Ольга Пашнина - Шестеренки ведьминой любви

– Это как? – ошалело поинтересовался Ольберт.

– В металлолом сдадим, – отрезала я.

Уже на улице откуда-то сверху донесся испуганный вопль крана:

– Подожди! Давай бобров ловить! Ну, Ария! Ну ты же не злая, нельзя меня в металлолом, я только жизнь понял!

– Смотри-ка, – услышала я холодный голос Марианны, – весь факультет философии жизнь не понял, а говорящая жестянка поняла. Где блоки?!

В ее голосе звучал такой лед, что я невольно кинулась на защиту Ольберта. Тот-то вообще от страха присел и спрятал крюк подальше.

– Бобры сперли.

– Бобры… – обреченно протянула Марианна. – Саймон меня убьет. Мы не помиримся, я умру старой девой, а еще он не даст мне работу.

– Он обещал тебе работу? – удивилась я.

– Еле выпросила. Я неплохая техноведьма, но Саймон твердо убежден, что муж и жена не могут работать вместе, а в идеале женщина сидит дома. Я упрашивала его полгода!

– Слушай, ну, может, Саймон ни о чем не узнает?

И кран, и Марианна взглянули на меня с неподдельным интересом, и я поспешила объяснить:

– Сейчас идем отбирать у бобров блоки. Уж с бобрами-то мы справимся, не армия же их там. Ольберт эти блоки обратно перетаскает, а Саймон вернется – и все хорошо.

– А я могу и бобров перетаскать! Или передавить! – радостно объявил кран. Он уже понял, что сдавать на металл его не собираются.

– Нет уж, обойдемся без крови, – охладила его пыл Марианна. – В целом, звучит разумно, так что я за! Пошли искать бобров, если они эти демоновы блоки еще не сожрали!

Все то время, что мы шли к лесу, Марианна ругалась. На кран, на бобров, на блоки, внезапно доставленные на фабрику, на Саймона. На меня, к счастью, не ругалась. Вообще она ворчала как-то по-доброму, изредка спотыкаясь о корни и камни.

– Бобры едят древесину, ты не помнишь? – спросила она у меня.

– Не-а. Мне кажется, они строят из нее дома, но я не уверена.

Кран бежал далеко впереди, высматривая в лесной гуще наглых похитителей отделочных материалов. Как они уперли такие тяжелые блоки? Бобры-культуристы?

– Смотри, я видела! – Марианна вдруг схватила меня за руку.

Впереди, среди листвы, и впрямь что-то мелькнуло, но как я ни вглядывалась, понять, что именно, не смогла.

– Странно, почему кран их не увидел…

– Маленькие, быстрые. Где-то их логово. Насколько мне известно, бобры селятся у воды… Или это еноты?

– Э-э-э… не знаю. Но, наверное, мы близко.

Мы шли еще буквально минуту, как я тоже увидела темную тень, мелькнувшую в массе деревьев. Первый порыв был – бежать, ловить, искать потерянное. Потом кое-что начало доходить.

– Марианна, мы с ума сошли. Как бы они, мелкие грызуны, потащили по лесу огромные блоки? Надо идти вдоль реки.

– А это, ты хочешь сказать, не бобры? – Марианна устало откинула прядь волос с лица.

– Это…

И снова догадка. От которой стало как-то нехорошо на душе, да и не только на душе. Боковым зрением я снова заметило движение.

– Это не бобры. Совсем не бобры, – простонала я.

Знакомый до дрожи в коленях, болотного цвета туман клубился в тени и набирался сил. Убежать не выйдет, отбиться нечем, и эта зараза чувствует, наливается цветом, растет. А в центре, как и тогда, в библиотеке, бесплотная черная тень, по очертаниям напоминающая человеческую фигуру.

– Что это? – побледнела Марианна.

– Проклятье. Влюбленность в твоего жениха – не самое страшное, что ожидает владельца этих шестеренок.

Женщина вскинула руку, в которой появился светящийся шар. Но туман только поглотил свет, словно того и ждал. Не вся магия могла причинить ему вред, а той, которой уложил его Уит, я не владела. Только помнила, что удалось уронить на него шкаф.

– Ольбе-е-ерт! – заорала я так, что сама чуть не оглохла.

Туман пока не нападал, но явно набирался сил. Марианна взглянула на меня с опаской.

– Ольберт! – еще громче рявкнула я и, кажется, сорвала голос.

– И чем нам поможет эта груда железа? – прошептала Марианна.

Мы с ней обе, словно завороженные, следили, как туман обретает человеческие черты. Никаких конкретных черт в нем не было, словно силуэт, чья-то тень. И его притягивали шестеренки, как магниты. А я даже не могла их снять!

– Ария? – раздался голос Ольберта.

– Прогони его! – попросила я.

Кран, как он сам про себя говорил, обладал базовыми задатками самосохранения, а как по мне, просто был трусоват. Но в этот раз он храбро попер на туман. То ли оценив разницу в габаритах, то ли желая реабилитироваться после истории с бобрами.

