Алексей Пехов - Ветер и искры (сборник)
– Вот так, собака!
Я подгреб соломы и сел на пол, прислонившись спиной к холодным прутьям.
– Ну? Шен, ты скажешь, что тебя тревожит или я пойду спать?
Целитель не слишком-то поверил про «сон». Дураку ясно, что сейчас никто из нас не заснет.
– Что ты думаешь о предложении Проказы?
– Хм… – Я порылся в карманах, пытаясь найти какую-нибудь монетку. – Можем подбросить сол. Император – согласимся. Корона – пошлем ее в Бездну.
– Хватит паясничать!
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Правду.
– Чью правду? Мою или твою? Моя – очень проста. У нас больше нет причин переться в долину. Заклинание Матери Лаэн не угрожает. Не надо больше плясать под флейту Башни. Я достаточно понятно изъясняюсь?
– Да, – неохотно ответил он. – Вполне. Думаешь, здесь вам будет лучше и безопаснее?.. С ней…
– Лучше нам будет в Золотой Марке. Как можно дальше отсюда.
– Тогда почему?!
– Ты странный человек, малыш. – Я устало закрыл глаза. Казалось, в них насыпали целое ведро раскаленного песка. – Сам же недавно говорил, что я грязный продажный гийян. С момента нашего прошлого разговора ровным счетом ничего не изменилось. Я все так же трясусь за свою поганую шкуру. Хочу выжить. Точнее, попытаться это сделать. А здесь мне предоставляется такая возможность. Как тебе такое объяснение? Никакой романтики, никакой светлой цели, никакой помпезности, реющих на ветру флагов и прочей дряни. Мною движет всего лишь жалкое желание остаться в живых.
– Я знаю, что ты врешь. Пытаешься спасти жизнь Лаэн, а не свою. И я не вижу в этом ничего постыдного.
– Да ну?! – Я постарался сделать так, чтобы мой голос звучал как можно насмешливее. Не собирался показывать ему, что он попал в самую точку. – Ты меняешься на глазах. Что собираешься делать сам? Пошлешь Проказу в далекие края?
– Она – враг.
– Не стоит говорить очевидные вещи. Даже мой друг Юми знает, что одна из Шести – опасная гадина.
– Вот так, собака! – подтвердил вейя.
– Если я буду с ней, то совершу предательство.
– Ну да. Ну да. Человек чести и все такое… Предательство перед кем, позволь узнать? Перед Башней? Ты, конечно, можешь умереть за нее и свою ненаглядную Мать. Твое право. Не собираюсь мешать. Только хочу напомнить, что ты предал их в тот момент, когда стал учеником Лаэн. Теперь они вряд ли будут с тобой любезны.
– Я говорю не о Башне, а о своей стране. Встать на сторону Проказы – значит предать Империю.
– Ну тогда, конечно, стоит сдохнуть. Империя это оценит. Если когда-нибудь узнает о твоей великой благородной жертве.
– Да при чем тут узнает?! Это вопрос совести!
– Я на подобные вопросы даже отвечать не буду, – несколько кривя душой, хохотнул я. – К тому же не помню, чтобы Проказа просила тебя выступить против Империи.
– Как ты можешь?! Ты ведь солдат! И воевал!
– Да! Воевал! – разом рассвирепев, заорал я. – Воевал! И поэтому знаю, что говорю! Слышишь меня?! Знаю! Я убил на эту проклятую войну часть жизни! Я сражался с Высокородными ублюдками в их гребаном лесу, а наши славные красавцы маршалы в дорогих чистеньких мундирах говорили мне, что я герой. И жрали наши жизни, не отходя от походных шатров! Я был обычным солдатом, мальчик! Без всей твоей патетики! О ней как-то забываешь, находясь по колено в дерьме, крови и с тварями из Дома Бабочки на шее. А ты знаешь, что, когда война кончилась, многих из тех, кто ковал в Сандоне победу, выбросили в выгребную яму?! О нас забыли! Мы остались ни с чем! Однажды я прошел жернова битвы «за страну» и стал тем, кем стал. Неужели думаешь, что сделаю это и второй раз? Ну так ты ошибаешься. Мне не за кого сражаться, кроме себя и Лаэн!
– В таких вопросах мы плохо понимаем друг друга. Давай не будем больше спорить. – Шен неожиданно предложил перемирие.
– Ты точно решил отказаться? – угрюмо проговорил я, когда тишина стала уж очень невыносимой.
– Нет, – нехотя ответил он. – Не точно. Представь себе – я ужасно боюсь умирать.
– Этого нечего стыдиться, человече, – прогудел блазг. – Я думать, что тот, квато не бояться смерти – пустой. Ему нечего терять.
Я отошел от решетки и улегся на солому.
– Нэсс? – донеслось до меня.
– Да.
– А ты? Ты боишься смерти?
– Когда ходил по Сандону – не боялся. На той войне к ней очень быстро привыкали. Она всегда была где-то рядом.
– А теперь?
– Теперь? Теперь я просто не собираюсь умирать. Вот и все.
– Из-за Лаэн?
