подходящей иллюстрации: надо было показать на выпускном экзамене красивый фантом воссозданного мира, чтобы поразить профессоров.
– Бренна, поищи в дальнем ряду на нижних полках, – посоветовал мне находящийся тут же профессор Соулс. – Там должны быть старые альбомы некоторых наших выпускников, в них иногда можно обнаружить неожиданные вещи!
Я так и сделала. Вытащила несколько альбомов с рисунками – еще прошлого века! Хотя для креадоров эпохи ведь не имеют значения. Один из них мне очень понравился, потому что художник рисовал в основном людей, а не абстракцию, как почему-то любили многие. Даже Даймонд пытался чертить какие-то невообразимые схемы, подбивая Рихарда строить по ним дома. К счастью, Рихард отбрыкивался. Я перевернула очередную страницу – и картинка заинтересовала меня. Она была очень необычной.
Вдоль берега горного озера извивалась дорога, вымощенная красным и белым камнем. По ней друг за другом, растопырив руки, словно играя в самолетик, шли двое детей. Но самое интересное, что у нижнего края рисунка, близкого к зрителю, дорога переставала быть дорогой – она превращалась в ряды красных крыш над белыми стенами домов. То есть вблизи это был город, а вдали он превращался в дорогу. А дети шли, словно одновременно и по камешкам, и по крышам.
– Что это такое, профессор? – воскликнула я.
Соулс подошел и взглянул.
– А, – с улыбкой протянул он. – Это Роб Сен-Анри, один из моих первых выпускников. Отлично помню его рисунки, а этот особенно: здесь он фигурально изобразил Единый Магический Путь.
Я чуть не вскрикнула от неожиданности: мы с Даймондом были так заняты, во-первых, друг другом, во-вторых – подготовкой к экзаменам, что даже не вспомнили, о чем хотели расспросить Соулса.
– Что такое Единый Магический Путь, профессор?
– О, моя дорогая, это древняя легенда.
Он уселся в кресло, готовясь рассказывать. Я примостилась рядом, устроившись на краешке стеллажа.
– Считается, что Единый Магический Путь – это дар или проклятие великих демиургов, которые существовали многие тысячелетия назад, но потом ушли, оставив творить миры людям. Люди научились, и неплохо управлялись с этой задачей. Но те из них, кто становился творцом, вынуждены были держаться далеко друг от друга и никогда не заключать между собой союзов. Потому что один творец для мира – хорошо, а два – для мира погибель. Ты это уже знаешь.
– Уже знаю, – как эхо повторила я.
– Так вот, Единый Магический Путь появляется сам, неожиданно, и выбирает двоих. Он связывает их тесней, чем любые узы. И два креадора получают возможность творить вместе.
– Так это же… здорово! – закричала я, вскакивая.
– Не совсем, – мягко сказал профессор. – Если двое становятся верными друзьями, во всем помогают друг другу, усиливают общий потенциал – тогда это счастье. Но они могут стать и лютыми врагами, мешая друг другу, отравляя жизнь невольному товарищу по Магическому Пути, ведь они его не выбирали. Выбор сделан за них. И тогда всякое может случиться. Разрушится мир, кто-то погибнет… Всякое.
– А если…
Я осеклась.
– Я понимаю, что ты хочешь спросить, дорогая. Если двое любят друг друга, так ведь?
Я промолчала, уставившись в пол.
– Думаю, ты сама ответишь на этот вопрос. За это время мы, как могли, изучили с тобой историю великих держав и великих людей. Скажи, многие ли пары сохраняли любовь и верность до конца жизни? Для многих ли совместное существование было лишь благом?
– Нет, – прошептала я.
– Вот именно, дорогая. Креадоры тоже люди, и им свойственны людские пороки. Но это люди, обремененные непростой миссией и такими же непростыми пороками. – И видя, что я притихла, понурившись, Соулс добавил: – К тому же это всего лишь легенда. Никто никогда в этих стенах не знал, как, где, кому выпадает Единый Магический Путь. Никто его не видел.
– А Сара говорила, что…
– Да, я слышал, – вздохнул профессор. – Бедная Дейзи задурила ей голову. Ей слишком нравилась эта легенда, и она поверила в нее. За что они обе и поплатились. Сказки должны оставаться сказками, им не место в реальности.
* * *Тридцать первое октября свалилось как снег на голову.
Я проснулась раньше циферблата, открыла балкон, чтобы впустить утреннюю свежесть, и вновь уселась на постели, поняв, что не хочу шевелиться. Сегодня экзамен, который займет весь день; вечером, плавно переходящим в ночь, – выпускной, он же Самхайн, а утром…
А утром мы разъедемся – каждый к месту своего миротворения, так сказал Ральф.
И больше друг друга не увидим. Исключение – лишь тот счастливчик, который станет контролером. Но шанс, что это буду я или Даймонд, не так уж велик. А уж вероятность, что Даймонд, став контролером, будет ко мне часто наведываться, – того меньше. Я-то найду способ, а вот за него не ручаюсь. Или…
Во мне все сжалось.
Найдет себе красотку в собственном мире, да не одну… Ах, демоны, какая же я глупая! Не просто найдет – сделает сам каких угодно, на любой вкус: блондинок, брюнеток, рыженьких, толстеньких, тоненьких, умненьких, глупышек…
Я до того ясно представила Даймонда в окружении чужих девушек, что разревелась. Слезы текли и текли по лицу, я их даже не вытирала, просто сидела и плакала, как маленькая.
В балконную раму постучали. Этель подняла жалюзи и вошла.
– Рыдаешь, – кивнула она, видимо, ожидая это увидеть.
– Слишком громко, да? – всхлипнула я.
– Нет, – ответила Этель, усаживаясь рядом со мной. – Слишком громко думаешь. Стены прошибает.
Я шмыгнула носом и брякнула:
– Я люблю его.
– В курсе, – кивнула Этель. – И понимаю.
– А ты? – я исподлобья посмотрела на нее.
– Прошло, – ответила она, глядя своими синими глазами куда-то вдаль.
Все-таки она гораздо красивее меня. И румянец в последнее время появился – наверное, осень красит не только фрукты.
Этель перевела взгляд на меня и засмеялась. О, опять я забываю!..
– Знаешь, – сказала она дружелюбно, – жаль, что ты не появилась у нас раньше. Мы бы дружили. Мне было здесь одиноко: только Даймонд, но он…
Я думала, она скажет что-то вроде: «Никогда не любил меня». Но она сказала совершенно другое:
– Он такой ребенок!
– Да? – вырвалось у меня. – А мне он никогда не казался ребенком.
– Значит, он в самом деле твой мужчина. Послушай-ка…
Она достала из кармана пачку бумажных носовых платков и протянула мне. Я поблагодарила, взяв один.
– Не сиди здесь и не плачь. Еще все может сложиться так, как ты хочешь. Удача любит упорных!
«Этель просто берет то, что хочет», – вспомнила я слова Сары, опять позабыв поставить заслон.
– Не всегда, – тут же отозвалась Этель. – Но я работаю над этим. – Она вновь улыбнулась:
– Хочешь покрасить волосы? Я могу принести тебе чудную смесь. Сегодня все-таки выпускной.