Туман задумался. Нападать не спешил, отступал в чащу, а кран, ломая кусты и мелкие деревья, угрожающе надвигался. Мы с Марианной смотрели на этот цирк с безопасного расстояния, причем у Марианны было такое лицо, словно она не знает, то ли пугаться, то ли смеяться.

– Но ты ведь понимаешь, что это не решение проблемы? Я чувствую его потенциал, он еще очень слаб и, по сути, может только пугать. Но он, кажется, питается твоей энергией. Иными словами, чем больше ты боишься, тем сильнее он становится. С этим надо что-то делать.

– Знаю, – вздохнула я. – Но у меня нет никакой информации, я не знаю, что это за шестеренки. У меня есть дневник их создательницы, нужно будет дочитать, может, хоть что-то прояснится.

Ее слова изрядно меня напугали. Сколько раз мне еще предстоит встретиться с этим… туманом, и сколько раз так повезет? В библиотеке меня спасли отец и Уит, в целительском доме отец и Саймон, сейчас вот Ольберт с Марианной. Дальше что? Однажды рядом никого не окажется.

Крану понравилось быть храбрым настолько, что, едва туман исчез, он издал радостное улюлюканье и вприпрыжку побежал к реке.

– Ольберт, стой! Да что ты творишь?!

Я рванула за ним, успев услышать, как ругается Марианна:

– Это не фабрика! Это дурдом!

Бежал Ольберт намного быстрее меня, так что, когда я вылетела на поляну, уже случилось страшное. Или смешное… тут как посмотреть. Кран, обрадованный неожиданным геройством, не заметил злополучные блоки, встретившиеся на его пути, споткнулся и улетел прямиком в реку. Ошарашенные бобры грызли неподалеку вареную кукурузу – и где только нашли.

– Вытащи его, – запыхавшись, попросила я Марианну. – Он в прошлый раз двигатель потерял.

– Все нормально! – заверил меня кран. – Я стою! Здесь мелко!

– Вылезай, смазку вымоет. Саймон, поди, поставил ему водонепроницаемый двигатель. Как знал, что снова полезет.

– Так, блоки мы нашли. Отлично.

Марианна быстро пересчитала количество огромных, тяжеленных блоков, опасливо покосилась на невозмутимых бобров и махнула Ольберту.

– Давай вылазь, юная купальщица, и относи их обратно. Чего с бобрами делать будем? – это она уже ко мне повернулась.

Я только пожала плечами.

– А что с ними сделаешь?

Мы синхронно посмотрели в сторону бобров. Те, побросав лакомство, улепетывали в чащу, только пятки сверкали. Много их было, штук двадцать. И все крупные.

– Намекну Саймону, чтобы вызвал службу по отлову грызунов, – решила Марианна. – Скажу, что видела рядом с территорией – грызли скамейку.

– Жа-а-алко, – протянула я.

– А меня тебе не жалко? Я выпить хочу.

– А мне не продадут, – вздохнула я. – Двадцати лет еще нет. Но тоже бы не отказалась.

Кран молча грузил блоки. Выглядел он крайне довольным собой.

– Полусухое. – Я довольно зажмурилась, наслаждаясь вином. – Шикарно.

Шер опасливо покосилась. Она пила сок и не решилась пользоваться добротой Марианны, которая заказала целую бутылку. Едва кончился рабочий день, мы втроем практически выбежали с фабрики и засели в ближайшей таверне. Заказали сыр, фрукты, крекеры и бутылку отличного сухого вина. Марианна не производила впечатление студентки, так что на нас даже никто не косился. Шикарно.

– Вообще, – протянула Марианна, – если бы за мной бегала такая ерунда, я бы сама на шею Саймону вешалась.

– Ну, ты и вешаешься, – пожала плечами я.

– Но за мной не бегает ерунда.

– Несомненный плюс, – фыркнула я, и мы чокнулись.

Наверное, выпитое на голодный желудок вино слишком ударило в голову, потому что за последние месяцы мне еще не было так легко и хорошо. Если не получится избавиться от шестеренок – сопьюсь.

– Интересно, – вдруг хихикнула женщина, – кого из нас сегодня Саймон проводит?

– Шер, наверное, – задумалась я. – Чтобы никому обидно не было.

Судя по взгляду Шер, ее такая перспектива не вдохновляла.

Зазвучала негромкая музыка, на сцену вышла молодая девушка и запела. Тихо, но довольно красиво. Вечер стал еще приятнее.

– Может, остаться домохозяйкой? – задумчиво протянула Марианна. – Вот зачем мне эта фабрика и это место? Буду сидеть дома, готовить ужины, воспитывать детей и радоваться жизни.

– А обеды и завтраки не будешь? Только ужины? – зачем-то спросила я.

– Может, и буду. Может, и нет.

Она тяжело вздохнула и осушила бокал.

– Ты его хоть любишь? – спросила я.