– Поспи, малыш, – наконец сказал я ему, смягчив тон. – Завтра все станет ясно. Уверен, что уж ты-то найдешь нужное решение и поступишь правильно. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Я врал. А на душе у меня скребли кошки.
Глава 26
Когда над головой раздался протяжный и тоскливый стон, мне подумалось, что я все-таки умудрился свихнуться. Затем земля (а точнее – потолок) испуганно вздрогнула, посыпалась мелкая каменная крошка вперемешку с какой-то заплесневевшей дрянью, и мне стало не до забот о собственном разуме.
Я прислушался, но, кроме возбужденного писка Юми и его приговорки про «собаку», ничего путного не услыхал.
– Гбабак, попроси своего приятеля замолчать, – попросил я.
– Юми говорить, что его туннель обвалиться.
– Нэсс! Ты тоже слышал?! – крикнул Шен.
– Да! Что за дрянь?
– Магия.
Очень емко. Значит, наверху может происходить что угодно. И Лаэн там! А я – здесь! Проклятье!
Вновь раздался гулкий стон. Еще тоскливее и протяжнее. Волосы у меня на голове зашевелились. На этот раз удар оказался таким, что я, не устояв на ногах, повалился на пол. Вейя вопил про собаку.
– Магия! Боевая! Очень! Очень мощная! – проорал Шен, улучив момент в грохоте.
Череда едва слышных хлопков. Взрывы. Земля вздрогнула еще дважды, а затем наступила гнетущая тишина. Впрочем, Ходящий тут же ее нарушил, громко выругавшись.
– Что там у тебя?
– «Искра»! «Искра», кажется, ко мне вернулась.
– Ты уверен?
– Да! Ничего не понимаю! Бред какой-то! Только что было сдерживающее плетение, а теперь его нет.
– Тогда радуйся и пошевеливайся!
– Ты о чем?
– О том! Самому тяжело сообразить или все время намекать надо? Уничтожь проклятую решетку и давай выбираться!
– Эй! Как я ее уничтожу?
– Сожги! Расплавь! Заморозь! Отправь в Золотую Марку! Преврати в муху! В воду, в конце концов! Только сделай так, чтобы ее больше не было. Кто из нас Ходящий?
Повисло тяжелое молчание. Я вытер мокрый от пота лоб и с удивлением понял, что у меня дрожат руки. В голове билась одна, мешающая сосредоточиться мысль – что с Лаэн? Я попытался «позвать» ее, но ответа не было.
Коридор залил разъедающий глаза свет, и я поспешно отвернулся к стене. Тихо звякнуло. Коротко заскрипело. Раздались быстрые шаги, а затем голос Шена:
– Получилось. Не поворачивайся. Сейчас попробую выпустить тебя.
– Что ты сделал?
– Выжег решетку. Помнишь, Лаэн заставляла меня разжечь костер? – сказал он, возясь рядом.
– Угу.
– Я использовал то же самое плетение. Правда, добавил кое-что, чтобы металл горел. Не думал, что получится. Это полностью расходится с тем, что вбивали нам в голову в Башне. Бездна! Не выходит! Надо несколько минок, чтобы восстановиться.
– Нет времени ждать! Посмотри у выхода. Возле двери. Ключи могут висеть на стене.
Он с сомнением смерил меня взглядом:
– Думаешь, они такие идиоты?
– Просто посмотри, а?
Целитель ушел и почти тут же вернулся:
– Там ничего нет. Надо ждать. Много металла. С наскока не получится.
– Постой! Ни к чему заниматься решеткой! – осенило меня. – Уничтожь замок.
– То есть выжечь его? Да. Это идея. Отойди назад и отвернись.
Даже через сомкнутые веки я видел яркий свет.
– Готово.
Железо стремительно остывало, меняя цвет с рубинового на угольно-черный. Я саданул по решетке ногой, распахивая ее.
– Отлично!
– Выпусти нас, человече! – попросил Гбабак.
Он подошел к прутьям, и я смог рассмотреть его. Чем-то квагер напоминал моего старого приятеля Ктатака. Массивный, тяжелый и с первого взгляда грузный. Длинные руки, крупная, без всякого намека на шею, голова. Лягушачья пасть, большие выпученные желтые глаза. Выше меня на голову, он был раза в три шире в плечах. Настоящая гора мышц.
От друга и компаньона Йуолы Гбабак отличался более темной пупырчатой кожей и боевыми гребнями – основной гордостью воинов блазгов. Один, бледно-желтый и шипастый, начинался на лбу и заканчивался у начала поясницы. Яда в шипах хватило бы на половину кавалерийского полка. Дурак, решившийся напасть на квагера сзади, рисковал умереть за несколько ун в судорогах и кровавой пене.
Я знал, что еще два гребня должны быть скрыты у него в кожистых складках. Тех, что начинаются у основания мизинцев рук и тянутся по внешним сторонам предплечий до локтей. У блазгов в случае опасности из предплечий выскакивают раскрывающиеся, точно два веера, серповидные, окрашенные в ярко-малиновый цвет, острейшие клинки. Они являются продолжением рук квагера. И уж чем-чем, а этими штуками воины болотного племени владеют мастерски.
